уберечь ее. Максим гладит Лизу по спине, нежно сжимает в объятьях. Он начинает покрывать ее волосы мелкими поцелуями, спускаясь ниже, задерживаясь на виске, где бьется невидимая жилка. Ее волосы убраны за уши. Лиза обычно носит волосы распущенными, потому что уши слегка оттопыриваются. Но когда волосы собраны в пучок, Лиза приобретает трогательный вид. Максим рад, что только он видит ее ушки, как они есть. Он осторожно трется носом о левое ухо.
Дыхание перехватывает от невыносимого счастья. Грудь сдавливает от боли и радости одновременно: физически невозможно разрываться от нежности и страха за любимую, слишком много это для одного человека. Максим целует Лизу в уголок рта и застывает: запах меда сменяется чем-то невыносимо сладковатым. Таким, что Максим с трудом борется с тошнотой. Он отшатывается и с непереносимым ужасом наблюдает, как Лизино лицо покрывается трещинами. Максим пытается удержать ее, но Лиза осыпается с тихим шелестом. В руках Максима остается лишь светло-серая пыль.
Глава шестнадцатая. Симаргл
Максим проснулся, словно от толчка. Приснилась мавка! Та самая, которую он встретил здесь двадцать лет назад. Тогда Максим едва не пропал: мавка чуть не высосала его жизнь до последней капли. Если бы он каким-то чудом не пришел в себя… Если бы не нашел в себе силы, чтобы оттолкнуть мавку… Все бы кончилось для Максима в тот по первому приветливый весенний день в году, точнее, ночь.
Мавки чувствуют смерть, которой отмечен человек. Ведь они сами младенцы, умершие не своей смертью и не оплаканные: вытравленный плод, прикопанный в подполе нежеланный ребенок. Мавки не имеют собственного облика, они принимают вид человека, о котором больше всего думаешь, за кого переживаешь.
Максим выжил в автомобильной аварии и почти не пострадал. Погиб близкий друг, сидевший за рулем, получила ранения Лиза. Максим метался между родителями друга, с головой ушедшими в подготовку похорон, и больницей, где лежала Лиза. Врачи прогнозов не давали, они уходили от ответов. Однажды Максим поймал лечащего врача и потребовал ответить: есть ли надежда?! Врач посмотрел на Максима со злостью и выдал, как на духу: он не бог, а человек, и делает все, что в человеческих возможностях. И добавил: «Готовьтесь».
Максима словно студеной водой окатили, до этого в сердце жила надежда, что Лиза выживет. А затем они как-нибудь справятся, он ее не бросит. После разговора с врачом надежда угасла, осталась лишь вера в чудо. Про мертвую воду Максим слышал краем уха, но обычным людям она была недоступна. Говорили о членах правительства, которым продлевают молодость и здоровье за ее счет, про военные разработки, но в рядовых больницах мечтать о мертвой воде не приходилось. Однажды Максим наткнулся на статью в журнале «Здоровье» о научных разработках и перспективах светлого будущего, связанных с водой. Статья была дистиллирована от лишних сведений, но слухи все равно ходили. Максим решил, что отправится в Заручье, пока есть время.
Времени-то у него как раз не было, но Максим предпочитал об этом не размышлять. К походу подготовился основательно: взял отцовский рюкзак, набил его тушенкой, крупой, необходимыми вещами и отправился в путь. Дальше все, как у Федора. Единственное, базы в Щелково еще не существовала, Максим пошел прямо в Заручье. Ему повезло, что не остановили на подступах. Тогда все было строже, шпионов видели в каждом встречном и поперечном, но он об этом не думал.
Допуск, допуск, допуск… У Максима не имелось ни одного, кроме чутья и убежденности, что он найдет мертвую воду и спасет Лизу. Это сейчас туристы со всей страны, да и иностранцы едут в Ферапонтовский монастырь любоваться фресками Дионисия. А художники облюбовали Щелково из-за природы, которую они живописуют в своих картинах. Раньше посторонних не пропускали дальше Кириллова, лишь Максима бог оберег от патрулей. Но перед Калиновым мостом Максима тормознули, а потом пожилой майор час допрашивал Максима в казарме.
Чудо все же случилось. Благодаря ему, Максим добрался до Заручья. Благодаря ему, майор распорядился пропустить Максима на тот берег. Пусть все казалось в разы труднее, но зато имелась еще человечность, а не только жажда наживы. Максим из последних ходоков, кто столько лет топчет Заручье. Большинство уже завязало: кто соскочил, кто умер, необязательно в Заручье. А нынешнему поколению только деньги подавай: они не ради идеи ходят за водой, им красивая жизнь нужна.
Максим прикрыл глаза. Ни на секунду в нем не возникло сомнение, что видит Лизу. Мавка умело скопировала облик любимой, выдернув его из памяти Максима. Да и неудивительно: Максим думал лишь о Лизе. Страх и вера – питательный компонент для таких потусторонников, как мавка. Крючок, на который можно поймать почти любого.
Надо же… У Лизы были светло-серые глаза, а он считал, что забыл, как она выглядит. Сон напомнил каждую черточку ее лица, милые особенности. После встречи с мавкой Максим перегорел: ничего в нем не осталось. Она высосала его почти досуха, полдня Максим валялся, не в силах пошевелиться. А когда смог встать, решил, что надо возвращаться.
Он и вернулся, так и не дойдя до мертвой воды. Не смог, струсил. Побоялся, что следующая встреча с мавкой обернется смертью. Дома уже узнал, что Лиза умерла, так и не придя в сознание – не дождалась его. Ее похоронили за день до его возвращения. Максим никому не рассказывал, что видел в Заручье, да и что ходил туда – об этом тоже молчал. А потом все потеряло смысл. Максим бросил учебу: ни увещевания матери, ни скандалы со стороны отца не привели его в чувство. Мавка будто лишила его радости и желаний. А затем Максим неожиданно для себя подался в ходоки: терять было нечего. И удивительное дело, Заручьевская нечисть его больше не трогала, словно он уплатил некую дань своим предательством и обрел невидимый амулет.
«Федор лучше, чем ты», – осознание простого факта больно укололо Максима. Но он возразил: «Федору помогают, а я был один». Да, Максиму не хватило того, что есть у Федора теперь – людей рядом, могущих подстраховать. Федор бы не отступил на месте Максима, но умер бы.
Максим повернул голову, чтобы посмотреть на попутчика, и тут же вскочил, выругавшись вполголоса: тот отсутствовал. Рюкзака тоже не было. Ясно: Федор вбил себе в голову, что приносит вред своим присутствием, и решил слинять. Красавец! Максиму хотелось заорать, но Полкан и Оля спали, они-то не виноваты, что молодому дурню приспичило в благородство поиграть. Ну что ж, скатертью дорожка!
Максим громко выдохнул:
