Он присел к ней на краешек постели, приобнял, обжигая ледяными пальцами, сквозь тонкую ночную рубаху, её разгоряченное тело:
— Я опоздал: зачем ты вышла за простого, не обладающего даже крохой магии человека? Зачем родила ЕМУ сыновей?
В его глазах ей показалась… боль? Разве он может что-то чувствовать кроме самовлюбленности и эгоизма? Неужели, правда, может…?
Луизу охватили смешанные чувства, ей почему-то захотелось его пожалеть, приласкать, унять отчаяние…, но тот вдруг порывисто встал, зло прищурившись, продолжил:
— Что ты наделала, Лу? Что? Наши дети могли бы поравняться силой с Творцом, моими знаниями и твоей природной силой… ты не представляешь, на что они были бы способны!!! Так разрушить мои мечты… Эти мальчишки теперь ни на что не способны! Разве что тешить гордость и самолюбие твоего — дурака-мужа!
— Не смей! Эндж, не смей оскорблять моего любимого! Никогда! — не выдержала она и выкрикнула ему в лицо, о чем тут же пожалела. Ах, язык! Как часто ты являешься врагом. Женщина прикусила его до боли, осознавая, что сделала непростительную ошибку, ей надо было молчать, просто — промолчать…
— Любимого? Ах, да ты же никогда не любила меня…верно? Но это не помешает мне сейчас сделать с тобой, все, что захочу. Кто защитит тебя? Твой "любимый" — крепко спит, упившись вином…а я — здесь. И ты так близка…так осязаема…прекрасна…
Он подошел и нервно схватил её за руку, вырвал из тепла, прижал к себе. Запрокинув ей голову, впился своими сухими губами до боли, срывая поцелуй с её горячих губ.
Ей хватило сил, отбросить Энджа в противоположный угол комнаты и, пошатнувшись, опереться спиной о стену, ноги её почти не держали. Колдун потерял равновесие и упал на колени, резко поднялся, одним рывком встал напротив Луизы. Вряд ли он ожидал от нее сопротивления. Какое-то мгновение они сверлили друг друга взглядом.
Кто-то из малышей протяжно заплакал. Луиза почувствовала приток молока, видимо организм среагировал на голосок ребенка. Её рубашка прилипла к намокшей груди, Эндж уставился на темные пятнышки, образующиеся на ткани, и брезгливо отвернулся.
— Мне нужно покормить детей, — сказала дрожащим голосом Луиза. — Ты позволишь?
Он подернул плечами и, не оборачиваясь, отошел к окну.
— Корми.
Луиза по одному, не спеша перенесла детей на кровать, боялась уронить их из ослабших рук. Уютно устроившись, поднесла к груди, проснувшегося Лэнса. Малыша дважды уговаривать не пришлось. Он, сладко чмокая, принялся с усердием трапезничать. Капельки пота выступили на его лобике, Луиза улыбалась, прижимая к себе кроху. Генри спал, тихонько посапывая рядом.
— Как ты назвала его? — услышала она голос Энджа.
— Генри, — ответила женщина.
— Тот спит. Этого как назвала? — повторил он вопрос.
— Лэнс, — ответила Луиза, не почувствовав подвоха.
Малыш уже наелся и снова спал, уткнувшись в теплую материнскую грудь.
— Можно подержать? — она не смогла отказать его просьбе. Столько в его голосе было мольбы, что женщина уступила, нерешительно подала малыша в протянутые к нему руки Энджа. Он бережно взял, внимательно вглядываясь в детские черты.
— Лэнс. Твое сокровище. Вся сила Луны передана ему с рождения, не так ли? И как я мог забыть об этом!
Луиза напряглась, вслушиваясь в слова колдуна, пытаясь угадать его намерения.
Тот осторожно убрал прядки темных волосиков, оголяя правое ушко ребенка. Женщина поняла, что Эндж имел ввиду. Её сердце сжалось в плохом предчувствии.
— Как ты узнал?
— О, это было давно. Я как-то опоил твоего батюшку, подлив немного эликсира правды в его бокал с вином. Оказывается, таро могут иметь только одного наследника и, если рождается двойня, то только один малыш может получить дар своего клана. Ты назвала его Лэнсом — имя твоего клана — Луна, а сейчас я нашел еще одно доказательство — её символ, за правым ушком наследника. Дорогая, это подарок неба. А я уж было отчаялся, и собирался осквернить тебя и убить твоего мужа. Теперь я не причиню тебе вреда, не бойся. Теперь и у меня есть сын.
— Что ты задумал, Эндж? — женщина была в отчаянии. Он столько времени её мучил, она очень устала: словно сытый кот, забавляющийся с пойманной мышью: и есть не хочет, и отпустить не может, самолюбие не позволяет.
Эндж играл с ней в непонятную игру, смысл которой все время ускользал от Луизы.
— Я ухожу, и больше не потревожу твоего спокойствия. Пока, однажды, ты не попросишь меня вернуться. Мальчика я уношу с собой.
— Нет, Эндж, прошу тебя! Не надо, пожалуйста, умоляю!!! — заламывая руки, упрашивала она колдуна.
— Тсс! Спи! — приказал он шепотом, и сладкая дрема тут же окутала её, увела за собой, опутала сновидением.
Наутро только Луиза помнила о пропавшем сыне. На её расспросы, окружающие, переглядываясь между собой, пожимали плечами. Муж, обеспокоенный душевным состоянием супруги, пригласил лучшего в округе доктора, чтобы тот её осмотрел.
Никто ей не верил, никто! Эндж все устроил так, чтобы о мальчике забыли и никогда не вспоминали. Наверное, и Луиза должна была забыть о сыне, но она помнила. Каждый раз, когда видела Генри, брала на руки, целовала в пухлые розовые щечки, вспоминала Лэнса и горевала о нем.
Луиза больше ни с кем не говорила о пропавшем мальчике. И слухи об её душевной болезни рассеялись сами собой. Всю свою нежность она дарила сыну, оставшемуся по милости Энджа с ней. Женщина каждый день благодарила судьбу, за это счастье, что пока еще было у нее в жизни.
Спустя два года Эндж вернулся и за вторым мальчиком. Под покровом ночи колдун выкрал ребенка, но в этот раз его заметили слуги. Погоня ничего не дала. Он сумел скрыться.
Еще через год, Луиза потеряла любимого мужа, тот умер от какой-то странной болезни. Многочисленные доктора и знахари только пожимали плечами не в силах отыскать снадобье от этого заболевания.
После смерти мужа женщина стала искать детей. Используя свою силу, путешествуя по неведомым мирам, раз за разом, теряя надежду и проваливаясь в отчаяние, она продолжала путь — одинокий и безрадостный. Не заботясь о том, что есть и где спать. Её одежда обветшала, волосы, некогда темные и шелковистые, местами выбелила жизнь.
И вот однажды судьба улыбнулась ей, Луиза нашла своих малышей. Мальчикам было уже по шесть лет, она любовалась детьми издали, прячась за широким стволом дерева. Не решаясь подойти, слушала их звонкие голоса. Сердце счастливо трепетало в груди.
За спиной раздался знакомый насмешливый голос:
— Все-таки нашла…
— Негодяй!
— Тише, тише… неужели ты хочешь, чтобы дети признали в мерзкой нищенке свою мать? — рассмеялся он ей в лицо, затем приложив палец к губам, позвал женщину за собой.
