– Не дрыгайся и продолжай жрать! – тихо прошептал Дарк, когда ему удалось привлечь внимание сотрапезника. – За мной кто-то наблюдает… Осмотрись, но только осторожно, не вспугни глядуна!
– Жуй давай! Примерещилось те! – прошептал через несколько мгновений Грабл с набитым ртом. – Никому до наших рож дела нет!
Слова соклановца должны были успокоить моррона, но почему-то подействовали наоборот, лишь усилили ощущение близкой опасности. Делая вид, что тянется к блюду за куском мяса, Дарк резко повернул голову влево, а затем тут же вправо. Со стороны наверняка показалось, что на не привыкшего к чересчур переперченной шеварийской еде герканца напал дергунчик, но Аламезу в тот миг было совершенно безразлично, что о нем подумают окружающие. Моррон хотел найти таинственного наблюдателя, и он его нашел. Враг сам выдал себя чересчур импульсивным движением плеч и головы.
Источник угрозы был обнаружен справа. Как ни странно, он находился за тем самым столом, за которым восседала компания купцов, активно торговавших с «Заозерьем». Дарка внимательно разглядывал и даже слегка поддергивал при этом ноздрями, как будто принюхиваясь, тот самый купец, которого Аламез поначалу принял за герканского торговца. Уже не видя смысла таиться, моррон стал в открытую рассматривать любознательного коммерсанта. Тот вначале пугливо отвел взор, но, видимо, сообразив, что прятаться уже бесполезно, резко вскинул голову и буквально пронзил Дарка полным ненависти и одновременно потаенного страха взглядом.
В лице тощенького, невысокого, ничем не примечательного с виду торговца имелись какие-то смутно знакомые Аламезу черты. Он где-то уже видел эту плосковатую, приплюснутую в верхней части физиономию с маленькими, крысиными глазками и короткой, неровно остриженной бородкой. Дарк мог поклясться, что они с купцом ранее встречались, но где и при каких обстоятельствах, припомнить не мог.
Память решила сыграть с морроном злую шутку; она капризничала и никак не выдавала из своих глубин ответа на нужный вопрос, в то время как воспоминания герканского коммерсанта оказались более яркими и четкими. Без всяких сомнений, он узнал Аламеза и был готов в любой миг поднять шум.
– Встаем и пробираемся к выходу! – не отводя взора от смутно знакомого лица, прошептал Дарк трапезничающему напарнику. – Без расспросов… все потом объясню!
Хоть Зингер еще был очень далек от полного утоления голода, но он проникся серьезностью момента. Не выпуская из рук недоеденного куска мяса, Грабл медленно приподнялся из-за стола, но сделать хотя бы одного шажка к выходу так и не успел. Случилось то, чего Аламез интуитивно боялся. Смекнувший, что парочка недругов собирается потихоньку удалиться, герканский торговец прекратил игру в гляделки и, неожиданно быстро вскочив на ноги, пронзительно заверещал на всю харчевню противненьким, писклявеньким голоском:
– Людки добрые! Да это ж пограбитель заозерный, Дитрих Гангрубер! – прокричал купец, указывая не одним пальцем, а тыча всей растопыренной, трясущейся пятерней на широко открывшего от удивления глаза Дарка. – Три семидневья назад горлорезы, что под его началом баркасят, два судна из моей вереницы торговой пограбительствовали да пожгли! Он верховодник самой боязной шайки заозерников-пограбителей на Верлежском озере! А возле него его верный подручник и поторговлец, тайнобарахлопровоздник, Грабл из Альмиры! При подмоге этого пузана мордатого он награбленное у честно-порядочных шеварийцев пожитье в Заозерье сбывает! Людки добрые, не дайте злодеям удрати! Зовкайте стражу! Повяжем бандюг!
То, о чем неистово блажил взобравшийся ближе к концу своей речи на стол торговец, было, конечно же, жутким наветом. Три недели назад Дарка не было на Немвильском озере, да и Грабл Зингер уже давненько покинул Альмиру и контрабандой три года как не промышлял. Обвинение в пиратстве и сбыте награбленного напоминало сущий бред как по форме, так и по содержанию, однако Аламеза поразило, откуда явно обознавшемуся коммерсанту были ведомы их имена? Возможных вариантов ответа на этот вопрос имелось не так уж и много, поэтому Аламез тут же выбрал один – наиболее походивший на правду.
Торговец являлся совсем не тем, за кого себя выдавал. Ему были ведомы их настоящие имена, как, скорее всего, и то, что оба «заозерника» на самом деле морроны. Он поднял бузу то ли от страха, полагая, что легионеры признали его и собираются устроить расправу, то ли просто горя желанием избавиться от врагов чужими руками, руками пьяной толпы. По именам же он назвал обвиняемых в пиратстве лишь для того, чтобы повергнуть их в шок, лишить на какое-то время дара речи и тем самым не дать им возможности оправдаться перед возмущенными посетителями.
– Да что ж такое творится-то?! То подлежником кличут, то подручником величают! – возмутился оскорбленный до глубины души Грабл, довольно быстро сориентировавшийся в ситуации и вставший своей широкой спиной вплотную к спине тоже поднявшегося из-за стола Дарка. – Откуда только мозгляк взялся?! Кто таков и откель наши имена знает?!
– Неважно, – прошептал Аламез, еще не знавший ответа, но уже догадавшийся, в каком направлении его стоит поискать. – Как толпа набросится, пробиваемся к окну, до входа уже не добраться!
– А может, того… и не стоит кулаки о шеварийские рожи марать?! – поразил Зингер Дарка вопросом. – Пущай стражники нас сцапают, как раз в тюряге и окажемся…
– Нет, до этого не дойдет! – отверг заманчивое предложение товарища Аламез. – Ты только на рожи, хмелем одурманенные, глянь! Пока стражники придут, разорвут ведь, гады… голыми ручищами порвут на куски да зубищами гнилыми башки наши от тел отгрызут!
К сожалению, прогноз Аламеза был верен. Писклявый оратор ловко настроил против них одурманенных хмелем посетителей. Доведенные умело подобранными словами до неистовства и сгоравшие от желания забить насмерть парочку разбойников, шеварийцы покинули свои столы и, позабыв о веселье, окружили Дарка с Граблом плотным кольцом. В их пьяных головах не витало и толики сомнений в правдивости дерзкого обвинения, как, впрочем, и ничуть не смутило агрессивно настроенную толпу то обстоятельство, что сам красноречивый обвинитель куда-то потихоньку исчез.
«Мы обречены! И пары секунд не продержимся! – пронеслась в голове Аламеза прискорбная мысль. – Их много, слишком много, а пространства для маневра нет… Нас сомнут, повалят на пол… потом просто затопчут, забьют сапогами!»
Скорее всего, и это неутешительное предположение Аламеза оказалось бы верным, да только Судьба опять вдруг простерла над морронами свою покровительствующую длань.
