– Все атакуем!
Я повел своих друзей сквозь скопление воинов, собравшихся вокруг Морйина и его клириков. Четверо стражников направили на меня свои копья. Я взмахнут Элькэлэдаром и обрубил все древки одним ударом, на обратном пути снес голову одному из стражей и вонзил меч в грудь другому, заодно отрубив руку. Кейн, справа от меня, быстро прикончил еще двоих, а дубина Имайры обрушилась сверху и превратила державшего алебарду стражника в кровавую кашу.
Несколько стражей по своей собственной инициативе попытались окружить нас. Лильяна ударила одного в шею, а Мэрэм скрестил меч одновременно с мечом и копьем. Я ощущал в нем великую силу, он рубил, парировал и колол, рыча, как медведь. Хотя красный джелстеи треснул, присутствие камня Света, казалось, позволило частице его огня зажечь сердце Мэрэма. Он взревел и рубанул мечом по груди меченосца, потом, высвободив клинок, повернулся, отразил удар копья и ткнул в глаз его владельца.
Мы убили многих, но еще больше стояло перед нами. Каменные глаза Ангра Майнью, взиравшие на битву, ясно видели, что мы здорово уступаем в числе своим противникам. Но я знал, что дело не в числе, хотя мы сражались вшестером против шестидесяти. Кейн бился рядом с силой и яростью десятерых, а все его уроки обернулись быстротой и точностью моего клинка, который сверкал и рубил так, словно я держал в руках десять мечей. Здесь, рядом со мной, сражались мой отец, и мастер оружия Лансар Раашару, и все мои братья. Мать моя билась вместе со мной, словно львица, выкрикивая ободрения и предупреждения, защищая меня, призывая выжить любой ценой и вернуться домой. Воистину, целое войско валари встало в тот день в зале, ишканы вместе с мешцами, воины Вааша и Кааша, и мы вместе вонзили острия десяти тысяч ярких кэлам в душу извечного врага.
Паника в битве – ужасная вещь. Победители бросаются на бегущих, яростно звеня сталью о сталь, рыча, словно львы, сверкая глазами. Они настигают обреченных, как чума: здесь воин предупреждающе кричит, а другой заливает фонтаном крови своего соседа. Там алебарда свистит в воздухе, а копейщик отступает в воображаемую безопасность за спины соратников. Остальные тоже начинают подаваться назад, а некоторые даже ломают ряды и бросаются в бегство. Паника, подобно дикому огню по сухой траве, передается от командира к подчиненным. Когда король на поле боя теряет отвагу, у него нет надежды на победу.
Дубина Имайры крушила сталь, мой меч разрубал доспехи стражей, словно ткань, стрелы Атары свистели в воздухе и поражали стражей и клириков, словно молнии с небес… Морйина объял великий страх смерти. Я чувствовал, как сердце дрожит в его груди, и страх расходится волнами, поражая окружающих. Воистину, теперь они сражались как обезумевшие животные, а не как люди, с криками сгрудившись вокруг Морйина.
– Отступайте! Отступайте к воротам! – Его голос перекрыл звон стали.
Командир, который не может обозреть сразу все силы, брошенные против врага, найдет, что битва – это огромное кипящее облако неизвестности. Для воина, пойманного в гуще сверкающих лезвий и потоков крови, битва – тоннель огня. Сжимая в руках Ясный Меч, я вдруг увидел яростную битву в тронной зале Морйина и с высоты птичьего полета, и как яростно сражающийся рыцарь – все сразу. И видение мое было потрясающе ясно. Множество людей впереди двигались на юго-восток – очевидно, Морйин собирался сбежать не через западные врата залы, а через дверь, ведущую в его личные покои. Уже один из клириков выбежал из круга и открыл дверь. Хотя плотно стиснутые стражники и закрывали мне обзор, но я слышал, как простучали по полу его башмаки, а тетива Атары спела свою звенящую песнь смерти. И также я «видел», как он хватается за грудь и падает на пол. Каким-то образом мне было видно, как Лильяна за моей спиной проводит меч сквозь защиту стража и вонзает стальное острие в кольчугу, прикрывающую живот врага. Неподалеку Мэрэм скрестил мечи с мастером-воином. Звон стали отдавался в моей крови, а друг мой бился с яростью и умением, которых я за ним никогда не замечал. Воистину, в тот момент он бился как рыцарь валари, с сердцем, полным огня. Прикончив противника быстрым ударом, он тут же повернулся к следующему.
В этой самой безнадежной из битв мы вдруг получили помощь из двух неожиданных источников. В центре звезды, чьи лучи образовывали Кейн, Лильяна, Мэрэм, Имайра и я, стоял мастер Йувейн с сияющим зеленым джелстеи, вливающим в наши усталые тела и души новую жизнь. Когда же мы начали пробиваться к двери, ведущей в комнату Морйина, из-за колонны неожиданно метнулся Дэй и схватил брошенное кем-то копье. Он бежал, безжалостно приканчивая раненых и умирающих, что лежали на полу, мыча и корчась. Один из стражей, разъяренный таким безрассудством, подобрался к мальчику и обрушил алебарду на его голову. Дэй пригнулся, поднырнул под удар и ткнул врага копьем, попав стражнику прямо в пах. Тот издал отвратительный крик и следующим ударом вышиб бы Дэю мозги, если бы не подоспел Имайра со своей ужасной дубиной.
– Вэль! – закричал Кейн справа от меня. – Не дай Морйину сбежать!
Я был ближе к врагу, чем Кейн, и сквозь толпу впереди уловил блеск туники Морйина. Он все еще пригибался, прикрываясь своими отчаянно сражающимися стражами. Однако Атара выпустила последнюю стрелу, могучий лук смолк, а сама она выпрямилась и обнажила меч. Морйин отыскал меня глазами через двести ярдов залитого кровью пола. Он исходил ненавистью и попытался убить меня неожиданным ударом вэларды. Однако сияющая силюстрия моего меча защитила меня от смертельного нападения – и моих товарищей тоже. А когда я поднял высоко над головой Элькэлэдар, Морйин посмотрел на него и увидел свою смерть.
Я сражался с редкой яростью, желая убить его, но не просто из мести. Единственным для меня способом охранить камень Света было уничтожить моих врагов. И двигали мною не страх, злоба или ненависть, но знание, мастерство и необходимость, может быть, даже любовь – великая и страшная любовь, требующая уничтожения болезненных тварей, подобных Морйину, ради того, чтобы могла появиться другая, более великая жизнь. Он был ядовитой змеей, заслуживавшей смерти, ибо я хотел защитить других. Более того, он был треснувшим сосудом, что не мог более удерживать свет – лишь тьму. Этот человек слишком долго жил, и много времени прошло с тех пор, как Единый вылепил из этой глины новую чашу.
Словно разрушительный гнев Единого сошел на меня и засиял в молниеносных ударах меча. Я взмахнул Элькэлэдаром и снес голову стражу, сделал выпад и проткнул острием кольчугу, прикрывающую грудь другого, пронзив его тело насквозь, а заодно и грудь прижатого к нему другого стражника. Высвободив клинок, убил еще двоих. Несколько мгновений спустя какой-то стражник попытался парировать быстрый удар – мой меч рассек сталь меча противника и вошел тому прямо в плечо, разрубив пополам. Страх перед Элькэлэдаром поверг в панику стражей впереди. Однако они столпились вокруг Морйина слишком тесно, чтобы просто убежать.
