— Вот-вот, — фыркнул Кабо. — Он для этой спины ножик и заточит. Кто же лисицу кур стеречь…
— Ладно, сир… — Шагалан придержал друга. — Если ясно понимаете, сколь дикого зверя взялись укрощать, то пожелаем вам успеха. Главное — осторожности с ним не теряйте. Сейчас Бархат впрямь загнан в угол, но никто не поручится, куда он оттуда рванет. Ну а что сказал этот наш свежеиспеченный повстанец про курьера?
— Говорит, тот, вероятнее всего, не лжет.
Юноша помолчал, размышляя.
— Похоже, совсем плохи дела принца, раз просит помощи у вольных ватажников. Поистратился, солдат нанять не на что? Или отважился-таки на последний отчаянный бой, когда и с чертом на союз пойдешь? Либо корона, либо бурьян… От нас-то зачем таились?
— Так… — Сегеш вновь замялся, покосился на Джангеса. — Мы ж не ведаем… как вы относитесь к Артави. Всякие бывают настроения. Думали до поры погодить сообщать…
— А как мы относимся к Артави, брат? — Шагалан обернулся к Кабо.
— Никак не относимся, — проворчал тот. — Как и всегда.
— Про принца молва болтает разное, и хорошее и плохое. В конце концов, откровенным чудовищем он не выглядит, а серьезной альтернативы не видно. Полагаю, стоит сохранить эту ниточку. Ни на какое объединение, разумеется, не поддавайтесь, к ватаге никого не подпускайте, но переговоры могут оказаться полезными. Пока у нас общий враг, и пара сот рыцарей кстати.
— Вот и я, братья, так же рассудил, — с явным облегчением вздохнул Сегеш. — Королевство, оно… веками созидалось. Не нам и ломать. Если уж привел Творец к власти дом Артави, то ему и править. А нам — о простом народе печься. Если уж пособляем принцу трон отцовский занять, то и в ответ смеем надеяться на послабления. Верно мыслю?
— От этих валестийских волков Артави только и дождетесь, что дармовых виселиц, — неожиданно зло рыкнул Джангес. — Испокон веку от господ другого не видывали.
— Так и случая столь удачного еще не выпадало! — Атаман развел руками. — Ладить надо с людьми, брат, как же иначе? Силу за спиной иметь, но решать дело стараться миром. Сегодня принц никто, изгнанник безземельный, приживала у собственного братца. Должен он расплачиваться за возвращение престола? Дворяне, которые с ним снарядятся, конечно, свое получат, однако страну с этакой армией не упорядочить. Доведется делиться и со знатью, и с церковниками, с городами, со всеми, кто поддержал вовремя. Вот здесь-то и нам следует участвовать. Новой, междоусобной, войны Гердонезу не вынести, рухнет во тьму смуты на долгие годы. А чтобы этого избежать, придется отрезать и черному люду кусок пирога. Тут уж его величина зависит от искусства переговорщиков: как и резню не накликать, и долю крестьянскую предельно облегчить. Подати, земли, повинности, барские дурости… Любой пахарь свои нужды перечислит, сложнее их вытребовать. Но единственно так, терпеливо, без крови, шаг за шагом…
— И не тошно вам, атаман, вечно по узкой дощечке ходить? — скрипнул зубами Джангес. — Чтоб и людям помочь, и господ не огорчить? Если к этому стремиться, ничего и не получится. Нет, именно по-господски все выйдет! Они-то ведь, почуяв наживу, и благородство и церемонии тотчас забывают. Сразу лезут наружу волчьи зубы. Вы будете с ними сюсюкать, стараться не обидеть, не обделить, а они при удобном моменте всех собственноручно вздернут! С шутками и прибаутками! Никогда господин с холопом не договорятся. Сказки это все для малых детей. Разные они люди, из разного теста лепил их Творец. Цели, мысли, души, все… Возможно, нынче, в трудную минуту, принц и вправду снизойдет, пожалует какие-нибудь льготы. И в обмен-то попросит о сущей безделице, например распустить ватаги, сдать оружие. Но что с того? Окрепнет королевство, так тем же росчерком пера льготы у вас отнимут! Какой интерес знати до тягот крестьянской жизни? Плевали они на это раньше, не обратят внимания и теперь. И снова пойдут по дорогам, обвешанным покойниками, толпы голодных бродяг, снова примутся травить собаками беглых и выкидывать в канавы лишних младенцев. Народ снова доведут до края, вынудят стать мятежниками или ворами, после чего расправятся с совершенно законной лютостью. Но тогда уже не будет у нас никакого шанса взяться за оружие, ваш, атаман, счастливый случай безвозвратно минует! И не грош ли цена благим помыслам, если они неизменно вталкивают в ту же Преисподнюю?!
Шагалан, склонив голову, выслушал речь одноглазого. Джангес вроде не отличался прежде особенным ораторским мастерством, сквозивший же в его словах пыл ясно обличал страсть. Причем страсть давнюю и надежно в обычное время хоронимую.
— Что же предлагаешь ты, брат? — спросил юноша негромко.
— Закончить то, что не удавалось нашим отцам и дедам! — Голос Джангеса подрагивал от обжигавшего накала чувств. — Аккурат сегодня, когда мелонги отвлеклись, а наша родная знать еще слаба, надо будить народ. Если уж так совпало, воспользуемся и помощью принца, тут я согласен с атаманом. Верно, мы должны для начала вымести с Гердонеза варваров, но не останавливаться на этом! Ни в коем разе! Следом за мелонгами в море должны полететь сами дворяне, все эти бароны, графы и принцы. А попутно и жирные церковники с ворюгами-торговцами. Понимаю, задача непростая, и труднее прочего — расшевелить наш забитый люд. Ведь на всякого барона, опояшь его хоть целиком дружина с прислугой, сотни и сотни крестьян! На их крови он живет, их соками питается, расплачиваясь батогами да могилами. Разве спасется сей гнусный клещ, колыхнись вся народная масса? Его же порвут руками на куски вместе с мечом и доспехами! И не милости свыше обязаны мы смиренно выпрашивать, а постоянно будоражить черный люд, поднимать его, вооружать и вести на бой с господами. С теми единственными, кто мешают ему жить спокойно и счастливо!
— Очередной бунт? — вздохнул Сегеш устало. — Опять насилие, моря крови и злобы.
— Да, без крови не обойдется! Только, по-моему, лучше уж однажды пожертвовать многим, освободившись от гнета, чем страдать и терпеть поколениями. Неужто мало сейчас насилия и жертв? Убежден, восставшие крестьяне совершат не больше жестокости, чем успели им отвесить благородные сеньоры. Слишком сложно совершить больше!
— А что потом? — спросил Шагалан.
— Когда?
— После победы возмущенного люда.
Джангес замешкался. Вероятно, столь отдаленное будущее им обдумывалось гораздо реже.
— Точно не скажу… Народу и решать, как жить потом без вражды, без обмана… Будь моя власть, воротился бы назад, к поселениям вольных хлебопашцев. Ведь, как ни странно, сегодня к этому ближе всего очутились окаянные барокары. Видели? Сами сеют, сами урожай убирают, отдавая лишь толику, сами защищают себя при угрозе. Ни барской плети, ни голода, ни междоусобиц. Разумеется, барокары получили такое счастье из рук завоевателей, причем за наш счет. Но неужели мы не сможем построить что-то схожее для себя? Разве мы не заслужили этого веками рабства и мук?
