– Ничего не понимаю, – сказала она.
– Я тоже.
– Что ты здесь делаешь?
– Сам не знаю.
– А я что здесь делаю?
– Пришла с кем-то повидаться.
– Неужели?
Вдалеке городские часы пробили три раза. Она прислушалась, и ее лицо затуманилось от боя курантов.
– Но ведь сейчас так поздно. По ночам люди не выходят из дому на лужайку.
– Выходят, если этого не миновать, – возразил он.
– Зачем?
– Может, мы на этот вопрос ответим сообща, если потолкуем.
– О чем, скажи на милость?
– О том, что тебя сюда привело. Если поговорим без спешки, может, и выясним. Я-то знаю, почему пришел. Услышал, как ты плачешь.
– Ох, мне так стыдно.
– Напрасно. Чего тут стыдиться? На меня, например, частенько накатывают слезы. А потом разбирает смех. Но это – только когда поплачешь. Так что не стесняйся.
– Странный ты, честное слово.
Ее рука отпустила волосы. Другая рука отстранилась, и на девичьем лице отразилось робкое, но неугасающее любопытство.
– Я-то думала, только со мной такое бывает.
– Все так думают. Просто мы не привыкли этим делиться. Но если увидишь мрачную физиономию – будь уверена: человек никогда не плачет. Встретишь помешанного – будь уверена: он давным-давно осушил слезы. Ты не смущайся.
– Кажется, у меня слезы кончились.
– Ничего, можно и по второму разу.
У нее вырвался тихий смешок.
– Да ты и впрямь с чудинкой. Кто ты такой?
– После скажу.
Стоя посреди лужайки, она пристально изучала его руки, лицо, губы, потом глаза.
– А ведь я тебя знаю. Вот только откуда?
– Так недолго все испортить. И потом, ты все равно не поверишь.
– Поверю!
Теперь настал его черед тихонько рассмеяться.
– Ты совсем девчонка.
– А вот и нет, девятнадцать стукнуло! Старуха уже.
– И то верно, когда девчонке от двенадцати до девятнадцати, на нее годы давят. Уж не знаю, почему так получается. А теперь сделай одолжение, объясни, чем ты тут занимаешься по ночам?
– Я… – Она закрыла глаза, обдумывая ответ. – Жду.
– Вот как?
– И грущу.
– Грустишь оттого, что приходиться ждать?
– Да вроде нет.
– А сама-то знаешь, чего ждешь?
– Кто тут разберет. Просто нутром чего-то жду, и все тут. Не знаю, как сказать словами. И понять не могу. Голова непутевая!
– Будет тебе! Ты – как все, кто быстро взрослеет и многого желает. Сдается мне, девчонки, девушки вроде тебя, испокон веков ускользали из дому. Как у нас в Гринтауне, так и в Каире, и в Александрии, в Риме, в Париже. Проснутся летней ночью – и ноги сами несут их в укромное место, будто кто-то позвал по имени…
– Верно, кто-то меня позвал! Так и было! Позвали по имени! Истинная правда! А ты откуда знаешь? Не ты ли меня позвал?
– Нет, не я. Хотя мы с тобою оба с ним знакомы. Имя вспомнишь, когда вернешься домой – уж не знаю, в какую тебе сторону – и ляжешь спать.
– Что значит «в какую сторону»? Вот же мой дом, позади тебя, – сказала она. – Туда и пойду. Я здесь родилась.
– Надо же, – засмеялся он. – Я тоже.
– Ты? Кроме шуток? Честно?
– Ну, да. Стало быть, ты слышала, как тебя позвали. Вышла из дому…
– Все верно. Уже не в первый раз. И, как всегда, никого не застала. Но здесь точно кто-то есть, я ведь не ослышалась?
– Настанет время – и появится человек, которому как раз впору будет тот голос.
– Ох, зачем ты меня дразнишь?
