Она села рядом с упавшей Кейтилин, не зная, что делать дальше. Обниматься лезть не хотелось, да и оттолкнула бы она её (Тилли бы так и поступила на её месте), а добрые слова говорить она не умела. Особенно девочкам.
— Эй, — тихо спросила она. — Тебе лучше?
— Я не уверена в своей правоте, — наконец сказала Кейтилин. — Это неправда. Я говорю уверенно. Я правда ничего не знаю об этом лесе, но я должна вести себя так, понимаешь?
— Не понимаю, — честно ответила Тилли, но затем добавила: — Но это тяжело, наверное.
— Я правда чувствую себя бесполезной! — вскричала Кейтилин и подняла голову. — Я не умею готовить, не умею колоть дрова… Я туфли-то решила надеть просто потому, что была уверена, что ничего с ними не сделается! Я же во дворец иду, а там девочки должны быть красивыми! А тут…
— А дворец-то тебе зачем? — спросила Тилли.
Кейтилин не ответила на этот вопрос. Она села на колени, ссутулившись и нервно теребя пальцы. В её золотых волосах запутались павшие листья, а одежда была немногим чище, чем у Тилли. И, что самое страшное, её, по всей видимости, это вообще не напрягало.
— Ну ладно, не отвечай, — пожала плечами Тилли. — Мне-то что.
Они замолчали. Кейтилин периодически всхлипывала и тыльной стороной ладони вытирала слёзы, а Тилли теребила дырявую юбку и не знала, что нужно говорить в таких неловких ситуациях. Феи шелестели листьями, разговаривали друг с другом, смеялись, и всё это незаметно вплеталось в музыку леса — с пением птиц, карканьем ворон, хрустом веток и прочими звуками, наполнявшими Гант-Дорвенский лес жизнью.
И ни одного признака погони. Ни затаившихся хихикающих фир-дарригов, ни злого бульканья фочанов, ничего. Только покой, умиротворение и повисшая в наполненном запахами воздухе неловкость.
— Извини, — ещё раз произнесла Тилли.
— Ничего, — тихо ответила Кейтилин.
— Это… ты не бесполезная. Хотя ты мне и не нравишься.
Кейтилин повернула голову набок. Тилли была бы рада заметить в её глазах надежду, или радость, или что-то такое, но во взгляде златоволосой несносной девчонки были только грусть и покорность. И это заставляло Тилли чувствовать себя… неправильно.
— Правда? — тихонько спросила Кейтилин.
— Ага, — сказала Тилли. — И не только из-за пирожных. Ещё из-за одеяла.
— Это хорошо.
— Угу.
Они вновь замолчали, правда, теперь уже не так неловко, как несколько минут до того. И песни фей теперь не казались Тилли такими невыносимыми.
— Вечереет, — неожиданно произнесла Кейтилин, и Тилли только сейчас заметила, что всё вокруг стало бледно-синим. — Надо ночлег искать.
— Ага, — негромко согласилась Тилли, и тут её как будто ударило обухом по голове. Она резко повернулась к подруге и внимательно стала изучать её одежду. Кейтилин хотела её спросить, что с ней не так, когда Тилли радостно воскликнула:
— Слушай, у тебя же рукава не спалены!
Кейтилин тут же подняла свои руки и начала их рассматривать: помимо старых ожогов от прикосновения Тилли, на её одежде в самом деле не было никаких подпалин. Ни на животе, ни на локтях, ни в других местах, куда её колотила Тилли.
— И в самом деле, — произнесла она. — Может быть, это заклинание спадает? Как думаешь, Тилли?
Девочка радостно улыбалась, но затем постепенно её улыбка сходила на нет.
— Вовсе не из-за этого, — наконец произнесла она. — Просто ты мне не помогала. Мы с тобой подрались, и из-за этого, видимо…
— А ты оставляешь ожоги только тем, кто тебе помогает? — спросила Кейтилин, и Тилли ущипнула саму себя: вот дуреха, прокололась на такой ерунде! — Ты мне об этом не говорила.
— Потому и не говорила, — ответила Тилли, опуская взгляд. В эту минуту ей хотелось лечь на землю и умереть. — Так мне Паучий Король сказал. И я тебе говорила! Ну, чтобы ты проваливала. Помнишь, когда встретились?
— Про «проваливай» я помню, — кивнула Кейтилин. — А про проклятье ни слова. Ну ладно, это уже не так важно, всё равно вместе идём. Найдём ночлег, и вот тогда я врежу тебе от души!
