— Спасибо, Анатолий Петрович, — удивленно поблагодарил я комбата, — буду стараться.
Нет, ну в самом деле, это первый раз на моей памяти, когда сварливый полковник пожелал мне чего-то приятного. Обычно, он орал, чтоб я провалился, ну или чтоб мне сралось неделю. А тут вдруг «выздоравливай». Вправду что ли волнуется?
Сразу после того, как старый офицер покинул палату, ко мне вернулся Умар.
— Ты чего тут торчишь? — обратился я к парню. — Домой что ли не хочется? Езжай давай, дела твои уже завтра доделывать придется.
— Так я это… с медсестричкой тут познакомился, — слегка смущенно поведал он. — У нее рабочий день заканчивается в девять вечера, и мы кофе договорились попить с ней. Ну и я решил… ну вроде как, того… посидеть немного с тобой. Ну, если, конечно, ты отдохнуть не хочешь.
— Ну посиди-посиди, Казанова, — усмехнулся я, мысленно ставя новичку еще один плюсик.
Ведь по-любому же наврал по поводу знакомства! Наверняка просто не хочет раненного товарища одного оставлять. Чувствует за собой вину, да не знает, как ее загладить…
Эта моя уверенность дала небольшую трещину, когда ко мне в палату вошла длинноногая эффектная дамочка в приталенной сестринской униформе. Ее пышная грива иссиня-черных волос, каскадом спускающаяся на плечи из-под медицинского колпака, красиво покачивалась в такт каждому шагу. Расстояние от двери до моей койки она преодолела словно модель по подиуму. И пока сестричка меняла мне капельницу, то не прекращала кокетливо переглядываться с Умаром, загадочно ему улыбаясь.
Блин, а вот теперь стало завидно! Я с такой фифой не то что бы никогда не заговорил, но даже б и на расстояние броска гранаты не подошел! Да просто потому что понимаю, нечего мне тут ловить. А юнец не только подкатил, но еще и сумел раскрутить на свидание! Вот же молодежь…
Когда медсестра ушла, мы с Салмановым еще долго болтали о всяком разном. В основном, он спрашивал о нашей службе, о предстоящей подготовке, о сложностях, которые поджидают на этом пути. Было заметно, что первая встреча с инфестатами заронила в душе паренька семя страха, который может в дальнейшем прорасти и укорениться, превратившись в настоящую фобию. Поэтому, приходилось мне его успокаивать и настраивать на позитивный лад, чтоб потом не получить вместо полноценного бойца в звене обузу, не способную перебороть свои слабости.
И когда мы с Умаром обсудили уже многие аспекты работы в ГУБИ, дверь снова отворилась, впуская внутрь медведеподобную фигуру Изюма. Салманов его как увидел, аж в спинку стула вжался, настолько сильное впечатление произвел на него старый спецназовец. И я, должен сказать, в какой-то степени его понимал. Виноградов вид имел очень колоритный. Бунтарская стрижка под полубокс (бунтарская, это если говорить о требованиях к внешнему облику военнослужащего, конечно), двухдневная щетина, суровый прищур вечно подозрительных глаз, ну и габариты славянского шкафа, который едва в дверной проем помещается. Такого на улице встретишь, так от греха подальше на другую сторону перейдешь.
— Ну, Факел! — с порога зашипел Изюм. — Ну вот что ты за человек такой?! Мне Генштаб все рассказал! На пять минут оставить нельзя, все в какое-то дерьмо вляпа… а это что за кекс тебя караулит?
Взгляд моего напарника споткнулся об Умара, который при появлении здоровяка постарался стать как можно менее заметным. Поэтому пришлось разруливать ситуацию, пока Макс не сделал каких-нибудь неверных выводов. С этого параноика станется…
— Если Гиштап услышит, как ты его фамилию коверкаешь, — довольно осклабился я, пытаясь нехитрой шуткой разрядить обстановку, — то размажет твои виноградины об стену.
— Очередь пусть занимает, — фыркнул спецназовец, — много их таких желающих…
— Кхе, ну смотри, я предупредил. Кстати, знакомься, Изюм, это новый боец нашего звена, — махнул я рукой в сторону парня, — Умар Салманов, молодой перспективный инфестат. Будет теперь нам прикрывать спину.
