– Еще не идет, – уточнил Яша. – Мы только собираемся объявить войну.
– Из-за чего же вы хотите затеять такое нехорошее дело? – спросил он строго.
Мы, перебивая друг друга, объяснили ему, из-за чего между нашими государствами возникли осложнения, разрешить которые могла только война. Выслушав нас, Базиль Тихонович прошел, осторожно ступая между солдатиками, в большую комнату, поздоровался с бабушкой и начал с самым серьезным вниманием изучать территорию, ставшую предметом раздоров.
Мы оставили его за этим занятием и вернулись к своим войскам.
Я вновь высунул голову в коридор, чтоб посмотреть, кого же пошлют ко мне с поручением объявить войну.
Феликс и Яша сели по-турецки на пол, посовещались, поспорили опять, потом феликсанийский премьер-министр снял с калошницы одного из высших яшинезийских генералов, поставил перед собой и с пафосом сказал:
– Сударь, вы должны отправиться в столицу Васьляндии и поставить в известность туземное правительство о том, что ровно через четыре минуты мы имеем честь начать войну!
– Слушаюсь! – ответил за генерала Яша. Он поднялся на ноги, взял посла, намереваясь перенести его в мой штаб. Вообще-то пешая фигурка имела право передвигаться за один ход только на расстояние, равное двадцати сантиметрам. Но сейчас был исключительный случай, и если бы посол начал передвигаться по правилам, нам пришлось бы долго ждать, пока он прибудет в мой штаб и потом вернется на свою сторону.
Вот почему Яша взялся доставить его ко мне под стол прямо по воздуху. И глава Яшинезии уже поднял ногу и начал высматривать, куда бы поставить ее, чтобы не сломать стальные ряды своих воинов, как послышался голос Базиля Тихоновича:
– На самом деле все было по-другому. Не мог он сказать «слушаюсь». Не такой он человек, понимаешь? Ну-ка, дай его сюда!
Растерявшийся Яша послушно передал слесарю своего посла. Базиль Тихонович поднес к глазам бумажную фигурку и подтвердил убежденно:
– Ну смотри: заслуженный ветеран, уважаемый человек, весь в наградах. Нет, не мог он такое сказать! Это вы против правды, ребята!
После этого он пробрался к Феликсу и поставил перед ним посла.
– Повтори все сначала, – попросил слесарь. Феликс пожал плечами, ничего не понимая, и, как всякий послушный мальчик, повторил свой приказ послу:
– Сударь, вы должны отправиться в столицу Васьляндии и поставить в известность туземное правительство о том, что ровно через две минуты… – Тут Феликс беспомощно посмотрел на будильник, приготовленный нами специально для такого торжественного случая, как начало войны. Итак, Феликс посмотрел на будильник и закончил: – Ровно через две минуты мы имеем честь начать войну!
Как видите, Феликс повторил свой приказ слово в слово. Он выучил его наизусть, готовясь к церемонии.
– Превосходно! – похвалил слесарь. – Таков был приказ правителей. А теперь послушайте, что ответил на самом деле этот мудрый ветеран. – Базиль Тихонович поднял фигурку посла и еще раз показал нам его.
– А сказал он так: «Друзья! Опомнитесь! Из-за чего вы хотите вести братоубийственную войну? Из-за куска обыкновенного паркета?! Давайте объединим усилия всех стран и превратим эту пустыню в оазис!»
– Базиль Тихоныч, но ведь Васьляндия не согласится так просто отдать свою территорию. Ей оазис совсем не нужен, – пролепетал Феликс ошеломленно.
– Конечно, не соглашусь, – подтвердил я. – Иначе мы не сможем воевать друг с другом.
Мне очень хотелось, чтобы в нашей квартире завелся оазис с настоящими пальмами и зеркальным прудом, чтобы у нас тоже отдыхали торговые караваны и чтобы мы с бабушкой виделись усталым путникам в миражах, точно на экране телевизора. Но я не мог предать нашу игру.
– Ах, вот тебе чего захотелось! Тебе непременно нужна война, без нее у тебя нет другого дела?
Эти слова уже принадлежали бабушке. Я и не заметил, как она покинула свое кресло и заявилась прямо на будущий театр военных действий.
– А мы хотим воевать! – возразил я упрямо. – Феликс, присылай посла.
– Генерал, выполняйте приказ! – строго сказал Феликс, взяв себя в руки.
– Ни за что! – ответил гордо слесарь. – Я не профессиональный убийца, а рыцарь. Мой долг военного – защищать слабых и стоять на страже справедливости. Скорее я пущу себе пулю в лоб, чем опозорю свой мундир. А лучше всего – я пойду и скажу правду солдатам. Открою им глаза!
– Браво, Базиль Тихоныч! – воскликнула бабушка. – А я тем временем подниму восстание в полках на этой стороне. Мы обуздаем ненасытных милитаристов!
Она с неожиданной резвостью опустилась на колени и начала двигать солдат резерва в направлении штаба. При этом бабушка приговаривала:
– Вперед! Вперед, сыны отечества!
– Мамаша, вы справитесь сами с силами реакции? – спросил слесарь. – Или, может, прислать вам на помощь парочку наших полков?
– Спасибо, Базиль Тихоныч, за солидарность. Но мы обойдемся своими силами, верно, внучек?
Я развел руками, не зная, что делать. Армия Васьляндии уже ушла из-под моего контроля. То же самое происходило и в армии братьев.
– Ваша ставка верховного командования окружена, – сообщил им Базиль Тихонович.
– А что нам делать теперь? – жалобно спросил Яша.
– Вы, конечно, можете попытаться собрать жалкие силы поджигателей войны, – сказал слесарь. – Но лучше – не стоит. Тогда мы скорее приступим к мирному труду… Мамаша, как у вас дела? – спросил он у бабушки.
– Лучше не придумаешь! – откликнулась та. – На сторону мира перешли все войска. А вам, коллега, помочь?
– Вы очень любезны, – ответил слесарь, передвигая солдатиков. – Но у нас силы милитаризма сломлены. Я прав, ребята? Вы сломлены?
– Сломлены, совсем, – уныло признался Яша.
А Феликс молча насупился: он не любил сдаваться без боя.
Мы, чуть не плача, смотрели, как взрослые играют нашими солдатиками. Но самым обидным было то, что они, даже не спросив нашего согласия, зачислили нас в силы реакции. Будто мы и вправду только и ждем войны и совершенно не хотим созидать.
Могу признаться честно, в моей душе шевельнулось злорадство, когда в нашу квартиру, точно ураган, ворвалась Зоина мать.
Каждый двор должен иметь свою грозу мальчишек. Мы назначили нашей грозой Зоину мать. Сама Зоя была против этого, но мы победили ее большинством в три голоса. И вот теперь я возлагал надежды на то, что Зоина мать, как истинная гроза, помешает взрослым играть в нашу игру.
– Базиль Тихоныч, что же это такое? – грозно спросила Зоина мать, скрестив на груди руки, точно какой-нибудь заправский работорговец Негоро из «Пятнадцатилетнего капитана». И глаза ее, конечно, метали молнии. – Вы, Базиль Тихоныч, хотя бы обратно включили воду, – произнесла она, как мне показалось, громовым голосом. – А то вы ушли на минуточку. А мы сидим без воды целый час! А мне, представьте, нужно варить варенье!
