– Почему же ты все эти круги была такая… – Кир замолкает, пытаясь подобрать нужное слово. Находит, но на древнем языке, и я ничего не понимаю, – ieola'vea?
Протяжно-тоскливое слово очень подходит для краткой и ёмкой характеристики моего состояния. Я неуверенно улыбаюсь.
– Представь, Kefre ir-Naara, – уж что-что, а звания Детей Ночи я выучила и даже немного в них понимаю, – что ты… что тебе… – я окончательно запутываюсь, и пытаюсь начать объяснение заново. – Клятва Верности – это обещание безусловной защиты, исключающей любые… хм… исключения. Как бы смешно это не звучало. Сестра должна сделать всё, чтобы защитить свою Верную, но если это окажется ей не по силам, винить её в этом не будут.
– Вот как?
– Да. Никто не посмеет ей даже слово сказать, упрекать или презирать. Никто, кроме неё самой. Кроме её совести. Знаешь, каково это, – я поднимаю глаза, вглядываясь в его лицо, – предать Верность и полное, по-детски наивное доверие, что Верная сможет защитить тебя от всего? Чувствовать сжигающую вину за предательство перед собой и перед мёртвой Верной? Это очень больно, обидно и горько. Особенно понимать, что однажды за Той Стороной вы можете встретиться. И она не упрекнёт тебя. Улыбнётся, словно ничего и не было…
Я устало закрываю глаза. Нет, я не знаю, как ещё ему можно это наглядно объяснить. Когда умирает Верная, нестерпимо хочется последовать за ней, беречь её от всего и за Той Стороной… И как это отвратительно оставаться жить, каждый раз отговариваться от Чернокрылой долгом последней из клана… Да что говорить, для себя я могу привести сотни достойных оправданий, но суть этим не изменишь. А суть проста: я боюсь умереть. Следовательно, я предательница. И он ещё спрашивает, почему я все пять кругов хожу… ieola'vea?!
О, Aueliende, как я устала! Вечно бояться за неё… даже когда она мертва. Молю тебя, Беспощадная, сбереги её душу! Чтобы я смогла попросить у неё прощение, не надеясь на него.
– И всё-таки, может ты объяснишь, кто кому Верная из тебя и Нэссэры и кто кого должен защищать. Насколько я понял: ты – её?
Я вскидываюсь в огненной вспышке ярости и отрицания.
– Нет!
Он вопросительно приподнимает брови, приглашая к продолжению беседы.
– Защищать её должны мы оба, – спокойное недоумение в глазах Сына Ночи, – Она наша ученица. И она слишком дорого нам обошлась, чтобы позволили себе (и ей) так легко потерять её силу. Нашу Силу.
– С этим не поспоришь, – на губах Кира тенью скользит неуловимая усмешка, – но ты напоила её своей кровью. Разве это не обещание защиты?
– Нет! Если сестра готова выпить кровь Чародейки, значит она согласна принять в себя её часть. Это, скорее, магическая односторонняя связь, позволяющий почувствовать, что угрожает отдавшей кровь. Правда, ещё этот жест безоговорочного доверия – отдать вместе с кровью часть своей силы, не зная, как её будут использовать.
– То есть, ты разрешила Нэссэре охранять тебя? – скептически хмыкает Кир.
– Ну да, – невозмутимо киваю. – Но я прекрасно отдаю себе отчёт в том, кто кого на самом деле будет защищать.
Кир наконец узнал, что хотел, и теперь деловито подбрасывает в медленно затухающий костёр последние ветви. У меня на душе становится на удивление спокойно и холодно. Словно те помои, которые там плескались, наконец подмёрзли и не вызывают больше такого отвращения. Ни о каком облегчении речи и не идёт.
– Ты себя ненавидишь? – вздрагиваю, такого вопроса я не ожидала. И не знаю, что на него ответить
– Нет. Ненавидеть можно только достойного. А себя я презираю.
О, Беловолосая, как я ненавижу, когда он так молчит!
– Видишь ли, Кир, в истории Ордена связь Верности случалась уже не раз и не два. И не всегда всё было гладко и хорошо. Иногда случалось (в основном во времена войны с Детьми Ночи), что одна из Верных умирала. И тогда Орден хоронил обеих сестёр, – с горькой усмешкой говорю я, смотря ему в глаза.
– Им было так противно или тяжело жить после этого? Или этого требовал устав Ордена?
– Да нет же, нет! Я же тебе говорила – никто не смеет упрекать сестру, потерявшую Верную! Просто они продолжали защищать друг друга и на Той Стороне! Они желали остаться неразлучными, понимаешь?!
– Когда Чародейка Крови что-то хочет, это непременно необходимо исполнить для всеобщего блага, – усмехается Сын Ночи. Понимаю, что не стоило упоминать про древнюю вражду кланов, ох не стоило…
– Почему бы тебе не сделать связь двусторонней? – неожиданно и нелогично спрашивает Сын Ночи. Смотрю на него, долго и пристально, не верю, что он так ничего и не понял. Это просто не возможно.
– Ты издеваешься? – холодно осведомляюсь у задумавшегося некроманта. В моём голосе звенит льдистая сталь. Кир удивлённо смотрит мне в глаза и едва заметно качает головой. В его глазах – невысказанный вопрос. – Я не собираюсь больше никогда приносить кому-либо клятву Верности, – холодно отчеканиваю я. И добавила, гораздо тише, смотря в небо: – Если снова не уберегу… больше не хочу так… Если это повторится, я просто сойду с ума.
Эти спутанные и не понятые слова прозвучали с глубокой и непонятной тоской и болью. Я со вздохом опускаю голову. Скорей бы рассвет. Разрушить эту пропитанную старой кровью тишину, стереть чувство тошноты от самой себя… И запомнить навеки.
Странно, мы никогда не были настолько беспечными, чтобы забывать о своей безопасности. Особенно здесь, в диких степях. Но за этим разговором мы как-то совсем забыли, что охранная звезда нарушена. А когда вспомнили, было уже поздно.
Они всегда появляются внезапно, выныривают из густого предрассветно-чёрного тумана. Ломкие тени, обманчиво слабые, беспощадные, бесчувственные. Голодные. Стражи Nar'Seneell[16], Вестницы Тьмы, богини, чья обитель была уничтожена фанатиками Всеединого самой первой. Но кто мог объяснить им, что со стражами лучше не связываться? Страшные твари, обезумевшие и неуправляемые, разбрелись небольшими стаями по стране, убивая для своей мёртвой госпожи.
Я с мрачной холодностью смотрю, как они медленно приближаются. Совсем озверели, ночные тени, с ними даже Сыны Ночи не рискуют связываться… Кир подбадривающе мне улыбается, а в его глазах размеренно плещется Ночь.
Было бы обидно погибнуть именно сейчас – когда у нас наконец появилась надежда на будущее. Быстро и предельно аккуратно вычерчиваю на запястье сложный иероглиф, вкладывая в него свою мольбу и отчаяние. Но разве может предавшая свою кровь надеяться на полный отклик?
Даже вблизи стражи продолжают казаться размытыми неоформленными тенями на тьме. Мы знаем, что их победить невозможно. Надеяться, надеяться, что сможем продержаться до первых лучей рассвета. И сможем защитить Нэссэру.