Сначала я не понял, что за метаморфозы произошли с лицом Виноградова, но когда до меня донеслась горячая волна неприязни и какого-то едкого презрения, то продолжение фразы невольно застряло в моем горле. Это ж насколько сильные эмоции испытал Макс, что даже мой невосприимчивый дар их так ясно прочел? А что ощутил при этом новобранец, имеющий куда более развитую эмпатию, остается только гадать. Судя по вытянувшемуся и посеревшему лицу Умара, он приготовился к отчаянному мордобою, не меньше…
— Оч-чень рад знакомству, — сквозь зубы прошипел Изюм, всем своим видом демонстрируя, что угодно, но только не радость.
— Слушай, Умар, — повернулся я к парню, — можешь нас оставить ненадолго? Извини, что так тебя гоню, просто хочу поинтересоваться у одного старого деда, как давно его деменция одолела.
— Ага, да… — слегка потеряно кивнул тот. — Я, наверное, пойду уже. А то, чувствую, не все тут рады моему обществу… почему-то.
Встав со стула, Салманов прошел мимо Изюма, не пряча взгляда и не опуская головы. Видно, что его задела реакция моего напарника, или даже обидела, но не более того. По крайней мере, страха перед двухметровым верзилой он не испытывал. Опасение — да, пожалуй. Но умеренное, что уже хорошо. Трусам не место в нашей профессии.
Сам Виноградов с каменным лицом дождался, когда Умар покинет палату, а потом, как ни в чем не бывало, занял освободившийся стул.
— Это какого хрена сейчас было? — проникновенно осведомился я, приподнимаясь на подушках.
— А ты как думаешь? — ничуть не смутился своего поведения Виноградов. — Тебя же не в голову ранили, вот и пошевели мозгами!
— Да чтоб тебя подагра разобрала, Изюм! — в сердцах ругнулся я. — Ты можешь прямо говорить, а не загадочного Сфинкса из себя изображать?
— Этот твой новый боец — чех! — изрек Макс с таким видом, будто это должно было мне все объяснить.
— Чеченец, если ты об этом. Ну так и что с того?
— Как это что?! — напарник скорчил такую мину, будто я сказал нечто крамольное или крайне глупое. — Я с ними в нулевых воевал, по горам, как за козлами бегал! Успел много о них узнать…
— Когда-когда бегал? — вопросительно изогнул я бровь. — А ничего так, что война в Чечне еще в девяносто девятом закончилась?
— А ничего так, что еще десять лет после ее официального окончания пацаны умирали, пока выкуривали ваххабитов из ущелий?! — яростно прошипел мне в лицо Изюм.
— Ладно, не знал, — покладисто согласился я, — ну так а Умар тут в чем виноват? Он в те года еще даже не родился.
— Родился, не родился, это без разницы! А то ты не знаешь, в каких традициях их всех воспитывают. В глаза они тебе улыбаются, а за спиной нож точат и ждут, когда ты отвернешься…
— Твою мать, Виноградов, хватит мне в уши ссать! — не выдержал я. — Ты свое ПТСР засунь-ка куда подальше, понял?! Ты этого человека видел всего десять секунд, и теперь мне рассказываешь, какой он плохой только потому… что?! Потому что чеченец?! Так я его тоже первый день знаю, но уже успел побывать с ним в некислой заварушке! Поэтому это ты должен к моим словам о нем прислушаться, а не наоборот!
— Ты сейчас можешь что угодно говорить, но я мнения своего не изменю, — упрямо воззрился на меня напарник. — Не жди, что я стану радостно прыгать при виде этого чеха и задницу ему целовать.
— Единственное, чего я от тебя жду, так это адекватности! — парировал я. — И отчего-то совсем ее не наблюдаю!
— Ты еще молодой, Факел, и в людях можешь ошибаться.
— Вот в тебе-то я в первую очередь и ошибся. Думал, что ты здравомыслящий мужик, а ты какой-то баран с промытыми мозгами.
— Время покажет, кто из нас двоих баран, Жарский, — процедил спецназовец, а потом резко встал, опрокидывая стул.
— Стоять, Виноградов! — приказным тоном окликнул я товарища уже в самых дверях. — Кругом!
К моему вящему изумлению и облегчению, Изюм команду исполнил. Вот что значит вояка до мозга костей. Даже ссора и кипящие страсти не позволили ему забыться и проигнорировать приказ непосредственного начальника. А ведь мы с ним, вдобавок, сейчас находились не при исполнении, и ничто не мешало ему меня послать прямым текстом.
