Ознакомительная версия.
Но стража не выказала никакого желания схватываться с богатыми всадниками. Один из охранников, кутающийся в плащ и дышащий на замерзшие руки, окликнул проезжающих, и Рич неожиданно откликнулась не своим голосом. Стражник с почтением поклонился, Рич взмахнула рукой, и Зиди снова направил коня вслед за ней, с трудом выпустив поводья из скрученных судорогой пальцев и приветственно помахав страже.
Крепость осталась за спиной, в глазах у баль помутилось. Он уже с трудом разбирал узкую мостовую, взбирающуюся между двухэтажными, напоминающими крепостные стены домами к украшенному заостренной кровлей местному храму Сади, да редких прохожих, каждый второй из которых казался ему стражником Скира. Рич несколько раз направляла лошадь в какие-то проездные дворы, и вскоре перед глазами Зиди замелькали только грязные переулки, мостовую на которых заменяли высохшие помои, овощная кожура и ореховая скорлупа.
– Здесь, – наконец глухо бросила в сумраке девчонка, подъехала к баль и, брезгливо поморщившись, стянула с него шлем Стейча. – Хочешь или нет, но ты должен сжевать этот корень. Я не справлюсь, если ты свалишься сейчас.
Зиди втянул горький запах, прохрипел чуть слышно:
– Это же корень злобоглаза. Яд. Избавиться хочешь?
– Дурак! – побледнела Рич. – Жуй. Яд в твоей крови. Слюна юрргима! Только этот корень и может ее выжечь.
Зиди безразлично кивнул, сжал зубами глянцевый корешок, почувствовал на языке крошки земли. Все правильно, и четверти дня не прошло, как Рич вырвала растение из земли. Только такой и подействует – немытый и свежий. Правда, не знал он, что этот корешок от крови юррга помогает. Осталось только расспросить, когда девчонка успела к траве наклониться, как разглядела среди бурьяна тонкий стебель злобоглаза, если свои жгучие цветы он только весной раскрывает. Кто обучил девчонку травам? Впрочем, какая разница?
Баль жевал кислый корень и чувствовал, как холод скользит от наполненного вязкой слюной рта к локтям и животу. Возвращает пальцам мягкость, растворяет когти, скребущие в потрохах, ползет к коленям. Рана, разрывающая сердце болью, вдруг охватила все тело, словно стальной стержень шевельнулся в пронзенном насквозь колене, и медленно-медленно начала затихать.
Слезы хлынули из глаз. Зиди раздраженно мотнул головой, царапая щеки кольчужной перчаткой, размазал по щекам грязь и оглянулся. Рич в седле не было, кони стояли в полумраке узкого дворика между ветхой каменной стеной и вросшей в землю хижиной, сложенной из стволов горной сосны. Тут же хрустел сеном и неодобрительно поглядывал на незваных гостей низкорослый тягловый бычок. Скрипнула низкая дверца, и вслед за Рич на пороге показалась худая старуха. Она одним взглядом окинула обеих лошадей, Зиди и приглушенно свистнула. Похожий свист раздался из-за стены, но старуха уже подхватила поводья лошади баль и тянула его вниз, к земле.
– Помогай, помогай, сестра, – раздался скрипучий голос – Так… так, парень. Осторожно!.. Какая нога болит? Левая?.. Спускайся. Доспех здесь сбрасывай. Под крышей у меня не развернешься… Я правильно поняла, сестра, что и доспехи тоже? Так и ты снимай, не бойся, никто под плащом тебя не увидит.
Зиди тяжело сполз с лошади, встал на землю, но против ожидания боль не пришла. Только что-то стучало, ухало в неощущаемом колене, и это уханье болезненной ломотой отзывалось в ушах. Он почувствовал крепкие пальцы, что уже начали распускать узлы нагрудника, потянули пояс с дорогим мечом. Но вместо того чтобы помочь неожиданным спасителям, ухватился за притороченные к седлу мешки.
– Ну что ты поделаешь? – зло проскрипела старуха. – Одной ногой уже в Суйке, а за мешки хватается! Не пропадет твое добро, воин, не бойся!
