Раина, всхлипывая, склонилась над лежащим. И тут он застонал и пошевельнулся.
С истошным визгом девушка отскочила как можно дальше от ожившего покойника. Тот лежал неподвижно, и Раина уже подумала было, что ей почудилось. Она оглянулась на хозяина — тот беззвучно хохотал, сотрясаясь всем своим огромным телом.
— Боишься, что укусит? Не бойся, он еще не скоро сможет кусаться. Клянусь собственной скорлупой, мне здорово пришлось потрудиться, чтобы одновременно оставить ему жизнь и лишить возможности кусаться! Этот безумец даже ранил меня, вернее, решил, что ранил. Но ты ведь знаешь, моя дорогая, что воткнуть мне кинжал в живот вовсе не означает убить, ведь правда?
Раина съежилась. Она знала. Когда-то давно, когда она лучше помнила, как выглядит блеск росы на листве в ранних лучах солнца, она с отчаянья попыталась убить своего тюремщика. Казалось, он спал так крепко! Она вонзила ему зингарский кинжал по самую рукоять в то место, где, по ее понятиям, у него должно было находиться сердце. И завизжала в ужасе, когда услышала его смех. Он потешался над ней, притворяясь спящим. Что ему было с той царапины все равно, что ей ободрать локоть о камни — конечно, неприятно и кровь течет, но вовсе не смертельно. После этого случая он смеялся над ней три дня, а она потеряла всякую надежду когда-нибудь избавиться от него.
И вот опять он смеется — над ней и над всею людской глупостью. То, что в ее глазах было подвигом, достойным баллады, для него не стоило и выеденного яйца.
— Ты просто зверь, — тихо сказала Раина.
— Ну, — игриво сказал он, — все-таки не совсем. По крайней мере, не обычный зверь, не так ли? Ладно, теперь я вас оставлю. Вот здесь еда. Смотри не забудь поужинать. А, вот еще что. — Он подтолкнул к ней маленький, окованный металлом сундучок. — Это я тоже стащил с галеры. Тут всякие мази, притирания и прочая чушь. Возись в свое удовольствие. Но учти — этот человек склонен чуть что хвататься за нож. Его кинжал и мечи я утопил, но здесь, в сокровищнице, найдется довольно острых безделушек, которыми он перережет тебе горло, если ты не придешься ему по вкусу.
Снова хохотнув, он ушел.
Раина взяла в руки светящийся шар и поставила его в изголовье своей постели. Затем, подхватив утопленника под мышки, рывками принялась перетаскивать его на перины. Это отняло у нее уйму времени и сил, так что под конец она совсем запыхалась.
Передохнув, девушка принялась копаться в принесенном сундучке. Среди множества банок, коробочек и свертков с порошками, применения которым она не знала, нашелся флакон с прозрачной, резко пахнущей жидкостью. Раина зубами выдернула пробку и, едва не прослезившись от невыносимого запаха, поднесла флакон к ноздрям незнакомца. Тот вдохнул глубже, застонал и повернул голову. Только теперь Раина заметила темно-багровые свежие отметины на его горле.
Она снова всхлипнула. Проклятое чудовище! Зная характер своего тюремщика, ей следовало притвориться равнодушной и презрительно молвить что-нибудь вроде: «Зачем ты приволок мне эту падаль? Ах, он еще и жив? Так забери и выкини его сейчас же, потому что он, конечно же, скоро издохнет и будет вонять, как стая стервятников!» Вот как следовало бы ей поступить, и тогда довольная ехидная улыбка на драконьей морде сменилась бы гримасой разочарования, он отволок бы этого несчастного к берегу, утопил бы в море и забыл про него. И снова был бы в ее власти.
Но она не смогла так поступить. Смутно сознавая, что косвенно была причиной гибели многих неосторожных мореплавателей, она не могла хладнокровно казнить еще одного несчастного. Она не знала, для кого это делала — для себя или для этого незнакомца, но ей вдруг безумно захотелось, чтобы он остался здесь и выжил… Чтобы открыл глаза, улыбнулся и сказал:
«Спасительница… любимая… как ты прекрасна!..»
И вот он остался — на горе ей или на счастье, она еще не знала.
Видя, что утопленник постепенно приходит в себя, Раина принялась растирать ему холодную грудь. Взгляд ее невольно скользил вдоль его плоского, с рельефными красивыми мышцами живота, к густой поросли, к… Тут она почувствовала, что волна желания стремительно поднимается в ней, а руки движутся уже не с силой, а лаская и поглаживая… Она так давно не видела настоящего мужчины, что готова была оседлать его тотчас же, не дожидаясь, пока он придет в себя.
Он вдруг шевельнулся, какой-то хриплый звук вырвался из его горла.
— Дракон… — еле внятно прохрипел он. — Дракон.
— Разве я похожа на дракона? — проворковала Раина, по-прежнему гладя его. Ее пальцы уже приближались к заветному месту, голос звучал тихо и нежно. — Открой глаза и взгляни на меня. Разве я похожа на дракона?
Он открыл глаза и сел, даже не заметив прикосновений ее ласкающих рук. Глаза у него были синие. Сейчас, правда, их синий цвет был несколько мутноват, но все равно, они были прекрасны. Раина начала понимать, почему ее хозяин назвал свою добычу «красавцем» — пожалуй, теперь, рассмотрев его как следует, она готова была признать, что он просто бог.
— Что ты уставилась на меня, женщина? — недовольно поинтересовался он, уловив ее обожающий взгляд. — Кто ты такая? И откуда здесь взялась?
Тут он, наконец, огляделся. Магический шар разгонял тьму едва ли на три шага вокруг. Но все же, по гулкому эху, по мерцанию вдали новых и новых золотых груд можно было определить, что этот зал — гигантская пещера, потолок и стены которой уходят в недостижимую высь.
— Откуда здесь взялась ты и откуда здесь взялся я? — повторил он.
Голос его уже звучал не так хрипло. Был он низок, глубок и звучен, и показался Раине музыкой садов Митры после множества лет, в которые она слышала одну только негромкую, словно шелест мертвой листвы, речь ее тюремщика. Голос этого человека звучал, как фанфары, и чувствовалось, что он привык говорить громко и повелительно, а не шептать ехидно, подкравшись из-за угла, как это любил проделывать хозяин ее подземного дворца.
— Я не взялась, я здесь живу, — ответила Раина. Как ответить на его второй вопрос, она еще не знала, но он сам подсказал ей:
— Так это ты, малышка, выволокла меня из воды?
Она, очень довольная тем, что выпуталась из щекотливого положения, поспешно кивнула. Он оглядел ее хрупкую фигурку, тонкие руки и узкие плечи — и недоверчиво усмехнулся:
— Еще одна девушка на выданье с сундуком приданого, э? Ладно, положим, я тебе верю. Как тебя зовут?
— Раина, — ответила она, склонив к плечу золотоволосую головку.
— Раина, — повторил он, словно пробуя на вкус ее имя. Глаза его затуманились, словно он вспоминал кого-то с таким же именем. Подтверждая эту ее догадку, он пробормотал: — Та была черноволосая и темноглазая и уехала в Боссон, как я ни уговаривал ее остаться… — Он встряхнулся, отгоняя видение. — Ну, а я — Конан, Конан-киммериец. Ты и в самом деле здесь живешь? Что это за место?
