Я куковал на дне колодца уже часа полтора. Безоблачное небо стало цвета темного индиго, на котором нашиты тысячи ярких разноцветных блесток — звезд. Мне недосуг было искать знакомые созвездия. Замок по-прежнему горел, но дым не скапливался в колодце, просто время от времени ветер заносил ошметок, который пах болью и смертью.
Но эта боль уже меня не трогала.
— Двигай молча, ишак вислозадый!
— Э-э-э, милмой, хлебальник то притри. Я тебе сказал: рано премся, упыри-упивцы тут рыщут!
— Псом занюхай, душнило тухлое! Пока медлить будем, другие-то все и приберут! Не вякай под ноги, топай молча!
Вкрадчивый шум нескольких пар ног. Судя по речам — бродяги-мародеры. Пришли на пепелище, ищут чем поживиться. Позвать этих дегенератов? Но мне платить нечем, разве что форменной одеждой, да и не продадут они ее — больно приметна… Пока я размышлял, бродяги вскрикнули на два голоса — испуганно:
— Демон! Демон!
Раздался частый перестук шагов. Бродяги испугались какой-то тени, плакала моя свобода!
— Муа-а-ар?
На фоне индигового неба обрисовался черный силуэт с острыми настороженными ушами. А вот и демон. Очень… знакомый!
— Кот?
— Муа-а-ар! — воскликнул Шурик радостно и силуэт его пропал.
— Эй, эй! — позвал я.
— Торнхелл? Черт, как тебя угораздило?
Амара…
— Его императорское величество изволят здесь прохлаждаться… Живы? В цепях ли?
А это Шутейник. Самые близкие, родные мои…
— Нет никаких цепей! И даже кольца в носу нет.
— Ждите, господин этот… без кольца в носу… сейчас вытащим!
Я прождал еще десять минут, причем судя по шорохам кот бродил вокруг колодца — охранял.
— Торнхелл? — позвала Амара. Я слышал, как в саду разносятся грубые голоса.
— Тут!
— Держи!
К ногам упала кожаная веревка, судя по запаху, это вожжи, снятые с каретной упряжки. Я схватился за нее, обмотал вокруг запястья, а затем объединенные усилия Амары и Шутейника вернули мне свободу. Я обнял обоих, прижал к себе крепко, они не отставали — и эти объятия вознесли меня к небесам, они, черт возьми, были прекраснее, чем ощущения от короны. К черту все прочие радости, когда тебя обнимает любимая женщина и лучший друг.
Алые создали вокруг нас кольцо. Их было более сотни.
— Как вообще идут дела?
— Много новостей, Торнхелл, и не сказать, что хороших. — Она протянула мне флягу и я наверное с минуту пил воду, разбавленную вином. — Без твоего присутствия кругом разброд и шатание.
Это точно. Теперь я прикован к трону до самой смерти. Или отречения. Или… проигрыша в войне. Присутствие деятельного императора необходимо империи, он — тот винтик, без которого система пойдет в разнос. Экверис Растар тому примером. Он вроде бы и был, но на деле — не был, он не делал ничего для управления страной, и она начала разваливаться.
— Что конкретно, Амара?
— Сначала уйдем отсюда. Эй, стой, отдай вожжи, иначе я не смогу править каретой!
— Как вы меня нашли?
— Кот. — Она наклонилась и потрепала Шурика за мясистую холку. — Когда он очнулся…
— Очнулся?
— Был страшный взрыв, карету разметало, кота отбросило в развалины… Не спрашивай. Мы думали он мертв, но у кошек девять жизней.
— Муа-а-ар!
— Но когда он очухался и смог уже ходить, он начал звать меня и Шутейника, подбегал, орал…
— Му-а-а-ар!
— …бил лапой. Даже покусывал за ноги. Я поняла, что он куда-то зовет, и, знаешь, Торнхелл, даже догадалась куда. Я далеко не дура… Я осушила слезы и собрала отряд, к счастью, Алые меня послушали… Кот бежал впереди — а ему нелегко пришлось, он ведь едва оправился! — а мы трусили за ним… Три часа потребовалось, чтобы тебя отыскать. Он присаживался, отдыхал, дышал тяжело очень… Я поила его водой. Я знала, что он идет за тобой и что ты — жив.
Я наклонился и в свою очередь почесал коту нос. Он задрал голову, зажмурился, уркнул довольно.