После этих слов Тилли с благодарностью взглянула на свою спутницу, понимая, что её простили, раз даже такая девчонка, как Кейтилин, сказала ей, что врежет. Хотя это, как она говорит, «ужасно невоспитанно».
— Ага, давай, — кивнула она. — Я тебе даже отвечать не буду, честно-честно!
И они двинулись вперёд, не ориентируясь по сторонам света и не высматривая берёзы вдали. Воздух и деревья становились все синее и синее, некоторые феи начинали светиться оранжевыми, зелёными, золотыми, голубыми и белыми огоньками, некоторые только просыпались и расправляли свои крылышки и лапки, и почти всё заинтересованно смотрели вслед Тилли и Кейтилин.
Подходил к концу второй день их путешествия.
Глава 10
Как девочки ни старались, но к сумеркам им так и не удалось найти удачного места для ночлега. Пару раз Кейтилин обнаруживала уютные норки под сплетенными корнями деревьев, но Тилли категорически запрещала останавливаться в подобных местах.
— Это дома фей, — объясняла она. — Просто ты со стороны не видишь, а это, на самом деле, заколдованные двери. Пройдешь в такую хоть один раз — потом назад не выйдешь, феи незваных гостей не любят.
Уже совсем стемнело, когда Тилли, мрачно оглядывая посиневшие деревья, произнесла:
— Вот проклятье, шалаш придется пилить. Феи тоже это не любят.
— А, может, как в прошлый раз — на листьях? — предложила Кейтилин, и Тилли задумалась.
— Может быть, — медленно ответила она. — Если ты простыть не боишься…
— У меня лекарства есть, — весело сказала девочка. — Зачем фей лишний раз дразнить, правильно? На листьях и удобнее как-то будет…
— Хорошо, — согласилась Тилли. — И будем фей сторожить, как тогда.
— Теперь я, честное слово, не поймаюсь! — закивала Кейтилин.
Тилли, конечно, не поверила ей, но другого выбора у девочки не оставалось. Она чувствовала себя уставшей и измученной — и ещё бы, находиться на волоске от смерти! От такого, конечно, устанешь. Хотя девочка также подумала о том, что, возможно, через некоторое время она привыкнет к такому жуткому состоянию, но эта мысль заставила её нервно съёжиться: Тилли ни за что не хотела привыкать к подобному.
«Но ведь у тебя просто не останется выбора. Ты же не можешь вечно бояться».
На это Тилли не знала, что возразить. Почему-то ей казалось, что исчезновение страха из её жизни не сделает её сильнее или лучше — нет, девочка была уверена в том, что как только она перестанет бояться Паучьего Короля, то пиши пропало. Все в её душе изменится раз и навсегда, и не в лучшую сторону. Быть может, Тилли просто привыкла бояться, и потому она не представляла свою жизнь без этого чувства…
Но ведь другие как-то живут без этого.
Другие как-то умудряются становиться рыцарями и защитниками своих семей.
Другие как-то преодолевают свои кошмары и не плачут каждый раз, когда с ними что-то происходит.
«Всё потому, что я девчонка, — думала Тилли, сосредоточенно разглаживая складки на юбке. — Если бы я не была девчонкой, я бы не плакала постоянно, а просто била бы своих врагов со всей силы».
Но тут же она вспомнила толстого мальчика с фабрики: толстым он был не потому, что много ел, а потому что таким родился. Ему доверяли самую простую работу, и он не справлялся даже с ней. Парни над ним смеялись — и Тилли, что уж там, не могла без брезгливости смотреть на его сильно потеющее тупое лицо. Плакал он при этом постоянно; Тилли думала, что всё это происходит из-за того, что он никудышный и ничего не умеет. Хотя ей было немного жаль его, но ей казалось, что он, как мужчина, должен был за себя постоять и не давать мальчишкам обижать себя…
«И чем я лучше него? — тоскливо размышляла она. — Всё время реву и жалуюсь на жизнь. Я ж ничем не отличаюсь от него».
— Эй, Тилли! Я хворост нашла! Посмотри, пожалуйста, вдруг это он!
Тилли вздрогнула, не ожидав услышать звонкий голос Кейтилин. Впрочем, она была ей благодарна, ведь во время размышлений Тилли застыла столбом и вообще ничего не делала — а ведь ещё какие-нибудь десять минут, и вокруг станет так темно, что они даже собственных рук не увидят…
