Пещера прекрасна: причудливо вылепленный свод, его осветили пущенные Иолантой светящиеся шары, хотя на самом деле не вылеплен, а выветрен. Это карстовая пещера в пласте известняка, природа навыделывала фигуры одна другой удивительнее, фантазия легко отыщет застывших драконов, лапифов, кентавров и прочих чудовищ
— Дальше подземная река, — сообщила Мата Хари, — ширина шестьдесят метров, глубина десять…
— Ну, — ответил я мысленно, — точно Мамонтова, всё совпадает.
— Как и карстование, — добавила Мата Хари. — Сверху пласт песчаника закрывает весь регион, потому здесь абсолютно сухо. Но, как сообщают локаторы, дальше будут сталактиты и сталагмиты…
— Дальше, — уточнил я, — это где?
— Километров через десять-двадцать.
Я покачал головой, так далеко забираться не будем, ноги у меня не казённые, это мой последний рейд с суфражистками, я должен управиться быстро и красиво. Найти небольшое стадо крупных травоядных, медленных и неопасных, подстрелить, разделать, отрезать головы, чтобы члены рейда предъявили доказательства победы суфражизма во всем мире, а самому скромно уйти в тень.
— Гоблины! — вскрикнула Иоланта у меня за спиной.
Я повернулся, по спине пробежал холод, а шерсть вздыбилась. В самом деле, из чащи хвощей выходят гоблины, именно такие в детских фильмах, комиксах. Но, если точнее и без всяких детских сказок, это же питекантропы, они самые, переходная ступень от обезьяны к человеку, уже почти прямоходящие… Ну как прямо, сутулые, частенько руками касаются земли, но всё же ходят, в основном, на задних лапах, потому передние лапы уже не лапы, а руки, которыми не просто рвут добычу, а разрезают её острыми камнями.
У них у первых появились рубила и скребки, которые через полмиллиона лет усовершенствуют их потомки, неандертальцы.
И не гиганты, как в сказках, а мелкие такие, самый высокий, если выпрямить как следует, достанет макушкой разве что до середины моей груди, а в большинстве не выше ременной пряжки.
Вообще-то гигантопитеки были, но то ли вымерли, то ли их перебили, пользуясь тем, что гигантопитекам нужно много пищи, потому они не могли создавать большие группы, а одиночек перебить легче, будь это мамонты, саблезубые тигры или пещерные львы.
Но, блин, что за скачок от плиоцена в кайнозойский период?.. Здесь точно бозонная вселенная соприкоснулась с нашей другим боком…
Иоланта сказала жалобно:
— Вадбольский… что делать будем?
Я окинул её взглядом с ног до головы.
— Добавить бы им Y-хромосому прямо сейчас…звездолет запустил бы на Марс ещё Иван Грозный… но вряд ли в нашей команде кто-то готов помочь взрывному росту нашей цивилизации. Или кем-то пожертвовать?..
Когда эти питекантропы, сжимая в руках рубила, заковыляли в нашу сторону, я всмотрелся внимательнее и понял, что это денисовские человеки, у нас от них полпроцента в генах. Наверное, это хорошо, разнообразие, добавочная защита от заболеваний.
— Полпроцента хватит, — сказал я. — Спасибо, денисовцы, но больше не надо.
Иоланта услышала, переспросила:
— Денисовцы? Родня Денисова с вашего курса?
— Так ему и скажите, — ответил я. — Как обрадуется!
Я вышел навстречу, заорал диким голосом, начал колотить кулаками в грудь, взревел ещё громче. Лохматые парни с дубинками и рубилами в руках остановились, перехрюкнулись и попятились.
Когда скрылись в зарослях, я вздохнул свободнее, сообщил:
— Путь свободен.
Глориана сказала саркастически:
— Признали Вадбольского вожаком.
Иоланта и Катарина рассмеялись, Дроссельмейер улыбнулась, а я развел руками.
— Это доказывает, что у них есть зачатки разума.
Глориана нахмурилась и посмотрела с подозрением. После подставы с баубеллюмом теперь везде ищет второй смысл, здесь вот уловила намек, что денисовцы и то поняли, а вот эти четверо дур так и не врубаются
Иоланта оглядывалась на ходу, через некоторое время выдохнула с облегчением:
— Пусто…
— Это здесь, — согласился я. — Там дальше большая река, подземная, по берегам лес и кустарник, саженей по две-три тысячи от воды. Вот там чего только нет…
Глориана, даже не спросив, откуда мне известно, вот уж инстинктивное понимание мужского превосходства, заявила:
— Тогда двигаемся в том направлении. Вадбольский, вперед!
