— Я же говорил, что главная твоя ошибка — самонадеянность, — бросил я дворянину-наемнику.
— Вперед! Добейте его! — крикнул Допр уцелевшему арбалетчику и тем двум его товарищам, которые были ранены несильно.
Те ринулись в атаку, дворянин же, пользуясь случаем, рванул к выходу.
Я обрушил на его голову стул, но услышал металлический звон. Звенела вовсе не голова противника — под шляпой у него оказался металлический шлем.
— Ничего, еще встретимся! — крикнул наемник от двери и на прощанье метнул в меня кинжал.
— Замри! — крикнул я, увидев, что рука дворянина пошла вверх.
Разумеется, он не замер, но бросок получился смазанным.
Действует это примерно так: мозг отдает команду, рука начинает двигаться по заданной траектории, в это время следует внешняя команда, противоречащая выполняемой программе. Внешняя команда имеет меньший приоритет, но на то, чтобы ее отменить, требуется время. В результате бросок получается сделанным не в полную силу. Следует добавить, что эффективно использовать этот прием можно только один раз. Если бросающий заранее настроен игнорировать внешние команды, толку от них будет немного.
Я уклонился от летящего кинжала и продолжил схватку со стрелками. Их предводитель бежал, бросив их здесь, и, видимо, этот факт окончательно погасил их энтузиазм. Через полминуты я уже смог присоединиться к Сонъеру. Один его противник был убит. Двое, включая того, в которого я метал нож, ранены. Охотник изрядно запыхался и получил царапину в шею. Увидев, что подоспела помощь, мечники поспешили ретироваться. Они пытались утащить с собой и раненых, но нам все же удалось перехватить одного из арбалетчиков.
— Милсдарь, не убивайте! — взмолился тот.
Пришлось пообещать сохранить его жалкую жизнь, если он все расскажет. Увы, знал он немного. Их компания была из тех, что рады разжиться чужим добром на большой дороге или в темном переулке. Не брезговали они и наймом в тех делах, которые не поручают официальным наемникам. О Допре арбалетчик почти ничего не знал.
— Он-то — птица совсем другого полета, не то что мы. Все больше с благородными знакомство водит, — не унимаясь, рассказывал раненый стрелок. — К нам обращается, когда что-то надо.
— А сам он из дворян или как?
— Да разве ж его спросишь?! Да вы и сами видели, милсдарь, такой горло перережет — и глазом не моргнет. Но по повадкам чувствуется, что не простой он человек.
Тоже мне, бедная овечка. Еще совсем недавно пытался застрелить нас с Сонъером.
— И где его можно найти?
— Не знаю, милсдарь. Как есть не знаю. Он сам нас находил, знал, что мы обычно обитаем в кабачке у Нижнего моста. Похоже, не из Занту он, но бывал здесь частенько.
— А тот мальчишка, что позвал нас сюда?
— Не знаю, не видел никакого мальчишки. Мы, значится, во дворе сидели, а потом перебежали к входу.
Был ли парнишка сообщником Допра или выполнял разовое поручение, не зная, зачем и почему, осталось неясно. Скорее всего — последнее.
— Не больно-то много ты знаешь.
— Пощадите, милсдарь! Я больше никогда! Провалиться мне на этом месте!
Цена этим клятвам — грош, а только не нужна мне его жизнь.
— Ладно, последний вопрос. Как вы сюда попали? В это помещение.
— Хозяин кабачка затеял ремонт на кухне, потому и посетителей нет. Мы его, значится, связали и заперли в дальней комнате. А там уже ждали сигнал.
— Так он здесь так и сидит?
— Куда ж ему деться.
Интересно, как бы бедолага выбрался, если бы мы не решили расспросить пленного?
Я кивнул Сонъеру на дверь, ведущую в подсобные помещения. Охотник исчез и через несколько минут вернулся с потрепанным и злым хозяином заведения и нанятым им для ремонта кухни печником.
— Наша благодарность вам, милсдарь. Без вас бы мы тут сгинули: комната без окон, двери прочные.
Кабатчик обвел взглядом разоренный зал и тоскливо покачал головой:
— Сколько всего попортили! Одни убытки!
— Пойдем, Сонъер. Больше нам здесь делать нечего.
— А я?! — взвился раненный в ногу арбалетчик.
— А что — ты? Ты просил тебя не убивать. Живи.
Кабатчик и печник бросали на разбойника недобрые взгляды.
— Пощадите, милсдарь! Возьмите меня с собой!
— С чего бы? Мы и так сделали тебе большое одолжение. Сумеешь договориться с этими людьми — твое счастье. Не сумеешь — твои проблемы. Меня твоя судьба не интересует.
— Возьмите меня на службу! Готов стараться за самую маленькую плату!
— И бесплатно не возьму.
— Это жестоко!
— Жестоко стрелять людям в спину и нападать на безвинных прохожих. Ты не один остаешься. Среди людей. А почему они так недобро на тебя смотрят, спроси у себя.
Мы вышли за дверь. О дальнейшей судьбе стрелка я ничего не знаю. Да, признаться, и не интересует меня она. Не верю я в скороспелое раскаяние пред угрозой расправы. Это как в том анекдоте получается: «Что только не придет в голову, пока летишь с десятого этажа». Не то чтобы я совсем не верю в возможность раскаяния. Раскаяние возможно, но оно как минимум требует осмысления. И подталкивает к искреннему раскаянию человека своя собственная совесть, а никак не внешняя угроза.
— Ну, что я говорил, мастер! Нас все-таки ждала засада, — сказал Сонъер.
Я пожал плечами. Засада действительно была.
— Кто бы мог подумать, что они решатся на такое наглое нападение. Видимо, нас ждали на подходе к представительству. Но кое-что мы все-таки узнали — имя нанимателя. Скорее всего это посредник, но даже его имя нам многое дает.
— Думаете, тот человек со шрамом сказал правду? Ведь он мог и соврать.
— Мог. Но вряд ли он это сделал. Слишком уверенно он себя чувствовал, слишком надменным был его тон. Надо разузнать, кто такой этот самый барон Липец. Идем, как и собирались, в представительство.
Через десять минут мы подошли к входу.
Великан-охранник приветливо нам улыбнулся, крупные люди часто бывают добрыми. Так и наш охранник, он старательно напускал на себя серьезность, отпугивая зевак, а на самом деле был человеком очень добродушным.
— Рад приветствовать вас, милсдарь. Проходите, вас ждут.
Более чем за полгода до того
Императорский дворец поражал роскошью отделки, массивными колоннадами, ажурными эстакадами и уносящимися в небо шпилями башен. Поражал тех, кто видел его в первый раз, но не переставлял удивлять, и тех, кому здесь доводилось бывать часто. Императорский дворец должен поражать — таково его прямое предназначение. Символ величия, символ незыблемости, символ императорской власти. Не для того же в самом деле построен этот комплекс зданий, занимающий более десяти гектаров площади, чтобы в нем проживал человек, пусть и не простой человек, а император? Разумеется, и для этого тоже, но это далеко не первое его предназначение.
