– Ах вот ты к чему! Ты опять со своей войной? – И бабушка покачала головой осуждающе. – Но, видно, ты так и не отстанешь. Ладно, шут с вами.
И добавила что-то об избалованных детях, которых оставляют молодые родители на руках у старых людей.
Но последнее не имело для меня значения. Мне приходилось слышать это десятки раз. Да и имело оно отношение не ко мне, а к родителям. А родителей, если уж на то пошло, вынудили жить на Севере очень важные дела.
Словом, я так и подпрыгнул на стуле от радости и, чтобы доставить бабушке ответную радость, чтобы ей не так уж тяжело было переживать свою уступку, съел всю порцию манной каши.
Мне не терпелось начать поскорее игру. Я готов был позвонить главам враждебных государств, не дожидаясь условленного часа, и бросить им в лицо ответ, полный национальной гордости и презрения. Но не подобало могущественной державе суетиться, торопить события. Ей положено солидное место в истории, и она займет его, не мельтеша, степенно дождавшись своего часа. Поэтому я крепился изо всех сил.
А у братьев запасы терпения уже подошли к концу. Я еще не допил свой чай, как в прихожей зазвонил телефон и бабушка позвала меня.
– Иди, – сказала она. – Тебе Юлий Цезарь звонит. Или кем он там еще у вас.
Я бросился к телефону и услышал голос Феликса.
– Здорово, – начал он. – Ну как ты там?
– Здорово, – ответил я. – Я ничего. Феликс замолчал, ждал, что я скажу. Он был очень гордым и надеялся, что у моего государства самолюбия меньше, чем у Феликсании и Яшинезии, и что оно раньше срока заведет разговор о войне. Я понял, что он от меня хочет, и не ответил ни слова, решив соблюдать сегодня чувство достоинства, как никогда.
Мы молчали, наверное, десять минут, и все это время наши самолюбия боролись между собой. Я слышал в трубке прерывистое дыхание Феликса, а до него, конечно, доносилось мое.
– Вы что там? Уснули? – спросила бабушка, выглянув из комнаты.
– Так что тебе нужно? – спросил я, полагая, что такой вопрос не будет уступкой с моей стороны.
– Мне-то? Да мне ничего не нужно. Я просто так. – И Феликс даже прикинулся обиженным – Что? Нельзя позвонить, да? – спросил он.
– Нет, почему же, звони сколько хочешь. Я даже рад, – ответил я вполне дипломатическим тоном.
– Правда? – обрадовался Феликс, вообразив, что я сдался и готов пойти на попятную и дать ответ (отрицательный, конечно!) раньше срока.
Не успел я вернуться к столу, как опять зазвонил телефон.
Бабушка заглянула на кухню, где мы обычно ели, и проворчала:
– Еще один Суворов выискался. Ступай уж, поговори.
На этот раз звонил Яша.
– Вася! Привет! – заорал он во весь голос.
– Привет, – осторожно ответил я. И Яша вдруг замолчал, точно исчез куда-то. Я даже подумал, что сломался телефон, и хотел было положить трубку, как вдруг опять в мое ухо ворвался пронзительный Яшин голос.
– Ну? – спросил Яша.
– Что – ну?
– Ты же что-то хотел мне сказать, – смело солгал Яша.
– Я? Хотел? С чего ты это взял? Я думал, что ты мне хочешь сказать что-то.
– А мне показалось, – произнес Яша разочарованно.
– Яша, я же не привидение. Я показаться не могу.
– Понимаешь… – И Яша начал неумело выпутываться. – Понимаешь, кто-то нам утром звонил, но было плохо слышно, и я подумал, что это ты.
– Яш, я не звонил. Честное слово, – сообщил я безжалостно.
– А-а, – протянул Яша уныло и, пробормотав что-то невразумительное, положил трубку.
Почти целый час братья ничем не напоминали о себе. Они были обескуражены своей неудачей. Потом ко мне прибежала Зоя.
– А как же варенье? – спросил я, удивившись тому, что она в эти минуты не дежурит у себя на кухне.
– Еще не начали варить, – вздохнула Зоя и с некоторым разочарованием откусила от бутерброда со старым джемом. – Поэтому вот решила зайти посмотреть, как живешь, – сказала она.
Я понял, что ее подослали Феликс и Яша, и ждал, когда она начнет разводить дипломатию. Но Зое была чужда всякая дипломатия.
– Что зря тратишь время? Послал бы им ответ, и все, – сказала она напрямик. – И я бы поиграть успела пока. Пока мама еще чистит ягоды. – Тут она вздохнула опять. – Я бы была на твоей стороне. Ты бы дал мне солдатиков взвод?
– Зой, я дам тебе целый батальон! – закричал я. – Но не могу раньше времени. Гордость мешает!
– Значит, тебе гордость дороже, – задумчиво промолвила Зоя. – Ну ладно, может быть, я их уговорю, может быть, первыми уступят они, – сказала она и направилась к дверям.
– А они и совсем ни в какую. Разве ты не понимаешь, что маленьким странам еще тяжелей уступать. Может, у них, кроме самолюбия, больше ничего нет! – сказал я, дивясь, как это всезнающая девочка не учла такую важную вещь.
– Тогда я буду сражаться на их стороне, – объявила Зоя и, вскинув воинственно голову, вышла за дверь.
«Ну и пусть все нападают на мою бедную Васьляндию. Пусть их будет много, а мы одни одинешеньки», – сказал я себе с горечью, забыв совершенно про военное могущество Васьляндии.
А превосходство моей армии объяснялось самой простой причиной: я умел рисовать, а у братьев не выходила даже обычная ровная линия. Перо и кисточка у них в руках выводили нечто безобразно кривое, зябко дрожащее. Будто спотыкаясь через каждый миллиметр, даже на самой гладкой бумаге.
Вот и получалось, пока я сам создавал свои батальоны и полки, Феликс и Яша ждали, когда кто-нибудь нарисует им хоть одного завалящего пехотинца. Но поскольку бумажные солдатики никого больше в доме не интересовали, помогать противникам приходилось мне самому. Иначе моей армии просто не с кем было бы воевать. А чтобы сохранить свое превосходство, на каждых двух новых солдат противника я тут же рисовал себе трех. Вот почему армии Феликса и Яши, сложенные вместе, едва равнялись одной моей.
Но я, забыв об этом, говорил себе:
«Ах так! Значит, они уже втроем на одного. Правда, у Зои нет ни одного солдатика. Но это не имеет значения. Все равно они втроем против одного. Ну ничего, пусть все посмотрят, как я буду сражаться до последнего солдата! И ни за что не отступлю перед врагом!» Я ни капли не сомневался, что правители Феликсании и Яшинезии куют сейчас свою победу, и пытался представить, чем они заняты в этот момент. Их деятельность казалась мне страшно загадочной. Вдобавок ко всему, Феликс и Яша точно затаились, больше не напоминали о себе, и это разжигало мое любопытство. Оно разрослось и стало прямо-таки изводить меня. И тогда я решил наведаться к братьям сам! Повод для этого нашелся самый что ни на есть подходящий. Уже давным-давно я обещал им нарисовать главнокомандующего братских армий. Но до сих пор у меня никак не доходили руки. И вот настал момент, когда мне очень захотелось исполнить свое обещание.
