я ровно, без выражения.
Ее мать смотрела на меня полными ужаса глазами.
– Нет, господин.
– Не беспокойся, женщина. Пусть Горицветка поговорит со мной. Ничего ей не будет, пусть только поговорит!
– Не вздумай обмануть меня, веснар! – Аррф скалился, пытаясь уловить смысл нашего разговора.
Погреб не запирался изнутри. Я с трудом поднял тяжелую крышку – дохнуло сыростью.
– Горицветка?
Тишина.
– Послушай, я тоже веснар. Я не допущу, чтобы тебя тронули пальцем – сейчас… Но мне… нам… очень нужно знать: ты это сделала? Зачем?
Тишина. Еле слышный шорох.
– Ты сказал «веснар», – прошептал Аррф за моим плечом.
– Не мешай.
Из погреба по-прежнему не доносилось ни звука. Говорит ли Горицветка по-йолльски? Наверняка говорит: молодые говорят все.
– Горицветка, – продолжая я на языке Цветущей. – Я хочу тебе помочь. Я могу тебе помочь. Только скажи правду.
– Я его не…
Рыдания. Маг быстро посмотрел на меня, потом опустил руку с кольцом в темноту погреба. Стали видны цвелые стены, гора яблок в дальнем углу и скрюченная фигура, притаившаяся в куче тряпья за дырявым бочонком.
– Убери свет.
Маг поднял брови:
– Давай вытащим ее оттуда. Невозможно же…
– Убери свет!
Удивительно, но он повиновался.
– Горицветка, – сказал я так мягко, как мог. – Меня зовут Осот. Даже если ты убила барона – я сумею тебя защитить, по крайней мере сейчас. Ты слышишь? Только скажи!
Она ничего не отвечала. Ревела в три ручья.
* * *
Она понимала, что делает что-то не так… но устоять не могла. Барон никогда в жизни не обижал ее. Никогда. Только смешил, дарил подарки и хвалил. Ни один парень в Холмах никогда-никогда не развлекал ее так, как взрослый чужой мясоед, которого она поначалу боялась.
Она плохо писала по-йолльски, но читать умела. Барон оставлял ей коротенькие послания в расщелине старого дуба на перекрестке – там, где от тракта отделялась дорога к каменному дому. У нее сердце замирало всякий раз, когда она запускала руку в сухую, шершавую щель.
Он назначил ей свидание в лесу. Раньше она в лес никогда не ходила – про него в поселке рассказывали недоброе. Но раз барон сам ее позвал – значит, ничего страшного случиться не может?
Она пошла.
Барон подарил ей колечко. Вот это. Он целовал ее, и все было хорошо… Потом барон велел ей идти домой, а сам остался.
Она отошла на сотню шагов. Остановилась, чтобы пособирать землянику. и через несколько минут услышала… Нет, не крик. Какой-то очень страшный звук. Хоть и негромкий.
Сперва она бросилась наутек. А потом, вот дура-то, не удержалась и вернулась. Чтобы только взглянуть…
Увидела мертвое тело, лежащее в высокой траве. Тело барона, и всюду по поляне – седые волосы, как оборванные нитки.
Тогда она побежала домой и поклялась никогда-никогда, никому об этом не рассказывать. Но как только она закроет глаза – перед ней возникает труп, мешком лежащий в траве, и эти белые нитки, дрожащие на ветру.
* * *
– А теперь скажи по-йолльски: я не веснар. Я не убивала барона.
Горицветка, извлеченная из погреба, дрожала в объятиях матери. Аррф сидел, нахохлившись, глядя с подозрением.
– Я не веснар, – пролепетала Горицветка на вполне приличном, почти без акцента, йолльском. – Я не убивала барона. Честное слово! Клянусь! Даю присягу!
Все эти клятвы были ни к чему. Уже после первых ее слов Аррф отшатнулся, будто между ним и девушкой перерезали натянутую нить. Из веснара, убийцы и мстителя Горицветка превратилась в несчастную дуру. Хоть бы жители Холмов пожалели ее…
А почему нет? Ведь живут же – и прекрасно живут! – и Роза, и Горчица. То, что в прежние времена считалось позором, теперь превращается чуть ли не в доблесть.
– Мы оказались там же, откуда начинали, – сказал я. – Даже хуже: у нас совсем не осталось времени.
* * *
– А что такое для тебя – Йолль? Твоя родина?
Мы свернули с тракта. Дом покойного барона Нэфа стоял перед нами на склоне, как путник, идущий в гору и на миг замерший с занесенной ногой.
– Много камня, много людей… дым… суета, – Аррф нехотя улыбнулся. – Для меня моя родина, Осот, – то, что я могу унести с собой.
– Твой узелок с одеждой?
– Нет. То, что я могу принести… дать кому-то. Отдать миру, если хочешь. Йолльский закон. Наука Йолля. Искусство и архитектура Йолля… или вакцина, которая спасает от красной чумы, сохраняя тысячи жизней. И плевать на благодарность. Мне не надо благодарности, я ведь и сам знаю, что так – правильно.
– А корни?
– Зачем корни человеку, если он – не растение? Я свободен. Я не пристегнут ни к земле, ни к небу.
– А где же ты будешь, когда умрешь?
– Я не думаю о смерти, – он помолчал. – Я думаю о жизни. Даже сейчас. Я должен написать отчет… донесение… в Некрай. О гибели Нэфа…
– А расследование?
Он помолчал. Мы шли медленно, едва передвигая ноги. Дом впереди и не думал приближаться.
– Я проиграл, – сказал Аррф еле слышно. – Если бы я убил тебя – сразу после смерти барона… и написал донесение о ликвидации тайного веснара…
– Тебя бы наградили? Назначили наместником?
– Ты ничего не понял, – он сжал запекшиеся губы. Мы прошли молча несколько десятков шагов. Впереди над крышей кухни поднимался дымок. Слуги желают исправить оплошность?
– Сейчас бы выскочили собаки, – сказал Аррф с тоской. – Побежали бы навстречу… Кинулись вылизывать лицо… Дома, в Йолле, у меня было две собаки. А здесь… вы не понимаете животных, зовете их «нелюди»… Обыкновенная дворняга стоит столько, что даже йолльский маг не может себе позволить…
– Зачем ты приехал? Сидел бы дома!
Он помотал головой:
– Для тебя родина – корень, на котором ты сидишь. Для меня – подарок, который я несу в мир.
Я хотел ему ответить, но в этот момент ворота приоткрылись. На дорогу выскочил начальник стражи.
– Ваша милость… там… эта женщина. Хотели гнать, но она… ваша милость, погодите!
* * *
Она ждала нас, стоя босыми ногами на свежей могиле барона. Увидев ее, мы оба остановились, будто налетев на стену.
– Что? Вы оба еще живы?
Растрепанные волосы Горчицы лежали на плечах. Где-то в холмах набирал силу ветер, надумал паруса утреннего поезда; струйки воздуха подхватывали и бессильно роняли спутанные бледно-рыжие пряди.
– Я думала, вы перебьете друг друга еще до рассвета… мясоед и растение. Веснар и йолльский маг. Ходите парочкой, чуть не в обнимку, небось, еще беседуете о жизни после смерти… Скоро вы все узнаете сами. Скоро вы увидите корни… Ты, Осот,
