— Точно не скажу… Народу и решать, как жить потом без вражды, без обмана… Будь моя власть, воротился бы назад, к поселениям вольных хлебопашцев. Ведь, как ни странно, сегодня к этому ближе всего очутились окаянные барокары. Видели? Сами сеют, сами урожай убирают, отдавая лишь толику, сами защищают себя при угрозе. Ни барской плети, ни голода, ни междоусобиц. Разумеется, барокары получили такое счастье из рук завоевателей, причем за наш счет. Но неужели мы не сможем построить что-то схожее для себя? Разве мы не заслужили этого веками рабства и мук?
— Благие мечты… — горько усмехнулся Сегеш.
— Мечты?! — Джангес взорвался. — А договориться с господами по-хорошему не кажется мечтой? Наперед несбыточной и потому глупой. Никому же не взбредет на ум мирно столковаться со стаей кровожадных волков. Почему тогда вы, атаман, упрямо стремитесь к переговорам? Не догадываетесь, что превратитесь на них в первую жертву?
— Мне ли, старику, страшиться?..
— Да не в вас же дело! — всплеснул руками одноглазый. — Как вы не понимаете?! Ваша гибель, атаман, не будет последней и пользы тому же народу не принесет ни капли. Над лапотными потугами опять посмеются, затем обманут и поставят на место. И крови людской вы не сбережете вовсе! Пусть и выльется она не в одном-двух сражениях, а по всей стране за несколько лет. Вы этого хотите?
Сегеш лишь молча покачал головой, отвернулся в сторону костра, движение к которому почти прекратилось.
— И часто у вас, друзья, такие споры? — хмыкнул Шагалан.
— Случаются, — разгоряченно отозвался Джангес. — Время от времени. И сойтись до сих пор никак не удается. Где уж тут с благородными торговаться, когда сами… Ну а вы-то, братья, что про все это думаете? Поделитесь, вдруг перевесите куда-либо чашу весов.
Шагалан наклонился, скрывая усмешку, стряхнул с полы плаща грязный снег.
— Я лучше воздержусь. Нет резона никого здесь обижать, нам еще воевать вместе.
— А вот я не воздержусь, — буркнул хмурый Кабо. — Желаете услышать, что я думаю? Ничего из этого не получится.
— Ты про чье мнение, брат? — не понял одноглазый.
— Про оба. Каждый из вас, дорогие мои, неплохо обличает чужие недостатки, зато напрочь не видит собственных. Вас, атаман, безусловно, обманут. Раньше или позже, подло или откровенно, с большой кровью или с отдельными казнями. Так было веками, так будет и сейчас. Знать иногда отступает, но растущие аппетиты непременно погонят ее в ответную атаку. С какой стати они должны ломать свою натуру? Что заставит хищников жевать сено? Вы помогли принцу вернуть трон? Спасибо огромное, только вот нужен ли тот ему без сытых рыцарей и обильной казны? Знать, как подметил Джангес, живет, питаясь соками черного люда, и никогда от этого не откажется. Из-за алчности или тупоумия она не способна даже толком учиться на прежних ошибках. Разве облегчило крестьянское ярмо хоть одно из крупных восстаний? Скольких благородных господ предали лютой смерти, скольких надменных барынь пустили по рукам, сколько замков выжгли дотла? Вместо того чтобы испугаться и дать послабления, выжившие множат казни и пытки, усмиряя, а точнее, злобя народ. И такой круговорот устрашения повторяется вновь и вновь, конца ему не видно.
— Метко, брат! — воскликнул Джангес. — И прижмем дворян к стенке, они всегда пойдут на уступки, выждут и вернут утраченное сторицею. Потому надобно вовсе извести под корень это ненасытное племя и следа его на нашей земле не оставлять!
Кабо сумрачно покосился на ватажника.
— С тобой тоже, брат, не все так уж весело. Во-первых, ты неизбежно проиграешь. На каждого рыцаря потребуются десятки босоногих крестьян с кольями и вилами, на приличную армию — десятки, если не сотни тысяч. Воины из пахарей чаще никудышные, атаман подтвердит. Всю страну, как обычно, не раскачаете, людского мяса не хватит, и вас раздавят. Разумеется, ты, брат, уповаешь на смутный период после освобождения, пока королевство поднимается на ноги. Действительно, шансов на победу тогда чуть больше. Однако едва угроза забрезжит, думаю, к нам моментально ввалится все дворянство Архипелага. Едва по-настоящему запахнет жареным, господа отложат в сторону вечные распри, Святой Престол объявит новый крестовый поход и… вас раздавят все равно. Пусть заносчивое рыцарство трусит схлестываться с имперскими полками, зато оно ужасно любит развлекаться, кромсая беззащитную чернь.
— И это лишь «во-первых»? — нахмурился Джангес. — Что же еще?
— Во-вторых… — хромец помедлил, — ты проиграешь, даже если победишь. Представим на миг: вы истребили дворян и каким-то чудом отбились от внешних нападок. Страна свободных хлебопашцев? Ты же сам передавал слова того барокара: земли мало, людей много. Славно жить, когда вас, вольных, несколько сот. Сотням тысяч так уже не устроиться, не хватит места. Но и не в этом суть. Чем ты, брат, намерен награждать своих боевых товарищей, добывавших желанную победу? Землей? А захотят ли они сменить назад меч на плуг? Страдавшие и голодавшие, они же будут мечтать о сытой жизни, а не о тяжком труде. Оттого пожелают землю с обитающими на ней крестьянами, чтобы имелось кому пахать за них. Так чем они лучше прежних баронов? Да, возможно, это окажутся добрые и кристально честные люди, они не позволят себе совсем уж диких выходок. А какими станут их наследники? Не обольщайтесь, человеческая природа еле меняется веками, через одно-два поколения жизнь и нравы Гердонеза ничуть не уступят окрестным землям как свирепостью, так и несправедливостью. Вырастут новые бароны и графы, которые быстро забудут о корнях, зато побратаются с соседями, вольются в их волчью стаю. Все вернется на круги своя. Ведь знать не выползла вдруг из-под земли ровно нечистый дух, ее породил сам народ. С чего вы взяли, что ему не под силу родить ее опять?
— Мы… не допустим воскрешения господ, — без уверенности выдавил Джангес.
— Верю. Самые непорочные будут бороться до конца. И в один прекрасный день внезапно увидят, что начали сражаться против бывших друзей. Тех из вас, кому не посчастливится погибнуть в бою, приближенные убьют ножом в спину. И великий поход за правдой закончится. До появления очередных мечтателей.
Все четверо остановились. Меж верхушками деревьев завывал ветер, со стороны доносилась лихая застольная песня.
— Что же выбрать? — тихо спросил Джангес.
— Представления не имею. — Кабо пожал плечами. — По мне, так идеи атамана чуть менее бесплодны… Впрочем, каждый в итоге определяет свой путь. Главное — искренне идти по нему, тогда не важно и то, что конечная цель скрыта в тумане. Возможно, ее не найдется вообще, но разве это меняет дело?
— Святые Пророки… — вздохнул Сегеш. — Подчас слушаю ваши речи, молодые люди, и сомневаюсь, кто из нас старше. Не всякий седобородый старец доживает до подобных взглядов. Неужто не жутковато обрести их с самой юности?
