- Да забей, никто здесь не ходит. Если только с Кувецкого поля кто-нибудь придет собаку хоронить, и то в такие дебри не полезет. Копай давай.
Земля все равно была мягкой и рыхлой, и за каких-то пятнадцать минут им удалось проделать основательную дыру на месте предполагаемых сеней, однако же ничего, кроме половинки кирпича, вырыть из нее не удалось.
- Тебе не кажется, что мы ошиблись? – фыркнул Леонид, которому в ноздрю попала земля после одного особенно мощного броска Сыча.
- А пес его знает. По-хорошему, конечно, надо бы вдоль всего остатка фундамента прокопать. Может, у них вместо сеней длинная веранда была, тут попадаются такие дома.
- Думаешь, до революции такие строили?
- Еще как. Наш дом – ну, тот, который мы сняли – тыщу восемьсот девяносто восьмого года. И ни разу толком не перестраивался, веранда тоже родная. Местная примочка. На Кувецком поле так же строили.
- А может, сени вообще с другой стороны были? И что, теперь весь периметр окапывать?
- Надо будет – окопаем! У нас почти все лето впереди еще.
- Ты это, не забывайся, я-то тут до двадцать третьего июля, не больше.
- А сегодня двадцать… шестое июня? Месяц, чувак, месяц! Мы за этот месяц всю Комриху перерыть успеем.
Леониду хотелось сказать, что нормальные люди в наше время в поисках клада проверяют предполагаемое место металлоискателем, но он это Сычу говорил уже много раз – и каждый раз он оставался слеп и глух к доводам разума, удобства и своего времени.
Продолжили, пыхтя и отплевываясь, отмахиваясь от свирепых сероводских комаров, копать. Так прошел час, два, они прорыли основательную траншею глубиной больше метра вдоль почти всей длины стены, а добычей стала лишь уже упомянутая половинка кирпича и какой-то непонятный ком, похожий на расплавленную и затем снова застывшую резину.
- Надо, наверное, глубже копать. – Сыч вытер пот со лба рукавом рубашки. День себя не оправдал: было жарко и душно.
- Траншея слишком узкая.
- Так расширим, долго ли?
- Стахановец, блин, - проворчал Леонид, хватаясь за лопату и копая в обратном направлении.
- Ты чего это?
- До угла довести хочу. Может, сени с той стороны были.
- Уверен?
- А почему нет? Дом же необязательно выходил верандой на дорогу. И потом ты сам говоришь – весь периметр окопать, на полтора метра, на два…
- Я вот чего думаю: пошли-ка, нахрен, обедать. В первый же день никто еще ничего не вырыл.
- Здраво звучит. После обеда пойдем?
- А черт его знает. Жарко стало. Может, вечером?
- Чтобы нас тут гнус до костей обглодал?
- Спиральку зажжем.
- Ну, ладно… пошли, пожрем, а там думать будем. – Леонид вылез из траншеи и подал руку Сычу. – Надо бы еще к деду твоему зайти и попробовать ему на карте показать, где мог быть этот дом.
- Дело говоришь, чего раньше молчал?
- Так это ты у нас начальник поисковой экспедиции, это твоя головная боль – такими вещами заниматься. Ладно, пошли.
Они вяло побрели домой, отмахиваясь от комаров, наглость которых не знала предела и позволила им вылезти на самый солнцепек, и обсуждая перспективы успеха и вероятности ошибки в определении места поисков.
- Мне вон отец говорит – лучше бы в поисковую команду записался по местам боев ездить, погибших солдат искать, раз мне копать так интересно - сказал Леонид, подходя к дому.
- Ну, строго говоря, он дело говорит.
- Я вообще никуда ехать так-то не хотел сначала. У меня другие планы на отпуск были. Но раз так пошло… Слушай, может, чтобы не таскать нам все это барахло, на машине туда подъедем? И металлоискатель в аренду взять можно. Однозначно же у кого-нибудь есть…
- Генератор, блин, идей, пошли жрать уже! Как надо, так ты молчишь. Как не надо, так ты…
Дома они наскоро перекусили жареной картошкой и салатом и, решив не идти сегодня больше копать, уселись над книгой.
- А может, кто-нибудь из вас полезным делом займется? – спросила заглянувшая в комнату Дана.
- Это, например, каким? – оторвался от мемуаров старого музейщика Сыч.
