После замечания Альдиры — не одному наву померещилось что-то не то — ведьма начала обращаться с пациентом бережнее. Теперь Ромига узнавал её чуткие руки и целительные песни, но в безопасности себя так и не ощутил. Успел поучаствовать в обсуждении, где ему лучше отлёживаться. Логово при Ярмарке — бывшее Латирино? Сойдёт.
И вот, наконец, он на лежанке, Вильяра разжигает огонь в очаге. В логове теплее, чем в снегах, можно не тратить магическую энергию на согревание себя. Не так уж много её осталось, а Источник он спустил в чёрную дыру, и нет сил на сожаления. Есть много боли за тонкой преградой магии, беспомощность и одиночество. За исцеление Вильяры Ромига заплатил её благорасположением. Воплотил её кошмар: такое не прощают, или прощают не скоро, это он помнит по собственному опыту. Он надеется, что исцелил её, а не подставил хуже, чем было… Щурова сыть, он хочет быть уверен, а не надеяться! Но об утраченном геомантском даре, о душекраде, о городе под белым небом он подумает завтра.
***
Знахаркина дочь глядит в огонь и напевает Зимнюю песнь умиротворения. Раз за разом, снова и снова, по кругу.
Слишком многое произошло с ней сегодня! Самое удивительное, прекрасное, потрясающее: стихии вспомнили её здоровой. Она сама предсказывала, что войдёт в круг бродячих алтарей и обретёт там либо смерть, либо исцеление. Только она не знала, как это будет. Теперь, оглядываясь назад, она ужасается, злится, стыдится. А пошла бы она в круг, если б Иули заранее объяснил ей, что им предстоит? Согласилась бы участвовать в обряде: кровавом, значит, заведомо беззаконном?
Без самообмана и самооправдания: умирать она отчаянно не желала — желала жить. Потому изо всех сил не задумывалась, чего ждут алтари, хотя и Нимрин, и Альдира, и её собственные предчувствия намекали на запретную суть обряда. Но почему Альдира одобрил затею Нимрина и лично подстраховал? Потому ли, что Вильяра любезна главе Совета не как сестра по служению, в чём упрекали его старейшие? Или он хладнокровно взвесил вероятный ущерб и благо на весах судьбы? Вильяра не станет выдумывать — спросит наставника наедине и очень внимательно выслушает ответ. Позже.
А Нимрину она кое-каких вопросов, наоборот, не задаст. Поможет залечить раны, потом сразу возьмётся за исполнение давно обещанного и проводит его восвояси.
Глава 10
После заката мудрый Альдира явился в логово с тремя беляночьими тушками. Попросил у Вильяры котёл, принёс воды и занялся стряпнёй на нескольких едоков. Уже пристраивая похлёбку над огнём, сообщил.
— Я собираю малый совет здесь. Ты не возражаешь, о мудрая Вильяра?
Она отвела взгляд, пожала плечами:
— Не дóлжно ученице возражать наставнику.
Он ответил с улыбкой:
— Хранительница клана! В своих угодьях, в своём логове, ты вправе возразить даже главе Совета.
Вильяра тоже улыбнулась:
— Да, я вправе, но я не буду. Мне любопытно послушать, о чём ты будешь беседовать со старейшими.
— А старейшим любопытно, что было в круге. Мы послушаем тебя, о мудрая Вильяра. И Нимрина. Или ты согласишься на песнь разделённой памяти?
Она невольно встопорщила гриву.
— Только с тобой наедине, о наставник. И то, знай: я этого не хочу. Мне тяжело и больно ещё раз переживать всё происшедшее в круге. Но если ты потребуешь, я исполню долг ученицы.
Альдира изобразил сочувствие не только лицом, а всем собой.
— Ты тоже знай, о Вильяра: я не желаю принуждать и мучать тебя погаными воспоминаниями. Но мы должны разобраться, что за круг вы с Нимрином сотворили. Чего нам ждать от новых Зачарованных Камней? Увы, но всё, что мудрые помнят об обряде Одиннадцати — полу-сказки, полу-враки. Наритьяра Старший погубил последних, кто умел ловить и запечатывать бродячие алтари. С мудрым Нельмарой они подробностями обряда не поделились.
— Мудрый Альдира, а ты знал, что обряд — из запретных? — спросила Вильяра.
— Хранитель знаний предполагал, что старые Рийра и Стамунира неспроста скрывали подробности. И неспроста у кругов, поставленных по обряду Одиннадцати, самый крутой, непредсказуемый нрав. Крови они больше не желают и не приемлют, но покуражиться любят. То есть я знал, что вы с Нимрином можете погибнуть, а можете одичать. Но тебе-то терять было уже нечего…
— А чужака не жаль? — раздался слабый, но внятный голос с лежанки.
