— Господи… откуда это?!! Ты где так поранился?!!
— По лесу шел… как ты приказала.
— Я?!! — у меня похолодело в груди. — Когда это я…?
И вот тут до меня дошло: иди ты лесом… ой, мамочка!! Да что ж это такое-то?! Он что, должен выполнять каждый мой приказ БУКВАЛЬНО?!!! Велела идти лесом, он и пошел по буреломам и корягам напрямик?! Не огибая, потому что приказ этого не предусматривал, не перепрыгивая, не уклоняясь от встречных веток? Просто потому, что было сказано: "иди" и "вали отсюда"?! Ой-ой-ой! Да что же это я натворила?!!!
Не задумавшись о том, что делаю, я подхватила беднягу на руки и прижала к себе, с ужасом представляя, на что обрекла его, всего лишь выругавшись в сердцах. Боже, да у него там, наверное, все огнем горит! Как же он шел-то за мной?! Как не упал?! Впрочем, упал… и, наверное, не один раз — вон, как шерсть спуталась. Вон, какие репьи застряли на пузе. Вон, сколько грязи собрал на хвосте. Как еще не утоп-то в той луже? Или это болото было? А если бы я пожелала ему сдохнуть тем же утром? А если бы ежика пожелала родить против шерсти?! Ох, да за что ж мне такое наказание? И за что ж ему, демоненку, такая глупая хозяйка?
Мне стало мучительно стыдно.
Дура… вот уж прав шейри: я — самая настоящая дура! Он же мне сразу про хозяйку сказал… и про Айну, и про то, что я теперь для него — тоже… ужас какой! Что же я натворила?!!
— Прости, — с невыразимым раскаянием прошептала я. — Прости меня, дуру. Я не знала, что это так жутко. Не знала, что ты должен теперь делать все, что я брякну по глупости… Айна мне ничего не сказала, и я не знала… прости, маленький. Прости, что я сделала тебе больно…
Я прижалась щекой к спутанной шерсти и погладила несчастного кота.
— Больно, да?
— Больно, — странно притих шейри.
— Прости, пожалуйста. Я — действительно полная дура. Могла бы догадаться и язык за зубами держать!
Он настороженно покосился, однако на свободу не рвался. Да и куда ему на свободу с такими-то лапами? Там же места живого не осталось! И все из-за меня!
Я виновато шмыгнула носом.
— Давай погляжу. Вдруг что-то можно сделать?
— Вообще-то… у тебя есть кое-что, что могло бы помочь.
— Где?! — я вскинулась так резко, что едва не выронила шейри из рук.
Кот странно посмотрел и кивнул на мешок.
— Айна собрала в дорогу. Ей-то она уже без надобности, а мне, может, сгодится.
Перехватив его одной рукой, я поспешно дернула завязки и распустила горловину, пытаясь нашарить внутри что-нибудь, чего не заметила раньше. Правда, быстро поняла, что так буду возиться до второго пришествия и, устав бороться с мягким содержимым, просто взялась за дно и вывалила все барахло прямо на траву.
Кот наблюдал за мной с искренним интересом.
Я торопливо поворошила одежку, стыдливо запрятала под куртку выделенные Айной женские панталоны… срам какой — носить это жуткое белье, когда на носу двадцать первый век… надо выкинуть, пока меня на застыдили… отбросила подальше вторую рубаху, выгребла котелок, который поутру насилу отскребла, всякую мелочь нетерпеливо отпихнула ногой. Мыло в глиняном горшочке осторожно перенесла подальше, чтобы не разбить. И лишь тогда, наконец, отыскала среди вещей полупрозрачный (неужели стеклянный?!) флакон, которого прежде не видела. И который туда точно не укладывала.
Внутри оказалась до половины налита жидкость — густая, тягучая и маслянистая, насыщенного синего цвета, слегка опалесцирующая на свету. Но мне понадобилось немного времени, чтобы правильно опознать находку.
— Кровь эара!
Шейри непонятно скривился.
— Но как?! — ошарашено повернулась я. — Как Айна смогла ее получить?! Кровь же впиталась!
— Есть способы, — уклончиво ответил кот, ненавязчиво махнув израненной лапкой перед моим носом, после чего я спохватилась и тут же опомнилась.
— Сейчас. Погоди. Я только не знаю, что с ней надо делать: то ли пить, то ли мазать.
Он снисходительно фыркнул.
