— Если честно, — я тоже отхлебнул из своего кубка. — Большей частью, благодаря случаю и везению. Если б ненастье не заставило свернуть с дороги, то ваши дружинники настигли бы нас всего через каких-то полчаса. Погоня промчалась мимо раньше, чем мы успели толком укрыться. И только сгущающиеся сумерки да пелена дождя не дали вашим людям разглядеть нас. А после того, как за первым отрядом проследовал и второй, мы просто развернули коней и поскакали обратно.
— Куда обратно? — изумился Владивой. — В замок?! Вы укрылись от погони в Дуброве? Следопыты, чтоб им до конца жизни собственный зад не найти!..
— Нет, — поспешил я успокоить его. — Не в замке. На развилке мы свернули к мельнице Мышаты. Ну, а припустивший ливень завершил дело. Пока погоня моталась вперед и назад, следы троих коней не прочитал бы и вождь апачей Винниту, а не только бледнолицый охотник Соколиный Глаз.
— Это ты Кривицу так красиво называешь? — хмыкнул Владивой. — Хотя, похоже. Во всяком случае, что-то ястребиное в лице отступника было. Особенно, когда слепой глаз не виден…
Он немного помолчал, задумчиво глядя в огонь, а потом протянул мне вновь опустевший кубок.
— Гм, и в самом деле — досадная случайность. Не заряди так не вовремя дождь, ни по чем не уйти бы вам от отступников. Что ж, значит, так было угодно Создателю… С этим разобрались. А дальше?
— Дальше, еще проще. Мельник Мышата приютил у себя баронету, а меня его внук Лукаш, прямиком через болота, вывел к Зеленецкому замку, где я и передал графине весточку от Анжелины. Вот и все…
— Действительно, просто и глупо. Подумать только: от каких ничтожных мелочей, порой, зависит судьба человека, да и сама жизнь. Всего лишь, обыкновенный дождь… Эх, выпьем, виконт, а то мне что-то опять грустно становиться!
— За удачу…
Отхлебнув, еще немного помолчали.
— И не верь после всего этого в судьбу… — чуть погодя продолжил Владивой. — Ты встал у меня на пути и не дал надеть баронский венец… Хотя, я не в обиде — иначе не видать мне ни пернача Хана, ни обруча Ханджара, но… — он сделал длинную паузу, наставительно подняв палец. — А теперь я должен удержать тебя от опрометчивого поступка.
— Что именно ты называешь опрометчивым?
— Понимаешь, Игорь, — Владивой был очень серьезен. — Того что случиться с миром, если ты пройдешь Барьер, но не убьешь Темна, даже в самом кошмарном сне нельзя себе представить. Месть чернокнижника будет ужасной. И это я даже не упоминаю о полчищах мертвяков, которые хлынут на наши земли. Именно поэтому я здесь. Чтоб остановить тебя.
— А направил тебя, Владивой, в это место некий бог, отзывающийся на имя Артас? Угадал?
Мог и не спрашивать. Ответ легко читался на лице бывшего барона.
— Значит, угадал… И тебя ничего не насторожило, не показалось фальшивым в его поведении?
Владивой молчаливо и хмуро глядел в огонь.
— Это я к тому веду, что однажды тоже имел с ним дело. И должен заметить, что Артас даже для бога слишком лукав.
— Ты так рассуждаешь, — проворчал Владивой, — словно знаком с несколькими богами и можешь сравнивать.
— Знаком всего с двумя, но наслышан о многих, — кивнул я, проводя быструю ревизию в своих информационных запасниках. — Это в вашем мире кроме Создателя как бы и нет никого. А у моих земляков — из небожителей целые пантеоны сформированы.
— В нашем мире? — барон сумел услышать главное. — Ты хочешь сказать…
Владивой даже вперед подался от возбуждения, а дальше повел себя весьма странно. Потянулся, широко зевнул, потом устало провел ладонью по лицу и снова зевнул.
— А, ну их… Хвати молоть глупости. Давай, виконт, лучше спать. Кашу мы доели, вино — допили. Скоро и костер потухнет… Да и с ним — не видать ни зги. Вот придет утро, оглядимся вокруг и покумекаем: как нам быть дальше. Авось, придумаем что путное?.. Как считаешь? — и, не дожидаясь моего ответа, улегся на бок.
А еще минуту спустя, он размеренно засопел, всхрапывая и причмокивая губами, как любой человек, крепко спящий и видящий приятные сны.
Столь странное поведение рыцаря объяснилось в тот самый миг, когда я уловил аромат табачного дыма. А следом, из ночной тьмы в круг, чуть освещенный последними сполохами угасающего огня, смоля папиросу, шагнул Наблюдатель.
— Что же ты творишь, Игорь? — без предисловий наехал он, только что в распальцовку не ударился. — Очень хочется с Хранителями познакомиться? Должен тебя разочаровать — эти, не местные, а настоящие, не станут с тобой цацкаться. Распылят на атомы, и пукнуть не успеешь. Тебя разве не учили, что 'язык твой — враг твой', а 'болтун находка для шпиона'? Себя не жалко — пожалей барона? Думаешь, все расы, как вы — земляне, так легко воспринимают множественность миров? Да он уже только благодаря одному Артасу, с его фокусами, на грани помешательства был, а тут еще ты со своими откровениями. С женой хватило ума не делиться, а сейчас на откровенность потянуло.
— Обстановка, наверно, располагает… — попытался съехать я.
— Помолчи, лучше… — не дал сбить себя Наблюдатель. — Короче, нечего рассиживаться, хватай мешки вокзал отходит. Тебе туда… — он ткнул рукой в направлении Владивоя. — Шагай смело, не промахнешься. А барон пусть считает, что ты ему приснился. Я ему сейчас еще кое-что интересное навею. Так, что и Артас не поймет — был ты здесь, или каким иным путем за Барьер прошел.
— Спасибо.
— Иди, иди, балаболка… Да гляди там в оба. Пока Зерно Хаоса в руках Темна, мне туда не пройти. Так что… — Наблюдатель умолк на полуслове и поспешно сунул в рот папиросу. От глубокой затяжки та аж зашкварчала…
Не было в Дуброве ни одного заезжего двора или корчмы, стены которой вторые сутки подряд, не сотрясала бы разудалая песня и довольный рев бесшабашных мужских голосов, изредка прерываемый звонким, манящим женским смехом. Словно жители города, в едином порыве решили одним махом отметить все свадьбы, крестины и прочие не менее веселые и любимые народом празднества.
Стоя на излюбленном месте, у окна своей девичьей светелки — Анжелина в полной растерянности вслушивалась в гам, так неожиданно возникший и столь крепко обосновавшийся в ее городе. Раздраженно и недоуменно пожимая плечиками каждый раз, когда от очередного взрыва хохота, звенели оконные стекла. Это повальное сумасшествие было юной баронессе совершенно непонятно. Люди радовались грядущей войне!
Потому что началось это повальное безумие, после того, как Любомир объявил на площади, о наборе добровольцев в дружину. Не прошло и часа, а в сборный пункт, возле городских казарм начали стекаться все парни, коим минуло шестнадцать лет и все молодые мужчины, еще не успевшие обременить себя женами и детишками. А к вечеру добровольцев, желающих поступить в ополчение, насчитывалось свыше ста восьмидесяти человек. После чего Любомир огласил, что набор закрыт, а всех остальных, желающих отправиться в Бобруйск бить северян, но не попавших в списки, заверил, что отчаиваться не следует, ибо набор этот, наверняка, не последний. Записанные добровольцы проорали 'Слава!' и разбрелись по домам. А ближе к вечеру — закипела потеха…
