– Так ведь здесь, небось, одни жмуры и ездят, – объяснили ему. – А чего мертвякам ожившим желать, не здоровья же!
– А-а…
Станция «Некросила» оказалась довольно большой и неплохо освещенной. Одинокий жмур поджидал здесь транспорт – а дождался окончательного каюка; Иннот выскочил из гроба, завопил «Сюрприз!!!» и метким броском снёс ему башку ещё до того, как поезд остановился. Очередное пожелание сдохнуть, извергнутое отъезжающим черепом, прозвучало эпитафией…
Обратного состава пришлось дожидаться минут двадцать. Беглецы снова миновали Большие Могилки, Гробово, Площадь Эфтаназио, после чего пошли однообразные, погруженные во мрак платформы с весёленькими названиями «Садюганово», «Душегубово», «Оск-вернищенская», «Потрошилка-Сортировочная»… На некоторых станциях гробсостав даже не останавливался – лишь слегка сбавлял ход. Нарастало какое-то странное напряжение, даже неутомимый каюкер чувствовал себя муторно. После того как череп проорал название очередной остановки, кто-то из обречённых через два гроба от Иннота внезапно вскочил и попытался выпрыгнуть прямо на ходу; товарищи с трудом усадили его на место. «Проклятый голос, он засрал мне все мозги! Мой бедный мозг! Он засран, понимаешь, засран!» – принялся причитать несчастный. Ему грубо велели заткнуться…
– Ещё немного – и п-парни п-перестанут себя к-к-контролировать! – лязгая зубами, пробормотал Хуц; его била крупная дрожь.
– Да, пожалуй, надо выбираться отсюда… Как ты думаешь, мы уже близко к этим Курганам?
– Сам, что ли, не ч-чувствуешь? Близко, конечно, и к-как бы не с-с-слишком близко…
– Значит, выходим на следующей… Слышишь, люли? Передай остальным…
Платформа, на которую в кромешной тьме высадились беглецы, носила название « Мёртвослободская».
Каюкер, стиснув зубы, полностью перешёл на энергетическое видение. Да, здесь определённо было ещё более мерзко, чем в некрозориуме…
– Держитесь все вместе, – хрипло предупредил он. – Возьмитесь за руки или за одежду, что ли…
Эта станция совсем не походила на «Площадь Эфтаназио». За пределами перрона начинался форменный кавардак – перекорёженные бетонные балки и прутья арматуры, листы железа, погнутые и скрученные некой исполинской силой, крошево битого кирпича… Иннот не сразу заметил в этом хаосе витую спираль уводящей наверх лестницы. Похоже было, станцией время от времени всё-таки пользуются: к лестнице вела узенькая расчищенная тропинка. Каюкер осторожно взялся за перила. Ржавое железо крошилось под пальцами… «Надеюсь, она не обвалится под нашим весом», – подумал он.
Только теперь стало понятно, насколько они углубились под землю. Восхождение длилось около получаса, под аккомпанемент хрипов, стонов и одышки. Наконец сверху повеяло холодным ветром. На лицо каюкеру опустилось несколько снежинок. «Всё, не могу больше», – сипел кто-то несколькими пролётами ниже. Преодолев последние метры лестницы, Иннот с полминуты стоял неподвижно, восстанавливая дыхание, а потом легонько толкнул ржавую дверцу и выглянул в морозный предрассветный сумрак.
* * *
Изенгрим Фракомбрасс, по кличке Ёкарный Глаз, зашел в лифт и нажал кнопку. Ноздри его бешено раздувались. Двери бесшумно закрылись, и бывший пират смог наконец дать волю своим чувствам. Кабина содрогалась от пинков и ударов; те, кто волей случая оказался на лестнице, с недоумением и опаской косились в сторону лифтовой шахты. Когда двери наконец раскрылись, Екарного Глаза можно было выжимать: ручейки пота сбегали по его лицу, прокладывали тропинки в густой шерсти на спине и груди. Тяжело дыша, он прошёлсквозь стеклянные вращающиеся двери и очутился на улице.
Громила поджидал экс-флибустьера в кофейне на углу. Фракомбрасс плюхнулся на банкетку, схватил себя за уши и застонал.
– Кофе? – невозмутимо предложил Громила.
– И они ещё называют пиратом меня! – рыкнул Фракомбрасс.
– Говори тише, пожалуйста… Так ты будешь кофе?
– Какой, к пращурам и первопредкам, кофе?! Я должен выпить рому после такого!
– Тут не подают алкоголя, – покачал головой гориллоид.
Ёкарный Глаз уронил голову.
– Кошмар… Чего я тогда здесь делаю?
– Насколько я понимаю, работу ты так и не получил?
– Ясен пень! Этот тип промариновал меня добрых полчаса, прежде чем сказать «нет». С-собеседованье! Я, случалось, разбивал бошки за меньшее!
– Надеюсь, ты не учинил ничего подобного? – с беспокойством спросил Громила.
– Я же дал тебе слово, – буркнул Фракомбрасс. – Мне даже удалось улыбнуться этим хмырям на прощание; губищи до сих пор судорога сводит…
– Я просто так спросил… Ведь предпоследнего потенциального работодателя ты выкинул в окно его собственного офиса…
– Ага. И вылил его мымре-секретарше банку чернил на причёску, о чём совершенно не жалею. Впрочем, эта вобла хуже не стала… Потому что хуже там уже просто некуда.
– Я предупреждал, чтобы ты запасся терпением, – пожал плечами гориллоид. – Найти работу сейчас не так-то просто.
– Не знаю, сколько я ещё выдержу такую жизнь! – вздохнул Фракомбрасс. – Так и подмывает грабануть кого-нибудь по-крупному.
– Подожди немного… Время настоящих дел ещё не пришло, но оно уже близко.
– Мне остохребенило ждать!!! Знаешь, чем была хороша моя прежняя жизнь? Там всё было просто. Ты приходишь и берёшь железной рукой всё, что тебе захочется, а недовольных спускаешь в гальюн. Вот и всё! Духи предков, да месяц назад мне и в страшном сне не могло присниться, что я буду вкалывать от зари до зари за какие-то жалкие гроши!!!
– Дело ведь не только в деньгах, мы уже говорили об этом… Тебе нужна не столько работа, сколько социальный статус. Подумай сам, кому придёт в голову искать знаменитого пирата среди курьеров или мойщиков стёкол!
– Вот именно! Это так унизительно…
– Брось, старина! – Громила проникновенно обнял Фракомбрасса за плечи и глянул ему в глаза. – Ты ведь понимаешь, что всё это не просто так, а ради нашего общего дела!
– У меня есть только одно моё дело. Это я сам, – мрачно отозвался пират. – Все эти твои пропагандистские мероприятия, игры в заговорщиков… Поначалу это было довольно весело, согласен. Особенно в тот раз, когда нас чуть было не застукала стража. Но, знаешь ли, всё это быстро надоедает. Мне скучно стало жить, Гро; и чем дальше – тем скучнее. Может, поэтому я и облажался в конце концов…
– Так чего же ты всё-таки хочешь? Вернуть прошлое? Это невозможно, да ты и сам прекрасно всё понимаешь.
– Ты, наверное, сейчас подумаешь, что я спятил… Я не знаю, чего хочу. Задолбало всё по-страшному…
