Воины поздоровались с Кирчем за руку, и только тут заметили за его плечом Риэл, что держала под уздцы лошадей. Они переглянулись, сразу догадавшись, кто перед ними, и приветствовали ормиту древним обычаем: склонили головы, сложив ладони на рукояти мечей. Так исстари мужчина приветствовал женщину и признавал, что ее сила могущественнее любого оружия. При этом Риэл вспыхнула, Кирч грозно сдвинул брови, а Орвик одобрительно хмыкнул — его бойцы уже давно не видели женщин, но вот, поди ж ты, не забыли, как себя с ними вести!
При этом не было произнесено ни единого слова, на границе вообще говорили мало. Это место было тайным, а вокруг сновало много всякого зверья да птиц, и не всем умели держать язык за зубами, поэтому общались в основном знаками. А все из-за белого ограира — мерцающего камня, который был самым ценным в Долине. В Оквите он не встречался совсем, в Лигрии — только на севере, а в Скавере — во многих местах, еще и поэтому степняки и охотники, обуреваемые жаждой наживы, пытались пробиться через границу, попирая запрет своего владыки, Черного Короля, хоть и боялись его больше всего на свете. Да за один перстень с ограиром они бы выжгли полкняжества, а тут целая скала с залежами этого чудесного камня!
Стражи при входе забрали у них лошадей. Риэл шла вглубь пещеры за Орвиком, не переставая с восхищением смотреть по сторонам. Широкий коридор уводил их все дальше, и в факелах нужды не было. Мерцающий камень освещал им путь, прохладно серебрясь таинственной вязью Крепких Рун. Риэл они казались смутно знакомыми, но знание ускользало, эта дверь для нее пока оставалась закрытой. Никто не учил ее древнему языку, тетка Флу его не знала, а Кирч на Калин-озере появлялся редко, да и боялся он, что, постигнув руны, она разбудит раньше времени свой дар, и тогда скрытое ото всех ее тайное убежище перестанет быть тайным. Он поступил так, как поступил, хотя не был уверен в правильности своего решения, особенно сейчас, когда видел, как Риэл всматривается в изломанные знаки и невольно замедляет шаг, словно слышит голоса, силится понять их, но не может, и в глазах — печальная беспомощность.
— Ты заворачивал в Бредув, Кирч? Какие вести оттуда? — спросил Орвик через плечо.
— Все вернулись, — ответил Кирч. — Кроме Скильда Брандива. Как у вас?
— Сейчас спокойно. Пришли, — объявил Орвик и посторонился.
Они оказались в большой круглой пещере с высокими сводами, здесь не горели ни факелы, ни костры, потому что хватало тепла и неяркого света. Это тепло согревало души, не позволяя убийственному холоду просочиться в них, а свет, исходящий от стен, был достаточно ярким, чтобы точить клинок, и достаточно мягким, чтобы спокойно спать, не путая день с ночью. Посередине пещеры из-под камня крошечным водопадом пробивался чистый родник и тут же пропадал в узкой трещине, чтобы выбраться на поверхность где-нибудь в лесу, так что воды было вдоволь.
Пещера полнилась людьми. На шкурах, разбросанных по полу, отдыхали воины, их было человек тридцать. При виде незнакомцев они схватились за оружие, но Орвик знаком показал, что это свои.
У дальней стены полусидел-полулежал горец, благородная осанка которого и почтение, с каким обращались к нему остальные, указывали на его знатное происхождение. Он морщился от боли, пока ему перевязывали раненую ногу.
— Доброго дня тебе, Стим Вер, — подходя, приветствовал его Кирч. — Прости, что потревожили покой твоего жилища.
— Какой там покой, — махнул рукой Стим Вер, — мы только что от переправы, поработать пришлось. Мечами.
И, видя, как устало молодая женщина убирает волосы под кармак, скомандовал:
— Эй, ребята! Вина гостям, еды и постели!
Риэл отвели маленький закуток, где обычно отдыхал их янгар, принесли ворох одеял и здесь же оставили еду и питье. С нею никто не заговаривал, кто она и откуда, никто не спрашивал, если догадывались — молчали.
Кирч Скронгир и Стим Вер ужинали вместе и обменивались новостями.
— Мы держим переправу у Стремнистых порогов, ты же знаешь, в этом течении Сигрув зажат скалами так, что навести мосты легче легкого, а Запретень врагов больше не сдерживает, — говорил Стим Вер. — Чем и пользуются предатели-хессы. Позавчера они сожгли еще одно селение по ту сторону реки, понимаешь? — сожгли, как варвары, как дикари, а ведь они авриски! И мы не успели ничего сделать. Баруш — нынешний владетельный князь Лигрии, поганая душа, наивно полагает, что они не смеют его ослушаться. Еще как смеют! Но все же, пока Черный Король не объявил нам войну, они нападают разрозненными стаями, но, когда эти стаи соберутся в одну, как мы устоим?
— Черный Король — проклятье аврисков, — сказал Кирч. — Это он погубил Махагаву, что лежит теперь, погребенная под толщей льдов. Такой же участи, видно, он хочет и для Долины. Что им движет? Быть может, это душа его, исполненная тьмы, стремится выплеснуть зло, чтобы оно не умертвило ее саму? Если так, то Черный Король опасен, но достоин жалости, ибо он слаб и его можно излечить. Но если его губительные помыслы порождены иными, более черными, нежели его душа, страстями? Что, если смерть Долины, как и смерть Махагавы, — для него лишь шаг к некой цели?
— Ашгирм, что же еще, — хмуро подытожил Стим Вер.
— Если это так, тогда Черный Король опасен, и его следует уничтожить.
— Ты назвал мне два пути, Кирч Скронгир. Ты много ездил по Долине, много видел, много знаешь. Но то, что видел я, не оставит мне сомнений в тот миг, когда я встречусь с Черным Королем, — жить ему или умереть! Ибо, если он одержит победу во время выбора, погибнет не только Долина, но и все, что создано и богами, и людьми.
— Но сейчас он пока смертен, его, как и любого из нас, обуревают сомнения, он так же нуждается в вооруженной защите, несмотря на то, что может расправиться с любым из нас по одиночке. Но то по одиночке!
— Вот именно! — разгоряченный собственными словами, Стим Вер сделал резкое движение и скрипнул зубами — раненая нога дала о себе знать острой болью. — Поэтому он еще не напал на нас, он остерегается, боится сделать неверный шаг и проиграть. Вот почему Скавера до сих пор свободна. Но у него есть время ждать, тогда как у нас его почти не осталось. Горцы голодают. Еще одну зиму Скавера не переживет — и он понимает это! Знаешь, если бы ненависть могла убивать, я бы давно выбросил свой меч! — Стим Вер поглядел, как расплывается алое пятно на повязке — рана снова открылась.
— Остынь, — сказал Кирч. — Холмару никогда не поставить нас на колени. Люди поднимутся, как только Высокий Огонь загорится в храмах Долины. Я верю в это.
— Если мужчина берет в руки оружие, то ему очень трудно расстаться с ним, тем более когда война становится образом жизни, а оружие — средством добывать хлеб, одежду, власть.