— А к чужаку законы Голкья не столь строги, как ко мне, Вильяре или другим мудрым. Твой путь — только твой, ты сам глядишь под ноги и выбираешь, куда ступить. Ты выбрал и выжил — я рад за тебя и благодарен тебе за Вильяру. Буду ещё больше благодарен, если ты поведаешь, что вы делали в круге?
— Вильяра не желает ворошить пережитое, потому оно останется между нами двоими. Но давай, я расскажу об Одиннадцати? Поведаю, как ваши предшественники, не желая убивать и умирать на алтарях, ощупью искали выход? Как они изобрели «летучую песнь» и стали играть со смертью в салочки? Как изменялись Зачарованные Камни, пока стали тем, что они сейчас?
Теперь уже Альдира взъерошился и засверкал глазами.
— Ты сохранил память Теней целиком, Иули Нимрин?
Чужак то ли фыркнул, то ли усмехнулся, глядя в потолок:
— Я порвал с Тенями, когда пел песнь Равновесия. Но я многое запомнил и могу поведать. Я уверен, вам-то ваше прошлое нужнее, чем мне. Услуга за услугу?
— Чего ты потребуешь взамен? — спросил Альдира.
— Права открыто жить на Голкья. И брать колдовскую силу, если какие-то Камни дадут её мне.
— Ты же говорил, тебе пора уходить? — напомнила Вильяра.
— Да, пора. Я уйду, как только смогу. Но вы же не стали запирать дверь за так называемым Пращуром, вот и за мной не запирайте.
— А равновесие стихий? — Вильяру, вопреки благодарности и здравому смыслу, всё ещё тянет противоречить Иули.
— Хранительница, я не намерен вредить миру, которому уже отдал столько здоровья. Но пока я буду искать дорогу домой, мне нужно логово. Кстати, о мудрый Альдира! Я так и не услышал объяснений Гунтары. Почему он завёл меня не туда?
— Мудрый Гунтара объяснит сам, что он понял. А я готов пообещать тебе, Иули Нимрин, что, пока я возглавляю Совет, ты сможешь открыто жить на Голкья. И брать колдовскую силу у наших Зачарованных Камней. Но если мы заметим, что ты вредишь равновесию мира Голкья или творишь беззаконие, мы изгоним тебя, как изгнали бы любого из нас.
— Да, Альдира. Да, о временный глава Совета Мудрых. Я готов внимательно смотреть под ноги и отвечать за каждый свой шаг.
— Хватит ли тебе моего слова и клятвы, Иули Нимрин? Или ты желаешь предстать перед мудрыми в Пещере Совета?
— Хватит. Если ты пообещаешь донести твоё слово до всех мудрых. И защитишь меня от тех, кто с тобой не согласится.
— А ты, Нимрин, дашь ли мне слово, что не приведёшь на Голкья других Иули?
— Даже пару-тройку друзей?
— Иули, ты же сам понимаешь, это лишнее? Ваша поступь слишком тяжела для мира, чья жизнь держится на чарах.
— Понимаю. Но если припрёт, я могу попросить убежища для сородичей.
— Когда припрёт, тогда и обсудим условия. Только знай: Дóма Иули на Голкья мудрые и охотники второй раз не потерпят. Да, когда-то мы назвали себя слугами великой тёмной Империи, но той Империи давным-давно нет. И сами мы изменились. Если твои сородичи заявятся сюда толпой и попытаются завоевать Голкья, я не знаю, кто одержит верх. Но жить здесь не сможет никто, таково моё слово, слово главы Совета.
— Это я понимаю и принимаю. Не понимаю, с чего у тебя возникли такие мысли, о мудрый Альдира. Разве, я давал повод?
— Ты и друг Латиры — нет, Онга и посланцы Империи — да. Вот я и предупреждаю тебя. А ты предупреди других Иули, когда встретишь их и станешь рассказывать о своих похождениях.
— Когда?
— Ну, когда-нибудь ты их непременно встретишь.
***
Тьма упаси, вести с мудрым Альдирой переговоры от лица всего Тёмного Двора! Голки безжалостен, хладнокровен, дотошен, ироничен — и абсолютно невыносим. Иметь бы его целиком на своей стороне! Но на такое счастье, всерьёз и надолго, рассчитывать не приходится. Ромига Альдире — не более, чем союзник. Благодарность для голки — не пустой звук, но интересами и безопасностью своего народа он не поступится ни на волос. И в этом он безупречно прав, асур его побери.
