Ознакомительная версия.
– БОТ.
Тубуз Моран обернулся и тут же отпрянул от стоявшего за его спиной, как оказалось, почти вплотную, лекпина, который, судя по нашивке на левом рукаве, был студентом третьего курса факультета. В этой руке лекпин держал разлинованную на клетки доску с установленными на ней фигурками, а правую протягивал для пожатия.
– Давай знакомиться. Топлен.
– Тубуз Моран, – сказал Тубуз. – А Бот, это прозвище?
– Аббревиатура. БОТ: Боба – она такая…
– А… Какая – такая? – ОЛГ!
– То есть?
– Очень любвеобильная гномиха!
– А…
– ЯСВЕОП. КМВНПКП,– сказал Топлен и тут же сам себя расшифровал: – Я сам в ее объятиях побывал. Когда мы вместе на первый курс поступили.
– Э…
– УН Е… – начал Топлен, но, глядя на недоумевающее лицо Тубуза, перешел на нормальную речь: – У нее есть такие духи магические, которые вдохнешь и все – обольщен.
– Правда, что ль?
– Ф. То есть – факт. Мой друг докторишка – Мак-Дин – специальное исследование этих духов проводил.
– НСП. На себе проверял. Неоднократно. И вывел закономерность, что действие этих гномьих духов длится в течение ровно двадцати девяти минут. А по том все обольщение как рукой снимает.
– К! – с восхищением выдохнул Тубуз.
– Чего? – не понял Топлен.
– Класс, говорю, – пояснил он.
– А-а. Ну-ну, – улыбнулся Топлен. – В магорши сыграем?
Тубуз посмотрел на протянутую ему под нос доску, ничем не отличимую от обыкновенной шахматной. И фигурок на ней расположилось такое же количество. Пешки были в виде русалок, но не однотипных: по две с каждой стороны будто бы спали, свернувшись калачиком; еще по две – стояли на хвостах; третьи пары застыли в стремительном движении вперед, а четвертые пары, наоборот, нежились на спинах. Ладьи были в виде неповоротливых болотных черепах, кони походили на морских коньков, а слоны – на оскалившихся щук. Короли представали в виде могучих водяных, возлежащих на толстых листьях лилий. Наиболее колоритно выглядели ферзи – мифические рыбобабы восседали на свирепых рыбодраконах, держа в одной руке уздечку, а в другой трезубец.
Магорши, которые видел перед собой Тубуз, были настоящим произведением искусства, наверняка стоили баснословной суммы, и то, что их держал в руках обычный лекпин, удивляло. Он знал, что игру в магорши начинают преподавать на третьем курсе факультета как один из самых значимых предметов, развивающих память.
– Научишь – сыграем, – сказал лекпин.
– Н Н П! – воскликнул Топлен. – Нет ничего проще! Ты в шахматы хоть играл когда-нибудь?
– А как же!
– Здесь все то же самое. Только есть небольшие отличия. Хотя и очень важные. Запоминай. Фланговые русалки – те, которые спят, могут ходить через клетку, если та, конечно, свободна, не только первым хо дом, но и последующими. А русалки, что ходят от водяного и рыбобабы, все ходы делают только по одной клетке, при этом русалка водяная имеет право съесть только рыбобабу, зато если она дойдет до крайнего Противоположного поля, то вместо нее могут появиться две любые фигурки. Те русалки, что на месте шахматных коней, имеют право ходить удлиненной бук вой Г, то есть через три клетки – вбок на одну. А те, что вместо шахматных слонов, могут есть влево и вправо через одну клетку. Как видишь, пешки-русалки в магоршах поважней, чем в шахматах…
– А фигуры? – спросил Тубуз.
– А вот фигуры как раз действуют по правилам шахмат. Только водяной после объявления мата на самом деле только оказывается парализован. Окончательно съесть его может либо голодная фишка, либо та, которая поглотила ферзя. Вот и вся премудрость. К?
– Класс, – согласился лекпин из вежливости. – Только играть мне сейчас чего-то не очень в кайф. Мне бы пива…
– Я готов играть, – сказал кто-то сзади. Они обернулись и увидели вампира Курта.
– Вот и ладненько, – сказал Тубуз. – Вы играйте, а я пока пойду пивка тресну.
Он направился к столу, но на полпути остановился, забыв и про пиво, и про гномиху. На огонек к Воль-Дер-Мару пожаловал новый гость. Вернее, гостья – ведьма Зуйка. Тубуз видел ее лишь один раз – во время отборочных соревнований, когда после грубейшего нарушения правил ведьму дисквалифицировали. Тогда ему было не до нее, но сейчас… Зуйка была хороша. И платье – облегающее, длинное из черной материи – выгодно подчеркивало достоинства фигуры.
Новая гостья не успела сделать и трех шагов от порога, как Тубуз уже предстал перед ней. Она был немного выше лекпина, и тому пришлось привстать на цыпочки.
– Если вы откажетесь подарить мне этот танец, я смотаю всю леску со своей спиннинговой катушки, сделаю из нее крепкую петлю и повешусь у вас на глазах! – выпалил лекпин.
Зуйка как бы в ужасе распахнула свои и без того огромные глаза.
– В таком случае считайте, что вы обязаны мне жизнью, – сказала она и, положив руки на плечи Тубуза, позволила повести себя в танце.
* * *
Первое, что увидел Железяка, когда вслед за Бобой покинул кладовку и очутился в гостиной, была смеющаяся Зуйка, кружащаяся в танце с Тубузом. Боба тут же куда-то пропала, но Алефа это совсем не беспокоило, он как-то сразу к ней охладел. Не упуская из вида танцующих, он отошел к стене и, прислонившись к ней спиной, опустился на корточки. Кто-то сунул ему полную пивную кружку, он машинально принял ее, отхлебнул, поперхнулся и закашлялся. Жидкость в кружке крепостью явно превышала крепость пива.
Тубуз ни на мгновение не отпускал от себя веселящуюся ведьмочку. Заканчивался медленный танец, и они пускались в быстрый, потом опять сближались в медленном. Сближались, с точки зрения Железяки, совсем не невинно – его друг вовсю давал волю рукам, шаловливо поглаживая Зуйку не только по спине. Из-за этих шалостей внутри Алефа с каждой минутой усиливалось никогда не испытываемое раньше чувство ревности. Он вот-вот готов был вскочить и вырвать из рук друга девушку.
Дважды Железяка ловил на себе ее взгляд, брошенный отнюдь не вскользь. Зуйка смотрела на него с явным интересом и один раз, кажется, даже подмигнула лекпину. Или это было только иллюзией. Он очень хотел оказаться на месте Тубуза, но почему-то не мог просто встать и пригласить Зуйку на очередной танец.
Из полуотрешенного состояния его вывел звонкий голос Воль-Дер-Мара:
– Дорогие гости, позвольте несколько слов! Гости повернулись к хозяину дома, который стоял на пороге комнаты с бутылкой в руке.
– Мой дедушка, когда ему было сто девяносто девять лет, во время своей девяносто девятой свадьбы однажды сказал. – Воль-Дер-Мар сделал короткую паузу, во время которой многие поспешили наполнить рюмки, бокалы и кружки. – Если где-то от души веселится хорошая компания и все довольны и счастливы, то каждый из мужчин, безусловно, понимает, что эта радость и это веселье были бы далеко не полными, если бы среди гостей он не видел наших дорогих представительниц прекрасного пола. Не мог бы ими любоваться, не мог бы делать им комплименты, не мог бы с ними танцевать!
Ознакомительная версия.