— Алые тебя послушали… Что, во дворце так плохо?
— Разброд и шатание. Варлойн шумит, по нему ползут слухи… Фракции Умеренных и Простых снова подняли головы. Трастилл Маорай мутит воду. Говорят, в Варлойне видели и Таренкса Аджи — то ли в виде призрака, то ли настоящего живого негодяя… Блоджетт слег. Твоя гибель на него сильно подействовала. Ты же понимаешь, что гибель императора открывает дорогу Варвесту… Эти сутки все мы были как во сне… Можно сказать, готовились к смерти… В Нораторе видели Сакрана и Армада в обществе послов малых королевств, а ты понимаешь, что это значит. Мы ждали, что Сакран и Армад официально явятся в Варлойн от имени Варвеста… Норатор тоже шумит, а Варлойн требует твоего присутствия, Торнхелл. Хочешь или нет, милый господин, но больше ты не принадлежишь себе! И уже больше никогда не будешь принадлежать. Ты принадлежишь Санкструму… ну и мне… немного. Все еще… пока.
* * *
Замок Таленка находился на дальних пригородах Норатора.
Карета плавно покачивалась на рессорах, я видел в окно, как алеют во тьме остатки замка мертвого бургомистра. Кот прижался к ногам, урчал как движок мопеда, и это его счастливое урчание наполняло меня радостью. Амара правила лошадьми. Шутейник сидел напротив и следил, как я пью и ем.
— Господин император…
— Брось ты, Шутейник. Называй меня Волком. Если еще раз назовешь императором — обижусь. В Варлойне напишу указ, который позволяет тебе и дядюшке Рейлу так меня называть. Вот и живите теперь с этим. Что со Степью? Отчет.
Людей Богса Ярого, сообразуясь с моим приказом, сначала задержали на одной заставе подле Норатора, затем на другой — подготовленной, противочумной. Было сопротивление, конфликт, но пятьдесят Алых против двадцати степняков — понятный расклад. Степняков задержали на полутора суток, тем временем два моих посланника с одинаковыми сообщениями разными путями усвистали в Степь к Сандеру.
Послание я накатал следующее:
«От императора Арана Торнхелла-Растара Владыке Степи Акмариллу Сандеру, написано собственноручно. Приветствия!
Люди Богса Ярого готовят вскорости восстание и ваше убийство. Его посланцы прибыли ко мне. Требования: не давать вам убежища, если вы избегнете смерти. В вашем окружении предатель. Имени не знаю. Надеюсь, господину Сандеру удастся разрешить эту ситуацию».
Отдельным столбцом шли описания двух посланцев Богса Ярого.
Я думал написать что-то Атли, но не решился. Я был с нею еще до того, как Амара разделила со мной ложе. Но теперь написать что-то Атли значило предать Амару. С другой стороны, Атли ведь имеет на меня виды, а быть зажатым между двух ревнивых женщин-собственниц ни один здравомыслящий мужчина не захочет. Рано или поздно между Амарой и Атли может случится прямое столкновение, даже если Амара станет Великой Матерью, но на то я и император, чтобы придумать, как его избежать…
— Вы говорили про селитру, мастер Волк? Из нее ведь порох делают?
— Говорил.
— Я кое-что узнал… Самородная селитра есть у подножия наших гор на солончаках, и еще — в пещерах, где живут летучие мыши.
Я выругался. Сокровище под ногами!
— Откуда… как узнал?
Шутейник потупился.
— Так уж пришлось покопаться… Пользы ведь от селитры до недавнего времени не было никакой, понимаете… Да ее еще и добыть надо, а толк — продажа алхимикам, там денег смех один. Но вот что я узнал — недавно поступил на селитру немалый заказ… Около двух месяцев наши ее со стен пещер выскребали и из солончаков вытаскивали…
— Около двух месяцев?
Он воздел на меня желтые премудрые очи.
— Странно, мастер Волк, верно?
— Не то слово…
— Я точной даты не знаю, но заказали примерно тогда, когда вы отправились в Норатор за мандатом. Месторождения бедные, однако ж удалось прилежным старанием собрать несколько тысяч фунтов… А самое интересное, господин имп… Волк, что курирует продажи лично Баккарал Бай, дюк всех дюков. Платят за селитру золотом. Грузить будут нагло, у нас под носом, в Счастливом, на некие шаланды. — Он со значением произнес эти два слова. — А дальше в море… Смекаете, чем пахнет?
