Мышонок тогда засмеялся и заплакал еще сильнее. Смеялся и плакал одновременно. Бедный Мышонок.
Другое приведение не плакало и не смеялось, оно встревожено наблюдало за Мышонком, а потом село перед ним на корточки и стало что-то объяснять. Мышонок тоже начал что-то говорить, а потом они ушли.
С тех пор я почти не видела моего Мышонка, он приходил очень редко. А потом исчез. Его долго не было, так долго, что я забыла о нем.
Но однажды я снова увидела Мышонка. Он казался больше, он изменился. Теперь он не плакал и не смеялся, не говорил. Смотрел на меня и на окно. Он сел на холодный подоконник и я сказала ему, чтобы не сидел на холодном, а не то подхватит какую-нибудь болезнь и маги-лекарю будут тыкать в него иголками. Тогда Мышонок встал и улыбнулся. Улыбка у него была грустная, вымученная, а взгляд отстраненным, как у юродивого. Посмотрев на Мышонка, я тогда решила, что ему почему-то очень плохо. Он сильно изменился за то время, которое не приходил ко мне.
С тех пор мы стали видится чаще, почти каждый день. Мышонок перестал меня бояться, он приходил ко мне надолго, часто разговаривал со мной, что-то спрашивал, а я ему отвечала. Мы подружились, он по-прежнему звал меня «мамой».
Однажды Мышонок пришел ко мне и сказал, что скоро уйдет. Он сказал, что мы вряд ли еще увидимся, что он не сможет больше ко мне приходить. Он сказал «прощай».
Его долго не было, но потом он опять появился. Он был еще больше и теперь был даже выше меня. Из-за странной одежды я не могла полностью его видеть, он расплывался в воздухе серым туманом. Я видела только лицо Мышонка. Когда он тогда пришел ко мне, то предложил потанцевать. Предложил сухо и холодно. Приказал.
Я спросила, как мы будем танцевать, если у него нет ног, а он сказал, что как только я соглашусь, ноги появятся. Откуда-то зазвучала музыка. Она была такой красивой, что мне захотелось танцевать. Я подошла к Мышонку, он взял меня за руки.
Он оказался совсем как живой. Теплый, твердый и не расплывался больше в воздухе.
Мы танцевали по коридору, пока музыка не закончилась, а потом Мышонок меня крепко обнял и долго не отпускал. Из его глаз потекла соленая вода, когда он целовал меня, я чувствовала ее вкус. Такой странный, яркий, непривычный… такой знакомый вкус.
Потом Мышонок исчез. Он ушел так быстро, что я и не заметила.
Теперь Мышонок приходил очень редко, но когда приходил, много говорил со мной, рассказывал что-то, спрашивал советов. Потом я его опять долго не видела, но он всегда появлялся вновь и всегда неожиданно. Так продолжается до сих пор.
Но Мышонок это только одно приведение. Есть еще много, иногда я их запоминаю, иногда нет. Они меня не видят и не слышат. Жаль. Наверное, было бы интересно с ними поговорить.
Появился Страх.
Он пришел так неожиданно, так странно. Не знаю, откуда он взялся.
Я гуляла по лабиринтам того, что осталось от мира, как всегда это делала. Тогда я искала еще одно привидение, которое часто приходит в лабиринты. Мне хотелось попробовать поговорить с ним. Оно долго что-то искало, но не видело меня. Мне казалось, я знаю, что оно ищет. Я хотела помочь.
Когда я нашла это странное привидение, оно не обратило на меня внимание, так усердно что-то копало.
Я встала за спиной привидения и стала наблюдать за ним. Мне было интересно узнать, что оно делает.
Привидение что-то тихо говорило, я не понимала что. Но говорило оно это не мне, а кому-то другому. Но то, другое невидимое молчало и никогда не отвечало, а ищущие что-то все равно с ним разговаривало.
Когда я стояла за спиной привидения и пыталась понять, что же оно делает, я вдруг увидела большую собаку.
Она была такая большая, что ей приходилось пригибаться, чтобы не задеть горбатой спиной потолок. У нее была уродливая морда со злыми глазами и большой пастью. Лохматая, спутанная шерсть была серой, на животе алой, а на спине были черные пятна, по хребту шла полоса черной вздыбленной шерсти, переходившей в гриву.
Собака зарычала на меня и на привидение. От ее рыка у меня внутри появился Страх. Он смешал всю мою память, стал уничтожать меня изнутри, разъедая плоть… Я испугалась, мне стало очень больно, я закричала. Собака, только порадовавшись моему воплю, зарычала громче и Страх усилился.
Подумав, что собака накинется на меня и растерзает, я убежала из лабиринта, так и не успев предупредить привидение. Но что ему могла сделать собака? Не знаю. Ничего, наверное.
Я долго никуда не выходила, не видела мира. Ушла домой, в пустоту, и боялась выйти.
Собака это и есть Страх. Она пожирает все светлое, все спокойное и превращает это внутри себя в страх. Она — сплошной страх. Живой. Воплоти.
Я хотела увидеться с Мышонком, слышала, как он звал, но не смогла найти дорогу к нему. С тех пор, как я увидела Страх, я никуда не могу найти дорогу. Сижу дома.
Одиноко. Холодно. Пусто…
* * *
Я задрожала от холода, горло сдавило ощущение полного одиночества, появилась резкая потребность в тепле и в ком-то. Невольно всхлипнув, я машинально утерла слезы и… проснулась.
Открыв глаза, я с удивлением обнаружила рядом с собой спящего сказочника. Али во сне хмурился и пытался кому-то доказать, что в разбитой лампе сидит джин и что три золотых за нее — уникальное предложение.
— … Нет, ты просто не понимаешь, от чего отказываешься!… Не… Нет… Да подожди ты! В ней сидит джин, я тебе говорю!… Вот так вот трешь и вуаля!… - бормотал сказочник во сне.
Невольно улыбнувшись, я начала успокаиваться.
Это был всего лишь очередной кошмар, меня никто не поглотил, со мной все хорошо… Ох, и приснится же такое безумие!
Утерев рукавом рубашки оставшиеся слезы, я села на плаще и осмотрелась.
Было холодно, костер почти погас. Подкинув в него немного веток вперемешку с магией, я уже решила ложиться обратно, как заметила, что чего-то не хватает.
Обведя взглядом весь лагерь, освещенный вновь ожившим костерком, я поняла, что этого «чего-то» действительно не хватает. Инквизитора нигде нет. Ни его плаща, ни сумки… но лошадь его на месте, значит, не сбежал.
Куда он мог деться, интересно? В кусты обычно с походными сумками не ходят. Хотя, кто его знает?
Ладно, черт с ним, с этим инквизитором. Завтра вставать надо рано, путь предстоит очень долгий. Лучше выспаться.
Но стоило мне только подумать о том, чтобы лечь обратно, как сова на ближайшем дереве крикнула три раза.
Причем крикнула так выразительно, с таким укором, что я невольно задумалась.
— Чего? — не понимающе смотрю на крону дерева, откуда доносились совиные «у-ху».
