Я понимал. Рябь на поверхности вина в бокале или бесшумное движение астероида где-то в глубинах космоса; струи дождя, стекающие по моему окну, или ураган в атмосфере Юпитера — шторм, которому уже восемьсот лет; желание Кислого влить в себя как можно больше алкоголя и жажда Мары уйти в запредельное… Вино оставалось вином, космос — космосом, а человек — человеком. А значит, схемы, чертежи и расчеты, которые определяют конечную материальную сущность, где-то существуют, где-то должны существовать. Чертежи, сверяясь с которыми Природа — этот Главный Инженер Вселенной — конструирует все сущее именно таким, какое оно есть, и никаким иным. В противном случае материя была бы однородным облаком водорода. Да, Слово существует, и почему бы ему не быть записанным в ДНК?.. И может быть, слово это, хоть и содержит семь миллионов символов… означает одно — спасись?..
Мара перебил мои мысли:
— Если какой-то из органов начинает барахлить, он проецирует вовне информацию о сбоях в своей функциональности. Это проявляется как симптомы болезни. Но разве это все данные, которые можно собрать? На уровне информационных полей биофизики человека шаман может настроиться на канал передачи данных конкретного органа и получить от него максимум данных о качестве его функционирования.
— Ты говоришь пока что о диагностике, — возразил я. — В чем же само лечение?
— В регулировании каналов обмена информацией. На болезнь надо смотреть как на изменение информационного баланса. Болезнь — это либо информационная недостаточность, либо избыточность. Я тебе уже говорил про нейротрансмитеры, помнишь? Адреналин, серотонин, некоторые аминокислоты — вот тебе примеры нейротрансмитеров. Их задача состоит в том, чтобы передавать информацию от одной клетки к другой. Это агенты, которые могут, заметь, и не достичь адресата. Представь себе почтальона, который доставляет письма не по тем адресам, а то и вовсе выкидывает их в канаву, вместо того чтобы отдавать получателям. Или вот тебе пример, более приближенный к нашей теме: твоя печень знает, какую и сколько информации она должна отправлять в мозг за определенный интервал времени и что получить в ответ. Ты же, наплевав на уважение к своему организму, регулярно травишь ее дешевой водкой, что сбивает ритм работы этого органа и в конечном счете может разладить его функциональность полностью. Ну а дальше… в твоей истории болезни появится фраза, исполненная трагизма и глупости: цирроз печени, смерть.
— Ржавеют кабели, на линиях растут потери, — прокомментировал я.
— Ну да?! — не поверил Кислый и даже изобразил лицом недоверие к словам Мары.
Честно говоря, мне такая теория болезни тоже казалась малоправдоподобной. Я сказал:
— Мара, твоя точка зрения имеет право на жизнь, но уж больно она умозрительная.
— Вовсе нет, — спокойно ответил он, глотнул вина и продолжил: — Вот тебе пример. Ты знаешь, что такое рак? Я про злокачественную опухоль.
Я пожал плечами. Все, что я знал об этом проклятии, так это то, что лучше, чтоб это было от тебя подальше. Мара продолжил:
— Рак — это болезнь, которая возникает из-за генного изменения обычных здоровых клеток, она не обусловлена деструктивным влиянием вирусов или какого-то другого вредоносного агента. Обычная клетка «знает», сколько соседей вокруг нее, и это знание регулирует процесс ее деления. Иными словами, если соседей достаточное количество, клетка прекращает делиться. К тому же после нескольких стадий деления здоровая клетка погибает, это запрограммированная смерть. Клетка злокачественной опухоли не имеет понятия о том, сколько соседей вокруг нее. Она теряет об этом информацию, а каналы, через которые она могла бы эти данные восстановить, обрываются. Поэтому больная клетка делится бесконтрольно и очень быстро, да еще и не умирает. Причем вполне спокойно может просачиваться сквозь ткани других органов. Просто потому, что не догадывается об их существовании. Это напоминает… ну, скажем, потерю ориентации при полной клаустрофобии, когда тебе срочно требуется наружу, вокруг темно, дверей ты найти не можешь, а потому ломишься прямо сквозь стену. Представил? Канал обмена информацией между зараженной клеткой и ее соседями затыкается до полного нуля, и вот результат: из всех функций у клетки остается только репродуцирование, и она бросает всю энергию на ее выполнение. Такое впечатление, что стоит изолировать клетку от информационного поля организма, как она сходит с ума.
— А вот эта твоя «информационная теория болезни»… я так понимаю, что экспериментальное подтверждение этому отсутствует, да? — Я вложил в слова долю иронии, потому что знал ответ, и еще потому, что вспомнил отца.
— Извини, Гвоздь, у меня пока нет собственной клиники.
— Как и медицинского образования. Мара тяжело вздохнул, ответил:
— Гвоздь, я не пытаюсь тебя убедить в том, чего ты не можешь пощупать руками и увидеть собственными глазами. Я пытаюсь сказать, что наука дробится на узкоспециализированные направления и эти направления все сильнее отдаляются друг от друга. Возможно, чтобы сделать качественный скачок — прорыв, необходимо, чтобы на проблему посмотрели специалисты из другой области, ты не согласен?
— Посадим сантехника за микроскоп? — Я выразил лицом удивление.
Мара поморщился, ответил:
— Не передергивай. Когда физика с математикой работают рука об руку, выигрывают и та, и другая. В нашем случае не помешало бы объединить биохимию, физику полей и кибернетику, например.
На самом деле меня не особенно волновала проблема экспериментального подтверждения теории Мары. Я вспомнил отца. Он лежал на кровати и почти не шевелился. Желтые впалые щеки, провалившиеся замутненные глаза, и только едва заметное порывистое вздымание грудной клетки говорило, что где-то под ребрами еще бьется усталое сердце. Бьется и вместе с кровью разносит, словно десант головорезов, выжигающий все на своем пути, метастазы рака. Потому что однажды где-то в складках желудка одна-единственная клетка отгородилась от организма и спятила. Я подумал, что Мара прав: сознание, изолированное от внешнего мира, начинает рвать себя на части, оно делит себя на шизоиды, потому что хочет построить мир в тех пределах, которые доступны, то есть в границах одного разума. Клетки раковой опухоли стремятся построить вокруг себя свою вселенную, не имея понятия о том, что при этом они уничтожают уже существующие вселенные. Я подумал, что в таком абстрактном понимании сути злокачественной опухоли нет ничего необычного. Разве люди не разрушают чужие миры и цивилизации в порыве утвердить собственную иллюзию? Как, например, утопическое мировоззрение жителей острова Пасхи, которые вырубили все свои пальмы только для того, чтобы дотащить каменных истуканов до берега океана; или апокалипсический мистицизм Третьего рейха… злокачественные философские учения, несущие смерть своим обладателям…
