Медленно, увлекаемый некой силой, он покинул собственное мертвое тело. Полетел в черноту. Увидел, что Запределье – это лишь крохотная частичка в бесконечности Великой потусторонней тьмы. Мирок, парящий в бездне, столь огромной, что ее не охватить разумом. И в этой пустоте Ванделя окружали миллионы миллионов других миров, в которых кипела жизнь и у которых было будущее.
Присмотревшись к одному из них, Вандель увидел золотые нивы и беззаботных жнецов под ярким солнцем. Но вот ткань реальности вспорол портал, и сквозь него в мир хлынула неудержимая орда Пылающего Легиона, армия неуязвимых демонов, ведомых жаждой разрушения и крови.
Это случилось много лет назад, задолго до того, как Легион вторгся в Азерот. Разрушая все на своем пути, сея смерть, ведомые единственным стремлением – убивать, демоны прошлись по бесчисленным мирам.
Случалось, что Легиону давали отпор, но он всегда возвращался – сильней, чем прежде. Бывало, что мир не разрушали, а только завоевывали, используя потом для пополнения рядов и поддерживая мельницу войны.
Не один Вандель потерял ребенка по вине Легиона: ежесекундно где-нибудь гибли десятки тысяч детей.
Перед взором эльфа замелькали бесчисленные мертвые миры: руины гигантских городов, опрокинутые башни, шпилями некогда достававшие до неба, стеклянные озера – там, где прежде простирались гордые города, и усеянные развалинами равнины. Искры жизни во Вселенной гасли одна за другой, пока их не осталось совсем чуть-чуть.
В правдивости видения Вандель нисколько не сомневался: Пылающий Легион оставлял за собой след из дымящихся, сожженных миров.
Легион существовал лишь ради разрушения, и принять это невероятное безумие Вандель был не в силах. Демоны не остановятся, пока не уничтожат все, а после – со всей яростью и дикостью – обратятся на самих себя, пока не останется совсем ничего. Ужас, невыразимый ужас! И что хуже всего – Вандель теперь понял, как на самом деле силен Легион. Во всех мирах не нашлось бы армии, способной его разбить.
«Теперь тебе открылась истина. Присоединяйся к нам». Снова этот голос. Он обращался к Ванделю вкрадчиво, умолял, но в нем слышался прежний голод.
– Ни за что.
Окружение снова изменилось: Вандель стоял посреди руин башни, которая некогда достигала неба. Под ногами хрустел ковер из обугленных костей. На Ванделя, исполненная решимости убить, прыгнула гончая Скверны. Он резво подхватил с земли ребро и вонзил его в грудь монстру. На этот раз убийство далось проще; Вандель как будто перенимал силу демона с каждой новой победой над ним. Он и сейчас вспорол гончей грудь и, вырвав сердце, выпил кровь, а потом сожрал плоть.
В его разум ворвалось колоссальное видение: не одна Вселенная, а бесконечное их множество, составляющее сложную фрактальную структуру, и с каждой минутой миров в этих Вселенных становилось больше – они возникали, точно по волшебству.
И всюду видны были следы Пылающего Легиона – за ним тянулась цепочка погашенных миров. С каждой победой демонов Вселенная как бы становилась меньше, новые миры не рождались. Их только становилось меньше, меньше и меньше. В каждом побывал Легион, каждый он лишил надежд и будущего, а в настоящем оставил только смерть. Вандель видел бесчисленные Азероты, бесчисленных Ванделей. Погибали все, всегда и всюду. Погибали по-разному – как и сын Ванделя, во всех возможных мирах, – и он не мог этого предотвратить.
Пылающий Легион – вечный, неуязвимый, неудержимый – огненной поступью прошелся по Вселенной, обрекая ее на вечную тьму. За армией восставали демонические тени предводителей: Архимонд – которого все считали погибшим, – Кил’джеден и, самый величественный, Саргерас, падший титан, поклявшийся некогда оберегать Вселенную и ныне разрушающий ее.
Видения продолжались, терзая рассудок, подталкивая к краю безумия. Всякий раз какая-то часть Ванделя умирала, а демон в нем насыщался агонией. Вандель закрыл глаза руками, но не избавился от видений. Он крепко зажмурился, но образы по-прежнему прибывали и прибывали, и прибывали. Вандель уже не мог этого вынести.
Утопая в кошмарах, он погрузил пальцы в глазницы. Хлынула кровь, ногти вонзились в студенистую массу. Вандель потянул со всей силы, разрывая глазные мышцы и нервы, пока те не поддались. Раздался страшный чмокающий звук.
В последний момент, перед тем как Вандель погрузился в пучину ужаса, он понял: однажды то же предстало взору Иллидана. Так он стал тем, кто он есть. Предатель первым прошел по этому пути. Ритуал перекроил все существо Ванделя.
Череп пронзила обжигающая боль.
Наступила тьма.
И тишина.
* * *
Охваченный мучительной болью, Вандель проснулся. Он не мог сообразить, где находится. Не видел ничего, лишь проблески мерцающего света. Дрожащими пальцами Вандель коснулся лица – и страхи его оправдались: глазницы были пусты. Он и правда вырвал себе глаза.
Ванделя вдруг обуял дикий страх. Может, он умер? Он ничего не видит… А вдруг страшный ритуал его прикончил? И теперь его душа бродит в холодной пустыне, которую он видел во время обряда? Урывками пришли воспоминания, осколки видений, подаренных съеденным сердцем гончей. Вандель только порадовался, что не может вспомнить всего: если бы его снова накрыло волной такого ужаса, разум не выдержал бы.
Он попытался встать, но не смог – упал и ударился головой о каменный пол. Во тьме вспыхнули искорки. Мелькнула робкая надежда, что это возвращается зрение… но нет, Вандель знал: он слеп и беспомощен.
С его губ сорвался безумный смех. Он жаждал силы, чтобы убивать демонов, а теперь даже ничего не видит. Он был полон стремления сражаться с Пылающим Легионом, однако выяснил, что враг неуязвим.
Вандель преисполнился отчаяния, а где-то в глубине его души демон пировал. Он насыщался горем, лакомился гневом.
Вандель заплакал бы, но больше не мог. В отчаянии, он накрыл пустые глазницы руками.
За четыре месяца до падения
За приближением Майев бесстрастно наблюдали воины в блестящих нагрудниках и плащах с эмблемой наару, верхом на закованных в броню элекках. Они, должно быть, встречали армии куда крупней ее отряда. Во время странствий по Запределью Майев еще не попадались города больше Шаттрата; по величине он дал бы фору любой из столиц Азерота. Стены его были так высоки и широки, что за бойницами по ним могла пройти колонна запряженных копытнями тележек и Майев не увидела бы их. Впрочем, из-за стен выглядывала устремленная шпилем в небо башня, а над самим городом высились горы, защищая подступы к нему с севера.
