На котором, в зеленоватом мерцании, что исходил от колючей сферы талисмана Йинь, стояла грозная фигура Эддара, уже готового к бою. Бронзовый топор, занесенный над могучим плечом исполина, хищно скалился в отблесках пламени.
На островок они ступили одновременно. С неожиданным проворством ринувшись влево, Эддар нанес удар Стейну – северянин парировал, и от сотрясения чуть не выронил свое оружие, впервые за последние тридцать пять лет. Воительница попыталась было напасть сзади, однако бывший Хозяин Цитадели двигался быстрее, и не только отразил ее удар, но и атаковал сам. Уклоняясь, Соня зигзагами приближалась к зеленому сиянию талисмана. Что-то прорычав, Эддар выбросил свободную левую руку ладонью вперед – и в грудь воительницы полетел сгусток алого огня. Не думая, она отмахнулась секирой, и золотое лезвие, поглотив мощь смертоносного заклятья, рассыпалось в ржавую пыль. Сама Соня от удара упала на колени.
В этот момент Стейн с разбега прыгнул на спину гиганта, всаживая топор наискось в крестец. Тяжелое стальное лезвие, что сокрушало лучшие кольчуги и панциря, как будто нехотя рассекло кожу – и застряло, не причинив Эддару сколь-либо серьезного вреда.
– Что, не берет? – вопросил великан, резко развернулся и пинком сшиб северянина. – Не на того напал…
И ускользая в беспамятство, Стейн услышал, как тонкий голос Эддара, словно издеваясь над ним, складывает северную вису-заклятье:
Злое железо,
Острый топор —
Схвачено плотью
Железных гор!
Бронзовый топор взлетел над поверженным, и тут раздался возглас воительницы:
– Эй, лови!
В исполина, разбрызгивая вокруг себя искры зеленого света, летел талисман Йинь. Эддар без труда поймал колючий шар левой ладонью – шипы вонзились в плоть, но он не обратил на это внимания, – и, склонив голову, взглянул на Соню.
– Ну поймал, а дальше?
Сердце ее сжалось: вопреки собственным словам и чувствам, Соня надеялась, что прикосновение к сердцу хаоса уничтожит Эддара, если тот и правда принадлежит к мужскому полу. Надежды, увы, не оправдались…
– Наивная, – хохотнул исполин и вновь занес оружие над оглушенным Стейном.
Но тут сквозь огненную пелену донеслось:
Горы, не стойте
Гордой стеной:
Были – железом,
А станете – ржой!
А потом прозвучали другие слова:
– Yin Art'uano! Yin Arm'agett! Yin Aed'dar ac-cal!
Ахх уже не восседал в безопасности на гребне стены, а стоял у серой кромки берега. И слова его – или стихи в северном стиле, или те, другие, – свершили невозможное.
Они заставили огненную реку на краткое мгновение погаснуть, обнажив темное русло, которое оказалось заполнено крошевом спекшегося обсидиана. А затем…
А затем окрашенный кровью Эддара талисман стал из бледно-зеленого – пронзительно-алым. Камешек Стейна взорвался прямо у него в кошеле; северянин умер мгновенно, топор исполина упал наземь, а его самого отдачей отбросило в темное русло опустевшей реки. В следующее мгновение огонь вернулся, и Эддар, не успев даже вскрикнуть, сгинул в бушующем пламени.
Красно-оранжевые валы встали на дыбы, грозно зависнув над островком. Земля под ногами Сони задрожала.
– Ах-ха, если сумеешь – пройди по пламени, как тогда! – с надрывом прокричал колдун, отползая к старой каменной стене; под напором сил разъяренной огненной реки с него медленно слезала плоть, обнажая кости – подобно тому, как под солнечными лучами тает снег, что лежит на ветвях…
Соня подняла топорище, схваченное у дальнего конца двумя золотыми кольцами, и отдала ему последний салют. Неведомые руны на каменном топорище блеснули золотом. В следующее мгновение багряно-рыжие волны пламени захлестнули островок и напрочь стерли его.
Мертвые – вниз по теченью по мертвой реке плывут.
Мертвым – к чему сомненья? Не изменить маршрут:
Жизнь – с колыбели до гроба, смерть же проходит там,
Где путь выбирают ноги – по предков стертым следам.
Мертвые – вниз по теченью плывут по реке судьбы.
Время, твое леченье – навек обо всем забыть.
Те ж, кто забыть не может, те, кому знать – важней, —
Вскоре со смертного ложа уходят в страну теней.
Мертвые – вниз по теченью плывут, не зная забот.
Им же навстречу – тени гребут, оседлав свой плот.
И сделан он не из бревен – из их же собственных тел;
И воды окрашены кровью избравших иной удел.
Мертвые – вниз по теченью, тени – к истокам реки;
Плыть им сейчас – раздельно, в единой воде тоски.
Но час придет – и встретят рожденные снова тех,
Кто, не поверив смерти, вернулся к жизни, наверх.
Мертвые – вниз по теченью плывут, и забвенья волна
Смывает все краски и тени – следы рокового сна,
Что жизнью зовется… Однако, волна не касается их,
Отмеченных сумрачным знаком средь царства смерти – живых.
Мертвые вниз по теченью плывут. Их начертан удел.
Тени же – сами бремя рока несут, предел
Пути своему не поставив… И вечен их вечный путь,
И вечна игра без правил, что заменяет им суть…
Это начертал мастер на рукояти златой секиры.
Или не это, а что-то другое, а эта надпись была выбита на одном из камней старой стены с другой стороны, и Ахх успел ее прочесть перед тем, как Серые Пределы взяли свою добычу.
Или это рассказывал один из тех, кто вернулся из страны мертвых, а потом ушел обратно, не в силах противиться ее зову.
Или не он, а кто-то другой… да какая разница, в конце-то концов, ибо если слова имеют значение – то вот они, эти слова, и кому какое дело до того, откуда они взялись; а если слова не важны, то тем более не важно, кто и зачем их сказал и кто потом повторил…
Тот, кто хочет знать – не узнает. Тот, кто хочет отыскать – не найдет. Тот, кто хочет понять – вскоре бросит сию гиблую затею.
Ищущий горных вершин сам становится основанием скалы. Издыхающий от жажды глотает песок. Грезящий о кровавых битвах умирает в собственной постели, ни разу не прикоснувшись к оружию.
Мудрые забывают. Сильных одолевают слабостью. Мастера уступают в умении худшим ученикам.
И лишь видящие – по-прежнему видят.
Хотя предпочли бы не видеть.
Конец
см. Р.Э.Говард «Тени Вальгары»
можно не расшифровывать, правда?
