залить сложенную в раковину посуду водой с чистящим средством, но поняла, что не сегодня.
Стояла эта грязюка тут годами и ещё один день постоит.
Едва голова Алиски коснулась подушки, как она тут же засопела. Я поправила ей одеяло, вынула шпильку из косы, чтобы она не мешала спать.
Легла на свой диван, вытянулась и поняла, что за едой мы не заметили, как село солнце. Тёплые сумерки медленно вползали в комнату, гасили звуки, баюкали. Я моргнула и провалилась в крепкий сон.
*****
Утро ворвалось в комнату яркими лучами солнца и дружным пением птиц.
Я открыла глаза и яростно проворчала в пустоту:
— Птишки, что ж вам не спится-то, заразы горластые!
Птичкам было наплевать на мой обвинительный шёпот. Они продолжили радостно встречать восходящее светило и начало нового дня. Я моргнула, потянулась и перевернулась на другой бок.
Посплю ещё пару минут и вставать. Очень уж хорошо спится на свежей постели в чистенькой комнате. И воздух тут такой…пьянящий, свежий – как на курорте.
Бздынь!
Что-то громко брякнуло на кухне. Я приподнялась на локте и прислушалась. Вроде тихо. Померещится же. Наверное, на улице что-то забренчало, а в полусне послышалось, что с кухни. Я снова опустилась на подушку и закрыла глаза.
Бздынь!
Да что такое! Я скинула с себя одеяло и села. На соседнем диване крепко спала Алиска.
Если мы тут спим обе, то, что громыхает на кухне? Глюки? Может всё-таки послышалось?
Бздынь! Бздынь! Бам!
Звуки с кухни слились в какую-то варварскую мелодию. Кто-то в открытую буянил и не считал нужным прятаться.
Воры!
Дожились. Кто-то решил ограбить наш дом. Тут и брать-то нечего.
Кислый изюм! Там же осталась моя сумка, а в ней все золотые!
Я соскочила с дивана, кое-как попала в домашние туфли и помчалась спасать своё состояние.
Если эти деньги пропадут, то нам придётся очень не сладко.
Фурией влетела в кухню и… остолбенела.
На столе, рядом с котелком сидел небольшого размера взъерошенный человечек в потрёпанном кафтане и залатанных штанах. Босой.
Он поднимал крышку и отчаянно бил ею о котелок.
Бздынь, бздынь! Бам!
Жадно принюхивался и с новой силой громыхал крышкой.
— Эй! – я растерялась, не понимая, что это за тип и почему он пристал к нашему ужину, — ты чего делаешь?
Человечек вздрогнул, аккуратно опустил крышку на котелок и медленно повернулся. Сердито блеснули огромные, размером с чайное блюдце, глаза и человечек сердито произнёс:
— Жадная ты дона Светлана. Сама наелась, а меня голодным оставила.
Моя челюсть опять брякнула об пол. В который раз за последние пару дней.
— Ты кто, человече? — только и смогла произнести я.
— Тёмная ты женщина, Светлана. И жадная до безобразия. – он спрыгнул со стола, подбоченился и прошипел, — чтоб у тебя молоко скисло!
Человечек показал мне язык и, резво затопав пятками, сбежал под ближайший шкаф. Нырнул под него и исчез, словно человечка и не было.
— Дона Света, — возле меня показалась сонная Алиска, — ты чего тут? С кем ссоришься?
— Это не я, а со мной поссорились. Человечек какой-то, разбойничьей наружности. Скандальный весьма. Обвинял меня, что я его не кормлю.
— А-а, — протянула Алиска, — это домовой. Я же говорила, что он вредный тут.
— С ума сойти можно. – я подошла к столу, поправила крышку на котелке и опустилась на стул, — а чего он мне претензии предъявляет? Мог бы по-человечески познакомиться, представиться. Сказать, так, мол, и так. Есть хочу. Тыщу лет не видел еды в этом доме. Живот пылью покрылся от недоедания. Покорми меня, Света. Разве ж я не выделила бы ему порцию? Обязательно вести себя, как разбойник и буянить?
— Ты так смешно говоришь, дона, — засмеялась Алиска.
— Смешно. Ой! – я подскочила к кувшину и заглянула в него. Оттуда вяло тянуло кислым, — вот зараза! Он молоко наше проклял.
Я повернулась к шкафу и погрозила кулаком. В шкафу кто-то недовольно заворочался.
— Скисло? – спросила Алиска. Я кивнула. — Домовые так могут. Если обидятся. А еду он не испортил?
— Нет, вроде, — подняла крышку и принюхалась. Пахло хорошо, аппетитно, — нет. Тут всё в порядке.
— Давай поедим? – Алиска уселась на стул.
— А умываться?
— После еды.
— Хорошо, сейчас согрею.
Огненные саламандры мгновенно откликнулись на призыв. Я согрела дымляму, а потом поставила на огонь чайник. Есть не хотелось совершенно, но горячего кофе выпью. Один пакетик ещё остался.
Не вкусный, но на безрыбье, как говорится, и три в одном, как кофе лювак*.
Милый мирок. Шоколада тут нет, кофе не пьют, домовые молоко сквашивают на раз. Стены сами собой ремонтируются, хотя это только радует. Трусы в лавке отжать пытаются, но за деньги, что уже не расстраивает сильно, но всё равно удивляет.
— Дона, Света! Дона Света!
— А?
Я задумалась и не услышала, что Алиска меня зовёт.
— Прости детка, что-то я выпала из реальности. Что ты говорила?
— Я говорила, что всё доела. Можно мне новое платье надеть? Которое нарядное? А?
— Новое? А как же… — я не договорила, огляделась и наморщила нос. Уборка нависала грозным монстром. На фиг! Зовём помощников. Самим тут не справиться. – Можно. И сходим к дону Николо. Будем нанимать помощников.
— Ура! – завопила Алиска и умчалась из кухни.
Я допила кофе, сбросила грязную посуду в мойку, покормила саламандр, взяла сумку и направилась вслед за девочкой. Но, не дойдя до двери, остановилась. В шкафу кто-то отчаянно возился, громыхая посудой.
— Ясно, — я вернулась к столу, бросила сумку на стул, — покормить тебя надо значит.
В шкафу завозились настойчивее. Отчётливо брякнула ложка по тарелке.
— Ты зачем молоко сквасил, деспот?
— Сама виновата, — раздался глухой возглас из глубины шкафа. – Накормила бы меня вчера, я б не сделал так.
— Ага, конечно. Откуда я знала, что тебя кормить надо? Я даже про твоё существование не подозревала. Мало ли чего Алиске привиделось от одиночества?
— Незнание закона не освобождает от ответственности! – глухо прокричал домовой. – Я ещё и не такое могу сделать! Будешь знать, как жадничать!
— Я сейчас найму грузчиков и они выкинут шкаф вместе с тобой! Будешь знать, как угрожать!
Дверка скрипнула и из шкафа вывалился взъерошенный человечек. Теперь я смогла рассмотреть его получше.
Чумазый, в очень