«Врет», – почти безразлично подумал Зиди, бросил связанные мешки перед собой и для верности наступил на них больной ногой. Рядом уже стояла Рич. Она смотрела на суетящуюся старуху, на две помогающие ей неясные тени, тревожно заглядывала в глаза Зиди и заговорила, только когда и доспехи, и оружие, и лошади исчезли в сумраке:
– Иди в дом. Это ведунья. Сейчас займемся твоей ногой. Держись. Утром ты уснешь и будешь спать до вечера. Или еще дольше.
Баль кивнул, чувствуя, что сок корня заполнил рот, связал небо и язык, лишил его голоса, но неожиданно легко наклонился и, подняв мешки, шагнул в низкую дверь.
Хижина изнутри оказалась просторной, но в ней и правда развернуться было негде. Посередине пылал очаг, над которым исходил паром котел, а все остальное пространство было заполнено деревянными чурбаками, бочками, кувшинами и кувшинчиками. Под закопченным потолком висели веники и пучки душистой травы, в ближнем углу высилась гора обычных придорожных камней, а прямо перед очагом лоснился сальной поверхностью потемневший от времени деревянный стол. Несколько масляных ламп отбрасывали мутные блики на затянутые паутиной стены.
– Сюда, сюда, сестра! – безостановочно скрипела старуха. – Вот уж не думала, что вспомнят в храме заблудшую. А я уж птичьи кости кинула, вижу – то ли удача ко мне идет, то ли смерть неминуемая. С утра глаза на дорогу таращила, но сестру встретить не ожидала!
– У меня мало времени, – твердо сказала Рич, давая знак Зиди оставить мешки.
– Мало, много… – еще громче запричитала старуха. – Как всадник ни торопится, но быстрее коня до места не доберется. Все сделаем, сестра. Рану прочистим, боль снимем, яд из крови выгоним. Сорок лет болячки ковыряю, что знала – не забыла, а что узнала, применю к месту и вовремя. Не бойся меня. А ты, парень, ложись на стол, ложись. Ты уж не обижайся, ремешками я тебя к столу притяну. Тебе до полуночи уже дергаться не следует! И стыдиться меня не надо, у меня на твой стыд и взгляда стыдливого не осталось. Нутро у меня от времени почернело давно и ссохлось.
«Рептянка». – Зиди наконец узнал скрипучий говор мореходов из-за скирских гор и, опрокидываясь на спину, поморщился: – «Но почему – сестра»?
Рич, хмуро сжав губы, суетилась тут же. Она ловко сунула под голову старому воину мешки, стремглав выудила из-под куртки кошель с золотом и отправила его туда же, а пока бабка распускала завязки на куртке и штанах, стянула сапоги и незаметно вложила в ладонь Зиди уже послуживший ему короткий нож.
– Зачем же? – с трудом вытолкнул слова через непослушный рот Зиди, когда почувствовал, что каменные пальцы соскабливают с него всю одежду без остатка, но старуха только разразилась скрипучим смехом и продолжала талдычить без остановки:
– Успокойся, парень, успокойся, и не таких на колено клала. Что ж ты, голубчик, ногу-то свою запустил? Лет пятнадцать назад лечить надо было, а теперь отрезать проще, чем вылечить! Но ты не бойся, я резать не буду. Сгибаться она уже у тебя не согнется, но опираться на нее ты еще сможешь не один год, если, конечно, боги тебя заботой не оставят. А в остальном у тебя полный порядок. Корешок тебе сестра моя правильный дала. Заразу он из тебя выгонит, а вот промыть тебя отварами моими всего придется, чтобы какая другая зараза не пристала. Да ты не отворачивайся, сестра, не отворачивайся, когда-никогда все одно придется воина врачевать, тут уж не до стыда. Да и чему удивляться-то? Всякий – что маг, что ведун, что ворожея, что колдушка деревенская, – должен и мужское и женское естество в совершенстве представлять. У женщин так половина болезней от него происходит, а у мужиков – половина страхов.
Ознакомительная версия.
