— Чёрт! — я резко отстранилась, но было уже поздно. Коричневая краска потекла по белой складчатой юбке. Молоденькая гримёрша, чья неловкость и послужила причиной неприятности, схватила салфетку и попыталась отчистить пятно.
— Неужели нельзя поаккуратнее?
Салфетка лишь размазала краску, сделав пятно ещё больше. И это за полчаса до начала спектакля! Я встала, понимая, что этот костюм испорчен безнадёжно.
— Перестаньте, так ещё хуже, разве не видите? Лучше позовите Розу, пусть посмотрит, что тут можно сделать.
— Простите, пожалуйста! — гримёрша чуть не плакала. — Я… я нечаянно… Я сама не знаю, как это получилось…
— Ладно, — буркнула я. — Зовите костюмера.
Девушка ушла. Я стащила юбку, расстелила её на столе и прикинула, нельзя ли замыть испачканное место. В дверь постучали, и в гримёрную вошли приставленная ко мне костюмерша Роза и ещё одна, незнакомая. За ними проскользнула незадачливая гримёрша.
— Матерь божья! — всплеснула руками Роза. — Рита, опять ты?
Девушка опустила голову, вид у неё был до того несчастный, что мне стало её жаль.
— Да, это уже сегодня не отстираешь, — заметила вторая. — Роза, посмотри, что там у нас ещё есть. Вы не возражаете, если вам дадут чужой костюм? — обратилась она ко мне.
— Не возражаю. Выступать-то в чём-то надо.
Незнакомая костюмерша вышла и вскоре вернулась с ещё одним белым платьем.
— Это из кордебалета, — объяснила она. — Размер, как мне кажется, ваш. Мы ещё успеем отпороть юбку отсюда и пришить к вашему лифу. Только надо примерить.
Я, естественно, не возражала, надо, так надо. После примерки портнихи принялись за работу. Гримёрша всё это время с убитым видом стояла у стены. Я подошла к ней:
— Да ладно, не расстраивайтесь. Ничего страшного ведь не произошло.
Я хотела её немного утешить, но мои слова произвели прямо противоположное действие, и девушка уже откровенно захлюпала носом.
— И нечего реветь, — не поднимая головы от шитья, сказала Роза. — Сама виновата.
— Ну зачем же вы так? — укорила я.
— А у неё всегда так. Вот уж руки-крюки… Давайте ещё примерим, посмотрим, как сидит.
Не успела я надеть платье, как в дверь снова постучали. Это оказался Энрике.
— Ну, как, вы готовы? — спросил он.
— Почти.
Энрике с удивлением посмотрел на суетящихся вокруг меня костюмерш.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Да просто платье запачкалось, пришлось перешивать. Ничего, до второго акта управимся.
— Вон, наша красавица краской облила, — немедленно наябедничала вторая из портних, так и оставшаяся для меня безымянной. — Как её ещё не выгнали? Вечно у неё что-нибудь случается.
Энрике повернулся и посмотрел на заплаканную Риту.
— А почему слёзы? — спросил он. — Плакать не годится, сеньорита, особенно, когда не виноваты. Ведь вы не виноваты?
— Нет, — подтвердила я, — это случайно получилось.
Роза фыркнула, но ничего не сказала.
— Вот видите. Давайте, улыбнитесь и держите хвост морковкой.
Я невольно сама улыбнулась при этих словах, когда-то так меня подбодривших. Рита подняла взгляд на Энрике и тоже расцвела несмелой улыбкой.
— Ну вот, совсем другое дело! — весело сказал Корбуччи.
— Энрике, вы извините, — окликнула я, — но не могли бы вы выйти? Нам ещё нужно закончить.
— Что? А, да, конечно.
Он вышел. Я сняла платье и села к гримировальному столу.
— А теперь давайте вы меня всё-таки загримируете.
Спектакль прошёл успешно. Маара принимала нас почти так же тепло, как ранее Нектрис. Нам подарили целую кучу цветов, даже исполнителям второстепенных ролей досталось по букету. Гримёрша Рита где-то задержалась, и я, не став её дожидаться, разгримировалась сама. Риту я увидела, выйдя из комнаты и направляясь к выходу. Оказалось, что её задержал Корбуччи.
— …Вот вам цветы, и чтобы больше без слёз, — услышала я. Энрике передал девушке букет розовых махровых гвоздик и повернулся ко мне. — Вы уже готовы? Тогда поехали.
— Хорошая девушка, — задумчиво сказал он, когда пролётка везла нас по ночным улицам. Здесь, в провинции, в этот час они были пустыми и тихими.
— Да, — согласилась я, — только неловкая.
— Это она от неуверенности. Вы, Анжела, уж извините, тоже иногда бываете неуклюжей.
Спорить не приходилось. Энрике был прав — когда смертельно боишься сделать ошибку или неловкость, то именно их и делаешь. А Риту ещё, похоже, в театре клюют все, кому не лень. Я вспомнила, как меня саму изводили те, кому я не умела дать отпор, и прониклась к этой девушке самым искренним сочувствием.
Встретившись с ней на следующий день, я попыталась завести с ней разговор, расспрашивая, как она оказалась в театре, но Рита отвечала кратко и почти неслышно. Из её ответов я поняла только, что в театр её устроила родственница, похоже, та самая Роза, что трудилась вчера над моим платьем. Впервые я встретила человека, ещё более застенчивого, чем я сама. И по сравнению с ней я почувствовала себя очень сильной, знающей и опытной.
В антракте Риту снова перехватил Корбуччи, попросив поправить ему грим. Они ушли в его гримёрную, но девушка очень скоро вышла, почти выбежала оттуда.
— Чем вы её напугали? — спросила я.
— Да ничем, — Энрике пожал плечами. — Я всего лишь предложил проводить её после спектакля.
Видимо, во второй раз предложение было принято благосклонней, потому что ещё через день они пришли в театр и ушли из него вместе. В антракте Энрике что-то говорил Рите, стоя с ней в укромном уголке, а она слушала, и лицо её было пунцовым от смущения. Когда они уходили, в руках у девушки была целая охапка цветов. И все оставшееся время, проведённое в Мааре, я постоянно видела их вдвоём.
Накануне отъезда я решила прогуляться по городу. Был тихий вечер, узкие улицы сплошь устилали разноцветные листья клёнов, которыми был засажен весь город. Я прошлась по центральной площади, обогнула собор Святой Маргариты, прошла мимо старинной ратуши, местных модных лавок, перешла по горбатому мостику через городской ручей, и оказалось в той части Маары, рядом с вокзалом, куда ещё ни разу не забредала, только проехала через неё в день своего приезда. Вокзальная площадь была совсем рядом, за углом, а рядом с ней расположился местный блошиный рыночек. Я медленно пошла между рядов, уклоняясь от попыток продавцов заставить меня посмотреть товар. Впрочем, у одного прилавка я всё же немного задержалась, когда моё внимание привлекла большая тарелка из серебра, со сплошным чернёным узором, изображающим зубчатые листья. Казалось, что тарелка сделана из спрессованных чёрно-серебряных листьев, и выглядела она очень красиво. Продавец назвал цену, но я лишь покачала головой — вздумай я её купить, и мне пришлось бы потратить почти треть гонорара за все гастроли. Положив тарелку на место, я пошла дальше, оглядывая выставленные на продажу платки, статуэтки, картинки, куклы и тому подобные вещи, продаваемые в подобных местах. Всё это было рассчитано на приезжих, которым захочется увезти с собой какой-нибудь сувенир на память о путешествии, а потому в ценах тут не стеснялись.
