— проталкиваюсь сквозь нее, и стиснутый в груди вздох словно где — то отдельно от меня, совсем отдельно, а не как всепоглощающие и всеобъемлющие мысли или чувства, как будто в этом состоянии я могу их разделить, и целеустремленность, которая ведет меня, становится частью мироздания, в котором я живу, и… В общем, да, я многое вложил в эту молитву. Мне уже случалось связываться с ней прежде, и хотя уверенности не было, но надежда имелась. И все равно меня всего пробрало, когда — никакого ощущения перемещения, и вообще никакого ощущения, так, моргнуло нечто золотистое, — я оказался в широком белом коридоре, где уже бывал ранее [18], и все отзывалось эхом — эхом — эхом, включая мою высотобоязнь.* * *
«Валенда, конечно, был не первым из императоров, кто столкнулся с крупным восстанием, будучи при этом втянут в войну с внешним противником.
Глубоко заглядывать не нужно, достаточно вспомнить Четырнадцатое правление Драконов, буквально немногим ранее Валенды, когда Сетра Лавоуд вела кампанию против Хиппаты в регионах Сухоротья, и в то же самое время одно из восточных королевств попыталось воспользоваться удобным шансом и оторвать от Империи плато Серебряных ручьев, в который раз подняв проблему «Императора — Военачальника», столь успешного в военных вопросах и столь ужасного в вопросах политических. В нашем случае Валенда попросил Эльде «возобновить переговоры в надежде найти мирное решение наших нынешних сложностей», предположительно намереваясь быстро покончить с восстанием Ниальды, а потом уже вновь развернуть всю военную махину в сторону Эльде.
Намерения сии были предвосхищены Никесой, королевой Эльде, хорошо осведомленной о возможности такого маневра и имеющей кое — какую информацию о Доме Лиорна. Она ответила, что рада будет начать переговоры, как только Валенда поклянется собственной честью, что его желание вести переговоры совершенно искренне, не таит в себе скрытых мотивов, и что по итогам этих переговоров он надеется заключить мир.
Несколько дней Валенда рвал и метал, а потом еще несколько дней полыхал яростью, но в итоге согласился, и разумеется, должен был принести требуемый обет, что привело к заключению мира. И это позволило Валенде обрушить всю мощь имперских армий на Ниальду.
Предполагают, что главным фактором, послужившим причиной резни в Западном пределе, было разочарование солдат, которые ввиду перемены внешнеполититечкой обстановки вынуждены были неделями маршировать в том или ином направлении, и уже готовы были выпустить свое разочарование на любую подходящую цель. Судя по нескольким дошедшим до нас посланиям, написанных солдатами той кампании, предположение вполне разумное, хотя мы и не можем быть полностью уверены, насколько важен был именно этот фактор.
Кроме того, свой вклад внесла и яростная стойкость защитников, как и — типичные, но очень уж неудачные в данном случае, — издевательские и оскорбительные листовки, распространяемые Ниальдой. В любом случае, каковы бы ни были причины, нет сомнений, что 12‑го Ястреба 14‑го Лиорна 297 в стенах Западного предела как минимум 312 — некоторые историки увеличивают это число до 618 — солдат, в основном драконлордов, были убиты уже после того, как сдались после взятия города…»
* * *
Для выходца с Востока вроде меня встречаться лицом к лицу с божеством — это всегда нечто особенное. Полагаю, для драгаэрян это что — то вроде события, которое можно внести в список запланированных дел в промежутке между «купить устриц» и «пнуть бродяжек», но для нас все иначе.
Я прошел дальше по этому громадному коридору, и мне впервые пришло в голову, что он достаточно большой для дженойнов, и возможно, это вовсе не совпадение, однако я предпочел не развивать сию мысль. Эхо от моих сапог было очень гулким. Громадные двойные двери распахнулись при моем приближении, и меня посетила веселая мыслишка, что это как раз Вирра позаимствовала сей трюк у Морролана, а не наоборот. Я решил не спрашивать об этом никого из них, дабы сберечь свои иллюзии.
Богиня сидела на троне, а Деверы с ней не было; даже жаль, потому как у меня к этому «ребенку» имелось несколько вопросов.
Когда я приблизился, богиня поднялась, и трон, на котором она сидела, а также постамент, на котором он стоял, растворились в ничто.
— Мне поаплодировать? — спросил я.
— Приветствую, милый мальчик, — сказала она, никогда не привыкну к этому ее голосу, сопровождаемому вроде как эхом, но не совсем. — Просто хочу дать тебе понять, что ты на самом деле не здесь.
— Это иллюзия?
— Да. Или греза, или видение, как предпочитаешь сам. Мы действительно общаемся, но тело твое никуда не переместилось.
— Ладно. Полезно знать, наверное.
Она подошла ко мне, остановившись в нескольких шагах.
— Ты желал говорить со мной.
— Да.
— Тогда вполне можешь устроиться поудобнее.
Я осмотрелся. Помещение было громадное, полностью белое — и, после того, как она заставила исчезнуть свой трон, совершенно лишено мебели. Я снова посмотрел на нее и приподнял бровь.
— Я же только что сказала тебе, любовь моя, все это в твоей голове.
Если желаешь на что — то сесть, сотвори это что — то.
— Вы это нарочно, да?
Она пожала плечами.
— Ладно, — проговорил я, — сыграем так.
Короче говоря: это оказалось утомительно — особенно после всего, что я уже вложил в молитву — и заняло, пожалуй, больше времени, чем должно бы, но в итоге я наколдовал себе воображаемый стул, на котором могло разместиться мое воображаемое седалище. И опустился на него так, словно ничуть не волновался насчет возможности постыдно провалиться сквозь него.
Не провалился. Скрестил ноги и зыркнул в сторону Богини Демонов.
— Отлично проделано, дорогой мой… — а потом она произнесла то, что я не стану повторять, имя, мое имя, то, что я получил, когда Некромантка каким — то образом обратила меня в демона [19]. Когда она произносила эти звуки, меня словно поливали ледяной водой — со спины и изнутри. Ощущение исчезло до того, как я почувстовал прилив ярости, но мне было плевать.
— Раз вы можете заставить меня появиться у вас когда пожелаете, — заметил я, — не понимаю, зачем вам его было узнавать.
— Но я не могу, — ответила она, —
