Я досадливо морщусь, понимая, о каких «странных существах» толкует Сын Ночи.
– Наш Орден смог создать свой аналог стражей Nar'Seneell. Эти, как ты выразился, существа – призванные с Той Стороны сути умерших, кровно связанных с Чародейкой людей. Если эту суть поместить в кровь (неважно в чью), заклятую сестрой, то получаются такие создания из крови, которым нельзя нанести вред. Они будут защищать свою хозяйку до последнего луча солнца.
– До заката? – лёгкая ироничность с налётом разочарования. Он, что совсем дурак, надеяться на такое?..
– До последнего луча солнца, – жёстко отрицаю я. Он уважительно хмыкает, оценивая перспективу.
– Жаль, что у тебя нет никого связанного с тобой кровью.
– Есть.
– Если я не ошибаюсь, – он с огромной скоростью прокручивает в голове различные имена, я чувствую неуверенно-суетливое мельтешение его эмоций, – они все давно мертвы.
– Это колдовство не имеет срока годности, – хмыкаю я. Он и его мысли на мгновение замирают, по-новому оценивая открывающиеся возможности.
– Так ты…
– Нет, – коротко и жёстко.
– Так боишься их увидеть? – насмешливо спрашивает Кир. Он думает меня так обидеть или задеть?
Резко оборачиваюсь, чтобы видеть его глаза. Он пытается отшатнуться, но я всё-таки немножечко быстрее… Обвив его одной рукой за шею, а другой осторожно сжав в кулаке прядь его волос, я доверительно ему говорю:
– Кир, не притворяйся идиотом… Ты и так на него слишком похож. Кровавых стражей можно создать только из крови. А где мы её возьмём?
– А разве в твоих и моих венах течёт вода или вино?
Отпускаю его, довольно расхохотавшись. Нэссэра что-то шепчет в глубоком наведённом сне, и я инстинктивно понижаю голос.
– Мой милый идиот… Мне, конечно, не впервой терять около половины своей крови, да и тебе её пустить не помешает, – хищно облизываюсь, вызывая его ироничное хмыканье. – Из такого количества крови я не смогу создать и одного нормального стража – он растечётся через несколько дней. Нужна мёртвая кровь нескольких десятков человек. Чем больше её будет пролито, тем сильнее получатся стражи.
– Вот как, – удивлённо щурится Кир. – Впрочем, нам всё равно нужны деньги и придётся снова грабить торговые караваны.
Мр-рда. Мне никак не удаётся вписаться в траекторию полёта мыслей этого странного человека.
– Ты лучше подумай, как ты будешь защищать девчонку, – насмешливо советую ему я.
Любуюсь его озорной, по-мальчишески задорной улыбкой.
– Она уже под защитой Госпожи, Дикая. Ночь всегда защищает своих вассалов.
– Что ж она не уберегла вас от этих фанатиков? – мне нестерпимо хочется согнать с его довольного лица эту тёплую улыбку. И мне это удаётся.
Его лицо застывает в маске яростно-спокойного, расчётливого гнева, в глазах на миг отражается беспощадно-тёмная вечность. Понимаю, что доигралась, что теперь он ударит, ударит всерьёз, не сдерживая силы. Это ж надо было додуматься, смеяться над силой клана! Простила бы я такое? Никогда!
Страха нет, только любопытство. Как это будет? Что я почувствую? И сколько времени он ещё проживёт, прежде чем я инстинктивно вгоню ему кинжал в шею?
Не изменяя выражения лица, Кир оттесняет меня в сторону от девочки, проводит над ней ладонями, словно гончар, сглаживающий неровности на мягкой чаше. Ничего не меняется или, что гораздо вероятнее, я не чувствую изменений. Неодобрительно качаю головой, я почти разочарована. Отворачиваюсь, иду дальше от них, чтобы не отвлекаться на стук их сердец. Останавливаюсь среди гулко-пустой темноты, привычно окружаю себя тишиной и лёгкой, почти незаметной алой паутиной, призванной защитить меня от незваных-нежданных неприятностей.
Осторожно касаюсь ниточек своей души, словно перебираю струны гитары. Сосредотачиваюсь на звучании каждой из них, каждой клеточкой тела чувствуя разлад. Слишком много оказалось потеряно. Ни чуть не меньше – приобретено. И новые звуки входят в диссонанс со старыми. Мелодии моей жизни невозвратимо изменились. Но есть и такие, что смогли остаться неизменными.
Звук просыпается далёким раскатом грома, треском молнии, свистом ветра. Бой барабанов, хрустальный звон бубна и почти незаметное вплетение свирели. Заглушающий всё на свете стук собственного сердца, кровь в висках, глубокое прерывистое дыхание.
Сорваться с места одним слитно-мягким движеньем, почувствовать мягкий и ласковый удар ветра в лицо, раскинуть руки как крылья и по-детски нелепо ими взмахнуть… Устремляясь в небо тёмным силуэтом.
Даже Бег С Ветром не заменит восторга простого полёта. Своего полёта! Длинные и плоские крылья хорошо держат меня на одном месте, позволяя несколько мгновений с превосходством наблюдать за Киром. Несчастный! Даже власть над Тьмой не может быть так сладка, как простой полёт!
О Ветер, как же мне не хватает моря внизу! Парить над бесконечно синей гладью или среди бушующего шторма, пронзая тугие петли ветра, споря с ним за право полёта!..
Над землёй летать, конечно, тяжелее, нет той лёгкой энергии, что поднимаясь от воды возносит в поднебесье, но я привыкла. К тому же, моря я ни разу видела, но подсознательно приходит сладкая уверенность, что оно прекрасно…
В охотничьем азарте скольжу среди потоков воздуха, позволяя ветру некоторое время нести меня в неизвестность. Я – не ночная птица, чтобы видеть свою жертву в темноте. Но я не только птица. Чужая кровь притягивает меня, за спиной, где-то внизу, ровно горят душно-багряный и серебристо-алый костры рядом с костром реальным. Но они не моя цель. Я несусь дальше.
Длинные крылья легко ловят потоки воздуха, то поднимая меня ввысь, то толкая к земле. Чутко вслушиваюсь в свои ощущения. Скупость птичьих мыслей, подчинённых инстинктам, немного удручает, но я тщательно сохраняю контроль над своим разумом.
Вдалеке мелькает… что? Жертва? Дичь? Нет, скорее намёк на её присутствие. Устремляюсь туда. Найти! Догнать! Молчаливой тенью парить над ними, с хищной неторопливостью следить за их передвижениями.
Разворачиваюсь и лечу назад, пока меня не заметили. Буревестник в сердце континента? Странно. По меньшей мере.
Та-ак. Я же не могла заблудиться! Колкий страх заставляет птичий разум метаться в панике, кружить над одним местом, словно в надежде именно здесь обнаружить коварно притаившегося Сына Ночи. Усилием воли заставляю себе лететь дальше, ближе к земле, зигзагами прочёсывая местность. Страх неохотно отступает на задний план, хмурой тенью маяча за спиной.
Да, это не море, где ориентироваться почему-то легче. Птице, конечно же. Я так и не смогла понять, как в открытом пространстве, где нет никаких ориентиров можно так легко чувствовать верное направление.