— Вообще-то, сперва ее следует развести, но это, хвала Аллару, Айна сделала сама. От тебя требуется лишь воспользоваться. В моем случае — просто капнуть на раны. А глотать ее мне пока рано: в больших дозах кровь эара даже мертвого поднимет.
Я тут же откупорила пузырек с изрядно тугой пробкой, с радостью обнаружила на внутренней стороне затычки небольшой выступ, недолго думая воспользовалась им наподобие пипетки и осторожно капнула по синей каплюшке на каждую лапу, с готовностью предоставленную котом.
Признаться, в чудеса я никогда сильно не верила. Хотелось, конечно, но как-то так сложилось, что возможности не было убедиться в том, что они действительно существуют. И даже попав в этот необычный мир, пройдя через черную дыру, двинув ногой по какому-то монстру, познакомившись (к счастью, посмертно) с эаром, старой Ведьмой и неожиданно обретенным проводником, я как-то не до конца сознавала, что он полон незнакомой мне магии и удивительных открытий. Однако сегодня, с изумлением следя за тем, как прямо на глазах на лапах шейри образуется новая кожа, а недавние раны стремительно исчезают, я неожиданно поняла: этот мир действительно необычен. И в нем действительно существует нечто такое, во что я, к своим двадцати пяти годам, почти перестала верить.
— Магия… — зачаровано прошептала я, следя за тем, как быстро поправляется кот.
— Магия, — довольно мурлыкнул шейри, по очереди оглядывая совершенно невредимые конечности. — Кто бы мог подумать… сработало! Хотя я всегда считал, что на меня не подействует.
— Почему? — удивилась было я, но тут же вспомнила, КОГО именно держала на руках. — Елки-палки… и правда! На тебя же вроде магия не действует! Выходит, не вся?
— Выходит, — задумчиво согласился кот и легко спрыгнул на землю, после чего прошелся для верности взад-вперед, подпрыгнул на пробу, потом расплылся в совершенно довольной улыбке и, усевшись напротив, выжидательно на меня уставился.
— Чего? — отчего-то забеспокоилась я, осторожно закупоривая драгоценный пузырек.
— Береги ее. Кровь, я имею в виду. Не вздумай продавать или менять на краюху хлеба.
— Да я и не собралась.
— Она цены не имеет, — очень серьезно сказал шейри, следя за тем, как я бережно убираю драгоценный сосуд обратно в мешок. — За один этот пузырек тебе отсыплют столько ларов (золотом, естественно), сколько сможет поместиться в твою котомку.
Я замерла, машинально подсчитывая цену, и тихо присвистнула.
Ничего себе! Как говорила Айна (сердце снова укололо чувство вины), простыне крестьяне обычно оперируют деньгами уровнем лата. Причем, как правило, не выше серебряного — золотые латы можно было встретить лишь у зажиточных старост или неплохо зарабатывающих на своем деле деревенских кузнецов. На один медный лат можно было купить краюху хлеба… не самого лучшего, но можно. На десяток медяков — вполне пристойно пообедать в захудалой харчевне где-нибудь на границе Валлиона. Простенькое платье без вышивки бедная девушка могла приобрести в соседнем городе всего за пять-восемь латов, а если речь шла о каком-нибудь особом случае, типа свадьбы или помолвки, то счет уже шел к серебряному. Реже — к одному или двум, в том случае, если она — дочка деревенского старосты. Касательно оружия, дело было сложнее. Для небогатых крестьян простеньких нож можно было сторговать в пределах одного серебряного лата. Реже — дороже, потому что золота в деревне почти не видели. Если речь шла о воине, то на приличный кинжал ему пришлось бы раскошелиться на целую лиру или даже три. Разумеется, серебряную, если, конечно, у воина имелось чувство собственного достоинства. Для знати ножи особым образом украшались и стоили, конечно, на порядок дороже. А очень хорошие ножи, которые себе далеко не каждый мог позволить даже из отменных вояк, заслуживших почет и славу у самого короля, доходили до десятка золотых ларов. Мечи, соответственно, стоили от десятка золотых, а уж кони — товар штучный и невероятно дорогой — порой доходили до сотни. Так что, переводя озвученную котом сумму, можно было с уверенностью говорить о том, что после продажи пузырька я могла в одночасье превратиться в крайне состоятельную особу, потому что сотен пять-семь в мой мешочек (я снова прикинула размеры) наверняка бы вошло. А на эти средства можно безбедно жить где-нибудь в провинции не один год.
