- Вам очень повезло. То ли они берегут главный козырь для главного сражения, то ли... Но в такую удачу я не смею поверить.
- Да в чем дело?
- Когда мы приедем в храм, я покажу оружие, с которым любой сопляк одолеет полсотни рыцарей. Но о нем я буду говорить один на один. И вы доставите то, что я вам покажу, королю Амори.
Храм, тот самый, в который совсем недавно везли - но так и не довезли Эвинну, встретил их могучими, приземистыми стенами, чернотой узких щелочек бойниц, дубовыми, обитыми листовым железом на заклепках, воротами. Был и подъемный мост, перекинутый через ров с водой. И имперским легионам, пожелай они захватить обитель служителей Справедливого, пришлось бы повозиться. Нынешним же малочисленным, располагающим лишь лестницами армиям крепость была вовсе не по зубам. Таких надежных укреплений во всей Алкской державе Атраддин знал лишь несколько.
Но подъемный мост был гостеприимно опущен, а ворота приоткрыты - ровно настолько, чтобы всадники могли проехать гуськом.
- Предосторожность, - объяснил Эльфер. - Если появятся мятежники, мы сразу захлопнем ворота.
- А те, кто останутся?
- Значит, такова их судьба, - отрезал Эльфер. - Поэтому мы и едем в голове колонны.
Внутри храм был ничем не примечательным. Тот же украшенный колоннами фасад молельного зала, бараки для паломников поближе к воротам, кельи жрецов в глубине. Барельефы на стенах с изображениями подвигов Отца Богов и надписями на сколенском языке. Только не на сегодняшнем разговорном, а облагороженном литературной традицией, отшлифованном поколениями поэтов и жрецов языке Старого Сколена. Язык священных песнопений, старинных хроник и императорских эдиктов. Наречие, на котором не говорят со времен Харвана Основателя.
- Видите ту надпись? - показал Эльфер на барельеф. Камень, раскрошенный временем, уже не позволял рассмотреть изображение, но надпись сохранилась на диво четко. - "Когда слышишь вой волков, не торопись кричать об Ирлифовом нашествии". Мы не переводим эту надпись паломникам, они-то как раз должны верить всему, чему... должно верить. Но вам - перевели, потому что от вас требуется сейчас не вера, а разум. Иначе у всех нас будут огромные проблемы.
Рыцарей разместили в бараке для паломников. К коням подошли жрецы, комплекцией и мускулами больше похожие на переодетых рыцарей, да и у некоторых, Атраддин готов был поклясться, лицо и руки рассекали сабельные шрамы. А двигались они так, что Атраддин не хотел бы иметь с ними дела в рукопашной.
- Нам с вами сюда, - показал Эльфер на башенку, в которой, похоже, жил настоятель. У входа дежурили двое мужчин еще более внушительной комплекции - рядом с ними Атраддин, сам далеко не заморыш, чувствовал себя лилипутом. На этих не было даже монашеских балахонов: легионерские кольчуги, старинные литые кирасы на груди, шлемы с опущенными забралами, алебарды, мечи в ножнах за плечами... Перед Эльфером военные расступились, пропуская его и его попутчика, а мечи выносили из ножен только чтобы отсалютовать. Вояки были готовы вступить в бой в любой момент, и Атраддин отчего-то не завидовал их противникам.
- Мои подчиненные, Воины Правды, - произнес Эльфер. - Они помогут вам добраться до Алкрифа и будут охранять то, что мы вам дадим.
- Проклятье, да что же это такое, вы меня вконец измучили! - не выдержал алк.
- С виду - простая железная трубка с деревянным упором для плеча, и заполненные странным черным веществом маленькие стаканчики, а также заключенные в металлическую оболочку свинцовые зубы. Но на самом деле это оружие, делающее своего обладателя куда сильнее любого из моих воинов.
Эльфер впустил Атраддина в крошечный полутемный кабинет. Обычная монашеская келья, в стенной нише стоят толстенные фолианты с золотыми окладами, каждый из которых стоил целое состояние или как немаленькое село с крепостными. Никакой другой роскоши обитатель кельи себе не позволял. В келье пахло архивной пылью, свечной копотью, аппетитным духом березовых дров, и - совсем чуть-чуть - оружейным маслом. Неравнодушный к хорошему оружию и умеющий за ним ухаживать, Атраддин сразу насторожился.
И правда, заперев дверь, Эльфер отодвинул несколько томов потолще - и вытянул из-за них продолговатый сундучок. В таком алкские дворяне предпочитали хранить мечи, если мир, а значит, пиры и охоты затягивались. Разве что чуть подлиннее и поуже. Но, в отличие от тех сундуков, этот был целиком окован железом - бей хоть боевой секирой, сразу не разломаешь. И запирался на хитрый замок, какие делали в Старом Сколене, а теперь не делают нигде. Такие отпираются лишь нажатием особых кнопочек. Чуть ошибешься - и в палец выстрелит небольшой, но смазанный смертельным ядом шип. Защита от недостойных, но любопытных. Эльфер не ошибся, и замок, клацнув, открылся. Жрец откинул тяжелую крышку и извлек довольно-таки увесистый сверток. Внутри что-то клацнуло. Положив сверток на стол, Эльфер распустил завязки, извлекая холодно блеснувшее черненой сталью оружие. Если бы тут присутствовал Моррест, он наверняка бы узнал иномировую для Сколена винтовку Мосина. Но ни Эльфер, ни Атраддин не знали ни как она называется, ни где она изготовлена.
- А еще посмотрите вот на это.
Из второго мешочка, поменьше, Эльфер извлек небольшой, продолговатый предмет - и правда, словно длинный свинцовый клык, вставленный в узенький, вытянутый "стакан" из странного светлого металла. Еще несколько таких стаканчиков, но пустые и закопченные, появились на столе следом. Последними монах извлек закопченные, покореженные неведомой силой, частично сплющенные куски свинца - будто их бросили во что-то твердое с неимоверной силой. Некоторые кусочки были приплюснуты, другие покорежены.
- Что это? - не удержался от глупого вопроса Атраддин.
- С помощью этого оружия была освобождена Эвинна незадолго до начала восстания.
- Освобождена?
- Это была моя ошибка, - совсем неподдельно вздохнул Эльфер. - Я Эвинну давно знаю, если б не я, она была бы давным-давно мертва. Во время одного из странствий я подобрал ее на перевале за Хедебарде, она была больна и едва не умерла, но я ее пожалел и выходил. Потом понял, что привязался к ней и решил сделать из нее Воина Правды - она и правда обладает всеми необходимыми качествами, как мне тогда казалось. Но у нее в душе слишком глубоко сидело сострадание к своему народу и ненависть к убившему ее семью рыцарю. Я пытался доказать ей, что не все алки таковы, как ее мучитель, но, боюсь, не преуспел. А в пути она встретила много такого, что подтверждало ее правоту. Алки и правда относятся к покоренным сколенцам... скажем так, не лучшим образом.