— Да, — поддержала Иоланта, — тебя не жалко, вперед!
Глориана нахмурилась, почудилась насмешка, но я подмигнул Иоланте, та рассмеялась, уже знает, на шутки не обижаюсь, без шуток жить нельзя на свете, нет, как заявил в своё время знаменитый Бони!
Девушки отстали, как я и велел, на два-три десятка шагов, это чтоб успели сориентироваться, когда что-то выпрыгнет, у женщин вообще-то реакция чуточку медленнее, чем у мужчины.
Мата Хари дала четкую картинку, потому я быстро выдвинулся вперед, вытаскивая обеими руками топорики, а из лесных зарослей выметнулись черные, как уголь, огромные твари, размером то ли с крупных лесных вепрей, то ли с худых бурых медведей, очень быстрые и, главное, бегущие группой.
— Пещерные гиены! — крикнул я. — Бейте в упор, другого шанса не будет!
Мои пальцы на автомате швырнули один за другим топорики. Аугментированное тело направляет точно в цель и с той мощью, которой в прошлый раз и близко не было, а тугие мускулы поют сладостно, уверяя меня, что способны голыми руками порвать этих гиен, как детские игрушки.
Двух из пяти топорики достали в прыжке, гиены с расколотыми головами грянулись оземь и покатились, троим засадил в черепушки на бегу, две упали сразу, последняя сделала несколько шагов и свалилась.
Я отступил на шаг, пальцы приучено хватают за холодную рукоять, рука делает стремительный бросок, и топор идет в цель математически точно.
За спиной прогремели четыре выстрела, только бы не в спину, суфражистки тоже женщины, одна гиена с разбегу сбила Глориану с ног, зверюге тут же всадила клинок в бок Дроссельмейер. Глориана перевернулась, вскочила, длинный тонкий клинок уже в обеих руках, молодец, с яростным визгом рубанула по толстой шее. Гиена дернулась, мгновенно повернула в её сторону страшную морду с оскаленной пастью.
Сюзанна ударила ещё трижды, превращая порез в глубокую рану, Глориана рубанула с такой яростью, что голова отвалилась от туловища.
Я крикнул:
— Осторожнее!.. Ещё небольшая стая в пять штук!..
Иоланта вскрикнула:
— Выдержим!..
Я пошёл вперед, гиены выбежали из зарослей и метнулись со всех ног, а бегут, насколько знаю, быстрее нынешнего гепарда.
Двух я успел срубить топориками, одну достал палашом, но двое пронеслись мимо и бросились на суфражисток. Молодцы, все молодцы, как гиены, что умеют охотиться стаей, у коллективных животных всегда больше шансов на выживание в процессе эволюции, так и суфражистки, что встали стеной и все разом, выставив защиту, нанесли удар, разметав гиен, как слепых котят.
Иоланта вскрикнула в страхе:
— Вон бегут ещё!
Я молча сделал три шага вперед, гиены налетели, как черная буря, я в ускорении рубил и рубил, сдвигался, увертывался, даже моей скорости недостает, чтобы сражаться с десятком, потому сдвигался назад или в сторону, чтобы не спотыкаться о дергающиеся на земле тела.
Мимо то и дело проносятся воздушные удары, похожие на обкатанные ветрами валуны. Гиен сносит как тараном, одних забрасывает далеко, и те не поднимаются, другие вскакивают и с хриплым лаем снова бросаются в атаку.
Несколько раз мощно бахнуло огнём, я чувствовал волну жара за спиной, но больше всего урона приносят ледяные сосульки, втыкаются в тела гиен на всю длину, те быстро останавливаются и валятся на бок.
Сперва я полностью сосредоточился на гиенах, не пропустить бы на женщин, потом стал замечать и то, сколько их, откуда выбегают, много ли осталось.
Рядом появилась Иоланта с красивым мечом в обеих руках, раскрасневшаяся и с блестящими глазами, но дышит тяжёло, явно запас магии истощила.
Я быстро достал из вещмешка перлину и бросил ей, поймала на лету, но мотнула головой.
