Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом.
Туман сожрал окружающие предметы, разверглась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало и медленно потухло.
Прохладное летнее утро.
«Ничего не хочу вспоминать, ни о чем не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».
Голоса.
— Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. Да-а, красавец!
Шпарин очнулся в просторной, ослепительно белой комнате. Голый, свежий, чистый, как младенец.
«На что они намекают?».
Двое в белых халатах.
— Профессор Агриппов.
— Доктор Лихоркин, эскулап четвертого ранга.
— С возвращением, капитан!
— Закройте окно, сквозит, — раздраженно попросил Шпарин, натягивая одеяло на подбородок.
Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках поднос, в палату вступила медсестра, в розовой пилотке и коротком розовом халатике.
— Завтрак господина капитана, — сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.
— Мы удаляемся, — профессор нехотя попрощался. — Не забудьте, капитан, ровно в двенадцать, майор Древака ждёт вас в штабе. А вы… Инга, кажется… одевались бы, поскромнее… Из-за вас, девушки, весь госпиталь на ушах стоит.
— Пусть стоит, ничего с ним не сделается, — скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка, аккуратно устанавливая поднос на прикроватную тумбочку. Низ розового халатика приподнялся.
Шпарин посмотрел на точёный профиль лица, на то, что было видно под халатом, поймал взгляд медсестры и понял, что попался.
Дверь с треском захлопнулась.
Шпарин почувствовал напряжение, одеяло в районе живота поднялось. Он стиснул зубы и перевернулся на живот.
— Форма господина капитана, бельё, посмотрите, — девушка открыла стенную нишу и расстегнула халат. — Господин капитан больше ничего не желает?
— Желаю! Вы даже не представляете, как желаю! — поворачиваясь на спину, простонал Шпарин.
Медсестра повернула защёлку в дверном замке и, расскачиваясь, как модель на подиуме пошла к Шпарину.
— Лежать! — приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати. Медсестра сбросила халат, пилотку и распустила узел блестящих чёрных волос.
Шпарин никогда не видел, как прыгает пантера на жертву, но кажется, девушка проделала именно это.
Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей.
Задергалась ручка двери.
— Инга, у тебя всё в порядке? — послышался возмущенный голос доктора Лихоркина. Инга!?.. Капитан!!..
— Я в душе! — отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. — Безобразие, горячая вода кипяток!.. Ошпарился!
— Не хочется, но надо, — выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. — Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Можешь встретить. Если не сможешь, мой домик тридцать восьмой, на Шестнадцатой линии. Ты должен помнить, два года не так много, чтобы забыть. Если, конечно, не передумал… Ну, ладно, не буду. До встречи, милый. Не провожай.
Девушка оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточенно поскрёб пальцами лицо и волосы.
«Два года… Милый? Выходит, мы раньше встречались, были любовниками или ещё хуже… А куда хуже или лучше… Постойте. Запутался. Раньше был не я. То есть я и не я. Теория о двойниках в действии. Опять этот вечный вопрос: что делать? Девушка чудо, как хороша. Да не найти слов описать её… Невидимая стрела «амура»? Любовь с первого взгляда? Признайся себе в этом. Когда-нибудь это должно было случиться. Но так сразу и где?.. Я в это верю? Миша, Миша…».
Сидя на кровати, мотая головой, Шпарин очередной раз понял — влюбился, окончательно, бесповоротно и навсегда.
«Расслабляться некогда».
Сделав невероятное усилие, запретив себе думать о девушке, направился в ванную комнату. Раскрыл ладонь, пощупал живот, не увидев вчерашнего разреза, недоверчиво хмыкнул. Принял ледяной душ. Побрился. Начищая зубы перед зеркалом, вывернул голову, пытаясь разглядеть затылок и остальные части тела, которым досталось больше всего. Никаких следов от недавних издевательств не наблюдалось.
Шпарин вышел из ванной. Прихватив с подноса завтрак — булочку с маслом и сыром, кофе, оставив какую-то кашку на блюдечке с цветастой каёмкой, как был голяком, так и пошел к окну.
«Осмотрим окрестности театра военных… и не знаю, каких ещё действий».
Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма, вокруг которого кружили вертолёты, еле видимые отсюда, с четвертого этажа.
Шпарин распахнул окно и перегнулся через подоконник.
Вертолёты оккупировали плац, заняв всю его площадь. В ближнем от госпиталя углу плаца стояла группа военных, среди которых Шпарин разглядел знакомую фигуру. Это был Древака. Живой и невредимый. Древака размахивал руками, показывая офицерам то на столб дыма, то на светлый шар до недавнего времени венчавший верхушку черной башни. Шар, проделав просеку среди рядов тополей, валялся у стены штаба, там же стоял автокран и грузовик. Самой башни не было и в помине, даже развалин. Кроме башни исчезли несколько зданий и появились другие.
Предсказания Миазмова начали сбываться.
«Ночка оказалась веселой, утро началось очень неожиданно, денек, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую форменную одёжку и можно на выход, то есть на сцену».
Форма сидела, как влитая. Лёгкие высокие синие кожаные ботинки по ноге.
Шпарин вернулся в ванную к зеркалу, потрогал золотистый знак с медвежьей мордой, провел пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков.
«Совсем другой человек. Здравствуйте, капитан!».
Шпарин отдал отражению честь, щёлкнул каблуками, сорвал берет с головы, сунул за поясной ремень рядом с пустой кобурой, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.
В коридоре новый сюрприз. Очкастый эскулап третьего ранга Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с очкастым доктором Лихоркиным, неторопливо шествовал навстречу.
— Капитан, — останавливаясь, вежливо кивнул доктор Лихоркин. — Хотелось бы переговорить с вами, касательно одной нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине сегодня утром. Видите ли, капитан, я питаю определённые чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своем этаже, в вашей палате и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?