- Это, например, в магазин сходит. Картошку вы купили, и? Мы будем весь отпуск одну эту картошку есть?
- А что нам еще нужно? – вытаращил глаза Сыч. Леонид в то же время продолжал искать в книге какую-то ссылку на слова какого-то сероводского старика.
- Нужно, например, это. – Она сунула ему в руку листок с длинным списком. – Ты же не возражал, что я здесь буду готовить все, что захочу?
- Ну, не возражал. Мы еще и за грибами будем ходить!
- Грибы – это потом, а сейчас бери котомку и дуй в магазин, - решительно заявила Дана. – Я одной картошкой месяц питаться не собираюсь.
Сыч посмотрел на Леонида.
- Леньк, может, ты сходишь?
- Чего это я-то?
- Я занят. Я тут полагаю, что…
- Ладно, давай, - быстро согласился Леонид.
На самом деле выходить из дома ему хотелось еще меньше, чем Сычу, и так же еще меньше ему хотелось выслушивать скандал по поводу оторванности Сыча от реальности. Потому что авантюру, в которую втянул их Сыч, даже сам Леонид – тот еще любитель поискать приключений себе на всякие места – начал уже подвергать сомнению как достойное времяпрепровождение для отпуска, который раз в год, а то и в полтора. Кроме того, лица друзей красноречиво говорили: сейчас их стоит на часок оставить одних. Ближайший магазин был примерно в пятнадцати минутах ходьбы неторопливым шагом, однако же Леониду более заманчивой казалась перспектива отправиться в супермаркет в конце Рыбацкой, возле конечной остановки 45-го автобуса, которая и называлась «Кувецким полем». Переться туда предстояло практически через весь район, это примерно двадцать пять минут ходьбы в один конец, плюс еще… минут десять-пятнадцать на покупки, плюс еще полчаса назад. Час у них будет точно.
Сделав знак, что уходит, он поднялся, накинул куртку – небо затянуло тучами, намечалась гроза – и вышел из дома.
- Погоди, - услышал он за спиной шаги Сыча. – Я с тобой. Пойду тоже проветрюсь.
- Решил сгладить назревающий конфликт?
- Да, собственно, там ничего и не назревало. Пойдем? – Сыч подмигнул ему, что означало намек на «может, по полторашке?». Полторашка казалась Леониду не то чтобы заманчивой, но все же разумной перспективой, и они двинулись в путь, разглядывая полуразрушенные комрихинские пустующие уже много десятилетий избушки, негромко переговариваясь о перспективах своей миссии и появляющихся на ходу предположениях и догадках. Шли медленно – через десять минут еще только перешли овраг, разделяющий Комриху и Кувецкое поле. Наверху, в Комрихе, на холме, было жарко и пыльно, а овраг и его «кувецкий» склон утопали в зелени, здесь тучами вились злые июньские комары, тяжело и душно пахли американские клены, и, казалось, воздух сгустился до плотности чуть ли не воды. Идти вверх было тяжело, оба обливались потом, с удовольствием напились ледяной воды из колонки возле магазина, в который Сыч заходить, сославшись на длинный список самых неожиданных продуктов, не пожелал. Собственно, в этом плане Дана была права. Готовить она любила, а питаться весь отпуск, который вообще-то раз в год, одной картошкой, тушенкой и прочими «стратегическими» харчами мало кто захочет, ковыряться в окаменевшем крестьянском хламе ей неинтересно, а что еще делать молодой женщине в глухой деревне? Оставалось только готовить, благо нужную бытовую технику Сыч одолжил на отпуск у родственников. Можно, конечно, было и загорать, но ей нравилась ее аристократическая бледность.
Второй по значимости улицей Кувецкого поля была Рыбацкая – она пересекала по кромке обрыва почти весь район, будучи своеобразным аналогом набережной, от нее отходили вниз, в пойменную сторону другие, маленькие улицы – хаотично застроенные на «ветках» от главного оврага, а в конце она упиралась в крупное здание стиля «стеклянная коробка с бетонным каркасом», наверх, налево уходила Выездная, связывающая район с остальным городом, вниз, под гору – Ивовый переулок, в котором и жил дед Сыча. В «коробке», которую местные жители так и называли с того самого семьдесят девятого года, в котором коробка и была построена, сейчас располагался супермаркет одной из самых известных сетей и еще ряд мелких торговых точек.
