Потому что началось это повальное безумие, после того, как Любомир объявил на площади, о наборе добровольцев в дружину. Не прошло и часа, а в сборный пункт, возле городских казарм начали стекаться все парни, коим минуло шестнадцать лет и все молодые мужчины, еще не успевшие обременить себя женами и детишками. А к вечеру добровольцев, желающих поступить в ополчение, насчитывалось свыше ста восьмидесяти человек. После чего Любомир огласил, что набор закрыт, а всех остальных, желающих отправиться в Бобруйск бить северян, но не попавших в списки, заверил, что отчаиваться не следует, ибо набор этот, наверняка, не последний. Записанные добровольцы проорали 'Слава!' и разбрелись по домам. А ближе к вечеру — закипела потеха…
— Не понимаю я этого, — неизвестно в который раз повторила Анжелина, отходя от окна и присаживаясь на диване, рядом с Любомиром. Достаточно близко, но все еще сохраняя определенную дистанцию. — Не по-ни-ма-ю…
— Чего именно? — переспросил молодой рыцарь, вздыхая украдкой, поскольку считал, что баронесса могла вести себя с ним хоть чуточку нежнее. — Скажи определеннее. Может, я сумею объяснить?
— Как можно радоваться предстоящему кровопролитию, смерти, увечьям?.. Ведь многие из добровольцев не вернуться домой. Их родные осиротеют, невесты не выйдут замуж, не родят детей. Это же горе! А они хохочут, будто их не в бой позвали, а посулили дармовую выпивку… Нет, не понимаю.
— Потому что ты… — Вепрь хотел сказать: 'ребенок', но вовремя спохватился и произнес с запинкой, — 'женщина'… - и поспешно пояснил, видя, как насупились брови девушки. — Мужчина не только внешне иначе выглядит. Он и внутри по-другому устроен.
— Если мерилом отличия считать отсутствие ума и здравого смысла, то не могу не согласиться с твоим утверждением, — ехидно согласилась баронесса. — Мужчина действительно похож на волка, которого — сколько не корми, все на лес поглядывает. Вместо того, чтоб делом заниматься, вы норовите оружием бряцать, силой и удалью бахвалиться.
Если б эту обличительную речь произнесла матушка, Любомир может и сдержался бы. Но, из уст девчонки, капризом судьбы и стечением недобрых обстоятельств усаженной в кресло баронессы, подобное нравоучение звучало столь нелепо, что рыцарь не удержался от короткого смешка. За что был немедленно вознагражден испепеляющим взглядом. А после того, как эта мера наказания не возымела на него надлежащего действия, еще и чувствительным тычком в бок.
— Прекрати немедленно, — потребовала Анжелина. — Твое поведение, по меньшей мере, бестактно. Я не сказала ничего смешного. Моя матушка именно так выговаривала отцу, а после — отчиму. А, может, ты тоже подвержен героическому сумасшествию? В таком случае, я велю позвать лекаря.
— Извини, Анжелина, — повинился Любомир. — И ты сама, и все остальные — матери, жены, невесты, сестры и подружки совершенно правы, требуя от парней степенности, присущей вашим… дедам. Но!.. вы не понимаете, что как не нагулявшийся жеребец никогда не станет хорошим конем, так и мужчина, прежде чем превратиться в достойного семьянина, должен пройти все ступени взросления. А не прыгать в семейную степенность с отроческих лет. Становая жила лопнет. И сам надорвется и весь род искалечит. До определенного возраста каждому мужчине свобода — вот единственная и самая желанная из всех женщин.
— Как ты можешь произносить подобную чушь? — возмущенно воскликнула Анжелина, вскочив с дивана. — Да такие мысли только харцызу впору! Стыдитесь, господин рыцарь! Или вам свобода тоже дороже любимой женщины?
— Зорька ты моя, ясная, — нежно произнес Любомир. — Во-первых, я лишь повторяю слова Ставра, а он-то уж наверняка знает, что говорит. Особенно, когда спорит с матушкой… А во-вторых, когда приходит настоящая любовь, мы взрослеем очень быстро. И вообще, давай не будем ссориться и переходить на личности. Все эти, молодые юноши и мужчины празднуют не столько обретенную свободу, сколько долгожданную возможность проявить себя еще в чем-то кроме вспашки поля, косовицы и разбрасывания навоза. Согласен, все перечисленные работы необходимы и достойны, иначе люди умерли бы от голода, но, и ты согласись: романтики в них маловато. Еще никто не стал героем — выкосив лужок быстрее соседа. А ведь хочется…
— Вот вся ваша мужская глупость и обнаружилась, — торжествующе подняла вверх указующий перст Анжелина. — Скажи, на милость, кому нужен мертвый герой?
— Но, ведь не обязательно погибать… — нежно приобнял за плечи девушку Любомир. — Я и в схватке с драконом остался победителем, а Игорь казаков у Песьего Лога посек. Где были б сейчас те поселянки, коих ему отбить удалось? Если б не наше умение 'бряцать' оружием?
— Немедленно пообещай, что не будешь рисковать напрасно! Пожалуйста, — повелительные нотки в голосе девушки сменились нежным воркованием. — Я не хочу еще и тебя потерять. Обещай вернуться! Или я своей волей запрещу тебе покидать Дубров! Небось, твой старший брат не поедет в Бобруйск? Я права?
— Да не волнуйся ты так. Вернусь я… В Бобруйске есть свой воевода. И пока враг не высадился, ни Ставру, ни мне там делать нечего. Зачем нам у него и короля под ногами путаться? Отведу ополчение, погощу пару деньков, осмотрюсь немного… Просто так, для интереса. И обратно. Поверь, солнышко, мне и самому тебя покидать не хочется.
— Правда? — Анжелина пристально взглянула в глаза молодого мужчины. — А не обманешь? — и, видя, как тот вскинулся, погладила его мозолистую сильную руку своими тонкими пальчиками. — Пойми, Люб, боюсь я… Мать отца любила. Потом — Владивоя… тоже… любила. А как страшно все закончилось. Я не хочу так! Я хочу — чтоб на всю жизнь. Чтоб — даже если умирать, так вместе. Понимаешь?
Единственное, что Любомир действительно понимал, так это то, что слова сейчас ничего не значат и произносить их, только время терять. Поэтому, прижал к себе девушку и нежно поцеловал повлажневшие глаза. Да и что он мог ответить? Разве жизнь и судьба спрашивают: чего мы хотим и к чему стремимся? Правда, и тот, кто совсем не прилагает усилий для достижения цели, отдавая себя воле рока, уж точно никогда и ничего не добьется…
В коридоре, за приоткрытой дверью деликатно прокашлялись, а потом под сводами комнаты гулкий бас прогрохотал витиеватое приветствие.
— Да пребудет в добром здравии пресветлая баронесса Анжелина. Разрешено ли мне потревожить ее покой?
Хранитель внешнего круга и лекарь Дуброва Удал своим обликом напоминал поставленное на коротенькие ножки крупное румяное яблоко. Поскольку ростом не вышел, и был ко всему прочему чрезвычайно тучен и краснощек. Может именно поэтому судьба, подчиняясь очередной прихоти, наградила его неимоверно густым басом. Гулкий зычный голос так не вязался с детским лицом лекаря, что как только он открывал рот, все невольно начинали вертеть головами, выискивая взглядом того невидимого богатыря, что соизволил заговорить с ними.
