Ознакомительная версия.
Нет, ты погоди креститься, ты до конца дослушай! Недолго уже осталось….
«Ини!» – позвала Ольда. «Иди сюда, Ини!» Женщина на кровати повернулась к нам, ничуть не удивившись. Забыла сказать, что мы, я и Ольда, по-моему, предстали ей в ее зеркале.
«Иди ко мне!» – продолжала звать Ольда. Ини встала с кровати и нерешительно пошла к зеркалу…. то есть это ей казалось, что к зеркалу, я же видела, что она идет прямо на меня, но не могла ни отступить, ни вскрикнуть, скованная чарами.
«Иди, Ини, не бойся!»
И она ступила лицом к лицу со мной и сделала еще шаг…. и словно белесый туман заволок все вокруг меня, а когда он рассеялся – передо мной стояла точная моя копия, в моем дорожном костюме, с моими бледно-зелеными глазами и лавиной темных волос. Да нет, не копия – я опустила взгляд и с ужасом увидела тонкие пальцы, пожожие на восковые свечи, едва видные из-под слишком длинных рукавов бесформенной одежды…. она просто заставила нас поменяться обликом и с довольной усмешкой закрыла разрыв.
«Вот, прекрасная и могущественная госпожа Ланнад – теперь твоя красота и немалая часть твоей магии будут принадлежать другой, более достойной – она, в отличие от тебя, почтительна со мной! А ты можешь идти к своим кристаллам – это ведь самое дорогое, что есть у тебя, не правда ли?»
Об остальном страшно даже вспомнить. Ее слуги сбросили меня с лестницы, и я побрела сквозь миры назад в Лесной Венец – а что мне еще оставалось? Только теперь, лишившись почти всего, я осознала, сколь многим владела на самом деле.
Мне было просто незачем жить, ничто уже не волновало меня по-настоящему, кроме сокровищ, таящихся в Лесном Венце. Я словно обезумела и, как во сне, все брела и брела – а после того, как я лишилась значительной доли способностей, дорога между мирами стала для меня совсем не так проста, как раньше.
Мне показалось, что я плутала в Сутях не дольше полугода – но когда я оказалась в мире, где стоял Лесной Венец, выяснилось, что там прошло лишь немногим менее двухсот лет. Это свойство пути сквозь миры – еще одна вещь, которую пришлось бы слишком долго объяснять тебе….
Конечно, очутившись в замке – опустевшем и разграбленном – я первым делом кинулась к своим бесценным кристаллам. И вот тогда….
* * *
Когда она умолкла, факел почти догорел, и Растар мысленно похвалил себя за то, что взял запасной. Кажется, он сошел бы с ума, доведись ему слушать этот усталый, чуть хрипловатый голос в полной темноте.
– И все-таки как же так получилось, что душа из кристалла завладела твоей плотью? – спросил он, глядя на ее застывший профиль.
– Ах, если б я знала это сама! – уронила Лань с легким демонстративным раздражением. – Слезы я на эти камешки и раньше проливала, так что вряд ли дело в них…. Да и вообще какое это имеет значение? Вы же изгнали его из меня. И зря, наверное, изгнали – кому я такая нужна? Себе – и то не очень.
Лайя, точнее, лаиллис, высшая эльфа…. В дрожащем свете факела ее тонкое лицо выглядело особенно изможденным и в изможденности своей – неожиданно и невероятно прекрасным. И этот устало-равнодушный голос…. Даже потерявшая все, что только мыслимо, брошенная в темную келью на грязную солому, в чужой нелепой одежде, была она настолько выше обычных людей с их мелкими вседневными заботами, что казалась почти величественной.
– Страсти играют твоей душой, – наконец выговорил Растар.
– Вряд ли ты и в самом деле любила его. Я всегда считал, что истинная любовь возвышает, а не убивает. И зрению души является золотом, зеленью и лазурью – твои же чувства окрашены в черный и алый.
– Может быть, – спокойно согласилась Лань. – Мы, лаилле, наверное, просто не умеем по-другому. Черный и алый, говоришь?
– она не то вздохнула, не то усмехнулась. – Аки бездны адские….
– Или как его обычная одежда, – неожиданно даже для себя вырвалось у Растара.
Она приподнялась, опираясь на локоть.
– Слушай, монах, а расскажи мне о нем! Он же у вас в городе четыре месяца провел – вполне достаточно, чтобы получить впечатление….
Растар задумался.
– Что ты хочешь услышать, Лань? Где бы он ни появлялся, он тут же притягивал к себе все взоры, еще до того, как брал в руки гитару. Было в нем что-то…. даже и назвать не могу.
Словно свет над бездной. По-моему, все женщины в городе были в него влюблены – от дочери бургомистра до последней судомойки.
Отцу Эллери было угодно видеть в этом дьявольский соблазн – что ж…. это не мои проблемы. Его называли красивым, но даже если это и так, то красота эта словно светилась изнутри – из взгляда, из улыбки…. Порой он и мне самому казался ведомым какими-то силами – но так не хотелось верить, что это силы мрака! А песни его…. да что тут говорить, ты же Владычица Песен, ты про них все лучше всех знаешь….
Странное выражение разлилось по лицу Лани – какой-то тихий мечтательный экстаз.
– А ведь все вы видели его моими глазами, – раздельно, почти счастливо прошептала она. – И это я целовала его губами всех тех женщин, что были без ума от него!
Глаза ее заблестели, голос обрел серебристые нотки:
– Может, я и идеализировала его в чем-то, может, наоборот – знала лучше, чем он сам себя…. Но как же хотелось, чтобы весь мир увидел его таким, каким он виделся мне! Стыдно признаться – иногда просто сидела, смотрела в свое несчастное зеркало и одежду ему придумывала. Такую, чтоб подчеркнула в нем все то, что видно было лишь мне одной…. – она снова рухнула на солому и зарылась лицом в куртку.
– Знаешь, кажется, я понял, – медленно проговорил Растар.
– Это же главный твой дар – передавать людям собственные переживания. Ты делала это, и когда пела сама, и когда несла людям чужие песни – видела небо, которого не видели другие, и делала так, чтобы и они увидели…. И когда его душа завладела твоим телом, этот дар достался ему в наследство – но не только дар. Уж не знаю, каким он был на самом деле, но ты призвала его в мир таким, как видела сама, и сделала таким, каким хотела, чтобы он был. Пересоздала заново по своему образу и подобию.
Не знаю, чем стало для него это – болью или благом, но ты все-таки подарила миру то, что желала. И получила свое право и свою причастность.
– А вы, значит, уничтожили мое лучшее творение, – горько рассмеялась Лань. – В назидание потомкам, чтоб никто не смел равняться могуществом с вашим богом. Мракобесы вы, монахи, и нет вам другого названия. Кстати, можешь передать своему Эллери, что такая магическая мощь и среди лаилле не на каждом углу встречается. Он же это не столько своим каноном доморощенным проделал, сколько личной энергией….
Неожиданно она запустила руку под куртку и стала рыться в соломе. Когда же выдернула ее назад, в руке ее был большой кристалл – густо-коричневый, отблескивающий то золотом, то кровью. А одну из граней украшала маленькая щербинка.
Ознакомительная версия.
