Такси выехало на громадную площадь и остановилось: дальше, как пояснил таксист, общественному транспорту ходу не было – проезд по площади карался серьёзным штрафом. Вплоть до ссылки в Исправительный Мир. Семён вылез из машины одновременно с Хайком, помог выйти Олии; такси немедленно развернулось и уехало.
Возле дворца народу было преизрядно: у главного входа, перед плотным оцеплением – но не подходя к нему близко, с учётом вчерашнего опыта – толпились журналисты, ожидая неведомо чего; репортёры то и дело щёлкали фотоаппаратами, ослепляя вспышками полиментов. Полиметы ругались, демонстративно поигрывая дубинками, но без команды в ход их не пускали.
По сторонам от плотной группы охотников за новостями кучковались зеваки, в основном молодёжь с бутылками пива в руках: те вели себя более вольготно и шумно, то свистели, то орали; иногда, озорства ради, с силой выталкивали из своей кучки кого-нибудь прямо в оцепление, где бедолага, ежели не успевал вовремя отскочить, иногда получал дубинкой по спине или голове, уж как ему повезёт. Похоже, эти дурацкие выходки развлекали полиментов больше, чем зевак: били они не сильно, а так, для порядка. Чтобы не скучно было.
Пройти во дворец, даже воспользовавшись невидимостью, казалось невозможным.
– Эх, хорошо озоруют, – искренне порадовался за молодёжь Мар, которому Семён объявил амнистию и вынул из-за пазухи. – Здорово быть таким молодым, таким отвязным… таким глупым и безбашенным! Аж завидно. Никаких тебе хлопот, никаких мыслей, одни рефлексы-инстинкты! Я, Семён, иногда себя настолько старым и мудрым чувствую, что пора меня на пенсию отправлять, чесслово… Типа надиктовывать мемуары, делиться воспоминанием с молодняком и наставлять его на путь истинный: как не попасться во время работы и грамотно замести следы, где можно выгодно толкнуть украденное… сколько и кому сунуть на лапу в Исправительном Мире, чтобы не доставали принудительно-воспитательными работами.
– Отставить пенсию и мемуары, – приказал Семён, внимательно разглядывая толпу издали. – Тем более, что у воровских медальонов пенсий не бывает… Хм, народ, ваши предложения – как пробраться во дворец?
Народ был в замешательстве и ничего путного предложить не смог: Мар хотел было напугать всех драконьим рыком, как он сделал у ворот славного городка Палдор, но Семён ответил, что здесь не провинция и никто на такую дешёвку не купится; Олия долго морщила лоб, в конце концов пожала плечами и ничего предлагать не стала; Хайк, не долго думая, посоветовал устроить массовую драку и под шумок прорваться к дворцовому входу. А драку он, Хайк, организует без проблем, было бы на то разрешение Симеона! Чувствовалось, что Хайку его план очень нравится, он уже и куртку начал снимать, чтобы рукам вольно было, однако Семён от организованного побоища отказался, потому что не драка то будет, а натуральное избиение младенцев. Хотя массовое волнение, действительно, было бы как нельзя кстати!
Так как идей больше не поступало, Семён объявил, что сам придумает реальный план. И стал думать. Минут через десять нетерпеливый Мар вежливо поинтересовался, родилась ли хоть какая-нибудь гениальная задумка в светлой голове его хозяина или нет? Узнав же, что план всё ещё в процессе разработки, то есть ничего ни хрена не придумано, вредный медальон посоветовал Семёну обратиться напрямую к полиментам и поинтересоваться у них самих, как всего вернее поступить: всё-таки напугать, или побить, или, гм-гм, подкупить всех оптом? Последнее, скорей всего, найдёт живейший отклик в сердцах доблестных стражников порядка. Хотя это и нереально – никаких денег на подкуп эдакой оравы не хватит…
– Придумал! – Семён хлопнул себя по лбу. – Сейчас устроим такое, что ни полиментам, ни репортёрам с зеваками до нас никакого дела не будет!
– Это как? – насторожился Мар, поняв, что своими опрометчивыми словами он подал Семёну некую идею. Причём вряд ли та идея ему, Мару, понравится.
– Переполох устроим, – охотно пояснил Семён и медальону, и друзьям. – Подходим к оцеплению поближе и Мар по моей команде швыряет сотню-другую золотых, что припасены у него в загашнике, в толпу. Начинается суета, волнение… народ подбирает монеты, дерётся за них, обязательно… Потом, когда страсти накаляются до предела, Мар швыряет деньги за оцепление, в сторону от входа во дворец. Ликующий народ сминает полиментов в погоне за денежками, остальные охранники, естественно, стягиваются к месту бучи… между прочим, полименты тоже люди и от золота не откажутся, так что дополнительная суматоха с дубинками нам обеспечена. А мы тем временем гордо входим во дворец. Можно даже без колпака невидимости – нынче нас сделают незаметными халявное золото и всеобщая потасовка!
– Гениально, – одобрила предложение Олия. – Лучше и не придумаешь.
Хайк, несколько разочарованный тем, что ему не придётся подраться, тоже признал, что план хоть куда. А медальон на минуту потерял дар речи: пока Мар экал и мекал в бессловесном негодовании, Семён с компаньонами приблизились к оцеплению.
– Семён! – истошно завопил Мар, когда к нему вернулся дар речи, – это не план, это же форменное разорение, крах всей моей банковской системы! Я ведь не приспособлен к швырянию драгоценностями, я ж типа вовсе наоборот! Если я начну как дурак кидать золото куда попало, то запросто испорчусь от душевных мук!
– А если не начнёшь, тогда испорчусь я, – хладнокровно парировал Семён. – И Олия, и Хайк, и все-все остальные испортятся. Вместе с Мирами и вселенной.
– Бедный я, – убито произнёс Мар. – О горе мне, несчастному!… Ладно, Семён, будь по твоему, куда мне деваться. Но учти: я данное безобразие, несовместимое с моими жизненными принципами, делаю исключительно лишь по грубому принуждению и совесть моя перед самим собой чиста. Не виноватый я!
– Как есть не виноватый, – подтвердил Семён. – Отпускаю тебе грехи расточительства, аминь и всякое такое до кучи… А теперь за дело – включаю пароль вызова: «Деньги-дребеденьги!»
Присутствовавшие в то утро на площади репортёры и праздные гуляки не смогли после внятно объяснить, как именно начались беспорядки, настолько всё случилось неожиданно. Но в одном показания очевидцев сходились полностью: золотой град, несколько раз просыпавшийся на их головы, был невиданным по роскоши зрелищем! Зрелищем, от которого у многих на память остались синяки, выбитые зубы и вывихнутые руки-ноги. Потому что монеты были увесистые, падали с большой высоты… да и свалка за ними вышла знатная! А ещё свидетели утверждали, что в той драке за невесть откуда взявшимся золотом участвовали многие полименты, бросившие охранять вход во дворец. И, мол, всё это было заснято корреспондентами, у которых полименты фотоаппараты тут же отобрали и разбили.