– Я не шучу. Поверь мне. Так и будет. Уж сколько девушек слышали этот зов – в разные годы, в разных местах, в летний зной, а то и в зимнюю стужу выходили они прямо на холод и стояли, не замерзая, среди сугробов, и прислушивались, и высматривали незнакомые следы на полночном снегу, а мимо пробегал только старый пес, оскалившись в улыбке. Вот ведь незадача, такая незадача.
– И верно, такая незадача. – Он успел разглядеть улыбку, хотя луна вышла всего лишь на миг и тут же спряталась за тучи. – Глупости это все, да?
– Вовсе нет. У парней случается то же самое. Лет в шестнадцать-семнадцать начинают совершать дальние походы. Конечно, такой не будет стоять на одном месте, ожидая неизвестно чего. Но уж как зашагает – не остановишь! От полуночи до рассвета может отмахать не одну милю, домой доберется без сил, там его словно прорвет, а потом, во сне, ему привидится собственная смерть.
– Даже обидно: одни стоят, другие шагают – и никак им не…
– Не повстречаться?
– Вот-вот. Жалко, правда?
– Рано или поздно встречи не миновать.
– Ну нет, мне уже никого не встретить. Я старая, страшная, гадкая и этот голос слышу многие ночи подряд: он зовет, я выхожу, а там – никого, хоть умри.
– О прекрасная дева, – негромко произнес он. – Не умирай. Всадники уже мчатся на подмогу. Тебя спасут.
В его словах было столько уверенности, что она невольно подняла глаза, хотя до этого смотрела на свои руки, в которых держала душу.
– Ты точно знаешь? – спросила она.
– А как же!
– Честно? Не обманываешь?
– Богом клянусь, клянусь всем сущим.
– Тогда рассказывай дальше.
– Рассказывать-то особенно нечего.
– Нет, рассказывай!
– Все у тебя будет хорошо. Очень скоро, в один прекрасный день или в одну прекрасную ночь, кое-кто тебя позовет, ты выйдешь – а он тут как тут. На этом игра и закончится.
– Игра в прятки? Уж очень она затянулась.
– Она, почитай, закончилась, Мари.
– Тебе известно мое имя?!
Смутившись, он замолчал. В его планы не входило себя выдавать.
– Как ты узнал и, вообще, кто ты такой? – не отступала она.
– Сегодня ночью заснешь – и узнаешь. Если слишком многое будет сказано словами, то ты исчезнешь, а может, я исчезну. Теперь я и сам не знаю, кто из нас двоих – призрак.
– Только не я! Уж конечно не я. Вот, до меня можно дотронуться. Я стою на земле. Да что там говорить – взгляни! – И она протянула ему на ладони последние слезы, которые смахнула с ресниц.
– И впрямь настоящие. Что ж, милая девушка, остается признать, что ночной гость – это я сам. Явился тебе сообщить, что все будет хорошо. Ты веришь, что бывают особенные призраки, необыкновенные?
– А что в тебе особенного?
– Кто-то из нас двоих необыкновенный. А может, мы оба. Призрак влюбленности, призрак рождения.
– Я или ты?
– Парадоксы трудно объяснить.
– Все зависит от того, как посмотреть: одного из нас вообще не может быть – либо тебя, либо меня.
– Если тебе так проще, считай, что меня здесь нет. Скажи, ты веришь в призраков?
– Кажется, верю.
– Так вот, сдается мне, они бывают особенными. Не призраки мертвецов. А призраки желаний и надежд, можно даже сказать, призраки влечений.
– Не понимаю.
– Ну, случается у тебя, скажем, такое: ты в поздний час, вечером или ночью, лежишь в постели без сна, а тебя одолевают грезы, до того настойчивые, что от них душа рвется из тела, словно кто-то дергает длинное белое полотнище, вывешенное из окна? Когда чего-то хочется так сильно, что душа расстается с телом и летит вдогонку за желанием, да еще с невообразимой скоростью?
