Конлан едва не рассмеялся. Вот так, Вэн, сравнить смертельную битву с древнеатлантской игрой в мяч. Ну, когда ацтеки играли в эту игру, они приносили в жертву проигравших, ведь так?
Они направились назад по коридору к комнате, которую Вэн превратил в комнату игр и телезал.
— Денал получил сильный удар по голове. К счастью, его череп почти такой же крепкий, как твой. Плюс у него продолжительный припадок «Ой, я подвел своего лорда и повелителя». Ты наверно, хотел бы что-то ему сказать.
Конлан напряг челюсть.
— Я большой мальчик. Мне наплевать на себя. Но вы, все вы, должны защищать Райли ради меня.
Вэн широко раскрыл рот, потом закрыл его.
— Так, я горю желанием узнать, как эта цыпочка привела тебя в такое состояние за … сколько? … несколько часов!
Конлан выдохнул, когда они свернули за угол.
— Да, мне бы тоже хотелось это знать.
Шесть воинов, отдыхающих в этой комнате, обратили внимание на вошедших Конлана и Вэна. Джастис, не расстающийся с мечом, с ножнами на спине, прислонился к стене, на которой висел постер из фильма «Годзилла». Он перестал изучать вид из единственного окна комнаты, двумя пальцами шуточно приветствуя приход Конлана, потом снова вернулся к созерцанию окрестностей.
Бастиен и Кристоф сражались в настольный аэрохоккей в углу. Огромная рука Бастиена полностью скрыла биту, которой он бил по шайбе. Они посмотрели на него, но не перестали гонять желтый диск туда-сюда по столу.
Бреннан уменьшил звук телевизора, потом медленно поднялся с дивана. Он глядел на Конлана, как всегда бесстрастно. Посейдон проклял Бреннана за мелкий проступок, в котором оказалась замешана дочь римского сенатора, лишив его эмоций.
Вот только отсутствие эмоций могло бы стать благословением, а не проклятием.
Конлан не был в этом совершенно уверен. Особенно тогда, когда он постоянно пытался связаться с Райли, которая все еще не отвечала.
Алексиос опустил голову по новой привычке. Потом он с вызовом поднял ее и стряхнул волосы с лица. Ужасные шрамы показались в свете ламп; свет затемнил изогнутые рубцы и линии плоти.
Конлан вспомнил, как Алексиос с его темно-синими глазами и длинной гривой каштаново-золотых волос всегда отбивался от женщин. Его глаза посмотрели на левую половину лица воина, покрытую шрамами. Отпугнет ли это женщину или притянет к боли, которая сохранялась в его глазах?
Этот вопрос Конлан и не думал задавать, — ни раньше, ни сейчас, — только из-за сознания того, что Райли поселилась в его разуме.
Конлан посмотрел в глаза Алексиосу.
— Никогда не стыдись своих шрамов, которые были получены, когда ты защищал меня от Анубизы и ее чумной вампирской охраны, брат мой.
Алексиос издал звук, почти рычание, идущее из глубины горла.
— Шрамы, полученные оттого, что я не смог защитить вас, ведь вы это имеете в виду, милорд. Так же, как мы не смогли защитить вас снова сегодня вечером.
Тихий звук, резко оборвавшийся, привлек внимание Конлана к дальнему уголку большой комнаты, где он заметил Денала, полусидящего-полулежащего на другом диване.
— Денал, ты излечился? — спросил Конлан, подходя, чтобы поговорить с самым молодым из своей охраны.
Денал поморщился.
— Я вылечился. Устал, но вылечился. Вот только мое сердце, принц. Мое сердце раскалывается оттого, что я подвел вас.
Приложив руку к сердцу, Денал посмотрел на Конлана.
— Прошу. Заберите мою жизнь прямо сейчас.
Конлан моргнул:
— Что сделать?
Вэн фыркнул, стоя позади и немного справа от Конлана:
— Он слишком много прочел старых свитков. А еще это его первое путешествие наверх.
Вэн легко опустился рядом с молодым мужчиной.
— Чувак, тебе бы не мешало внести в свою речь слова XXI века.
— Чувак, — огрызнулся воин. — Как ты не скажешь это, а истина — одна. Я был ближе всех к Конлану, когда вампиры напали на него. Я должен был принять удар на себя.
Конлан потянулся и мягко, на мгновение, положил свою руку ему на голову.
— Однако, по рассказу Вэна, ты сражался с тремя вампирами самостоятельно, включая того, другого, кто пытался проткнуть меня, ведь так? И ты принял удар топора на свою голову?
Денал опустил глаза. А потом кивнул.
— Это оказался тупой конец топора, милорд.
Бастиен заговорил, его низкий голос так и загромыхал.
— Да, ну, по крайней мере, это была лишь его голова. Там не было ничего важного, что могло бы испортиться. Нам повезло.
Конлан почувствовал, как в нем поднимается смех при знакомом поддразнивании Бастиена, но он сознавал, что Денал слишком серьезен, чтобы понять, что его принц смеется не над ним. Он сдержал веселье и серьезно посмотрел на молодого воина.
— Благодари Посейдона, что это был тупой конец топора, или твоя голова была бы разделена пополам. И достаточно говорить мне «милорд» и «мой принц». Называй меня Конлан.
Он вовремя повернулся, чтобы увидеть, как Джастис нахмурился и закатил глаза.
— У тебя есть, что мне сказать, Джастис?
Воин отошел от стены, двигаясь, как леопард, готовый напасть. По странности, он всегда напоминал Конлану животное из джунглей. Даже со своими голубыми волосами.
— Конлан, принц. Как бы мы тебя не называли, факт остается фактом, ты все еще не рассказал нам, что с тобой произошло. Что Анубиза с тобой сотворила.
Джастис опустил глаза вниз, а потом вверх по телу Конлана, выражение его лица было практически на волоске от грубого оскорбления.
— Мы не знаем наверняка, что ты не был… испорчен. Ведь так?
Вэн и Кристоф одновременно направились к Джастису.
— Я надеру тебе задницу за это, голубой мальчик, — прорычал Вэн.
Кристоф ничего не сказал, а просто нахмурившись, поднял руку. Светящийся шар энергии показался на его ладони.
Конлан поднял руку, чтобы остановить противостояние.
— Довольно! — приказал он. — Оставьте его. В его словах есть резон.
Голос Аларика прозвучал с порога.
— У него была бы причина так говорить, если бы тебя лечил не я. И раньше, и сейчас.
Зайдя в комнату, Аларик остановился посреди нее.
— Кто-то из вас сомневается в силах Посейдона?
Даже Джастис не решился на богохульство. Все, как один покачали головами отрицательно.
Здесь не было никаких сомнений.
Аларик улыбнулся своей устрашающей улыбкой, той, что заставляла даже самого жадного лорда Атлантиды уплачивать десятину в Храм Посейдона.
— Вам и не следовало. Процесс исцеления не только физический. Я вижу истинные намерения и самые темные воспоминания того, кого я исцеляю.
