Ознакомительная версия.
– И что же у вас случилось? – Вопрос Адалены явно был лишним – отцу Гилеспию и без него не терпелось поделиться потрясающей новостью с еще одним слушателем.
– Столичный отец-инквизитор с утра экзорцизм затеял, да какой-то странный: взялся некого доброго дьявола изгонять, и не из кого-нибудь, а из менестреля Хено…. (Услышав олайское имя Гинтабара, Лиула так вся и напряглась.) Ну вот, лежит себе менестрель головой к алтарю, а столичный инквизитор вокруг него кадильницей машет да приговаривает «vade retro». А как договорил, – отец Гилеспий торопливо перекрестился, – тут поднялся красный туман, да менестреля совсем и скрыл. А рассеялся, видим – лежит в кругу совсем другой человек. То есть мы подумали, что человек, а инквизитор тот побледнел и крестом замахнулся: сгинь, мол, нелюдь! Баба это оказалась, да к тому же еще и киари! И вроде бы обличье этого менестреля на нее каким-то чародейством неслыханным наложили. Мы, конечно, перепугались, да и кто, скажите, от такого не перепугался бы? В общем, сидит эта киарья в подземной келье, а инквизиторы, наш с приезжим, головы ломают: как ее допрашивать, если она ничего не боится и боли не чувствует? А нас всех отец приор отпустил, говорит – не для слабых сие зрелище, так что молитесь усердно об избавлении от соблазна…. Да только молиться из наших едва ли треть будет, а остальные все больше по кабакам….
– Да…. – только и смогла выговорить Адалена по окончании монолога отца Гилеспия. – Слава Пречистой Деве, что я Дину на ключ в комнате закрыла. И не дай Бог вы, преподобный отче, хоть когда-нибудь ей это расскажете…. – в этот момент она ощутила, что ее дергают за рукав.
– Адалена, – сквозь зубы проговорила бледная как мел Лиула, – ступайте домой, а я побегу в квентинский приют. И, в самом деле, ничего пока Дине не говорите. Не знаю уж, сколько правды в словах этого монаха, но, кажется, в самом деле случилось что-то страшное….
….Во всяком случае, в одном отец Гилеспий не погрешил против истины: квентинский приют казался вымершим. Только у ворот торчал обычный сторож в серо-красном. Лиула даже не пришлось особенно ломиться в ворота, требуя главного инквизитора Олайи – ее быстро и без особых формальностей провели в кабинет Растара.
Однако самого Растара в кабинете не оказалось. Брат Теверин же, которого Лиула месяц назад избавила от камня в почке, лишь подтвердил все услышанное от отца Гилеспия с новыми подробностями. И прибавил, что сейчас Растар как раз допрашивает помянутую киарью, так что если Лиула столь нуждается в нем, то пусть сидит и ждет.
Ничего другого не оставалось. Но Лиула не могла сидеть спокойно на одном месте, выскочила в коридор, нервно прошлась по нему туда и назад…. и вдруг застыла: приглушенный толщей камня, до нее ясно долетел голос Гинтабара! И не просто голос, но хорошо знакомая ей песня!
– Брат Теверин! – воскликнула она, снова врываясь в кабинет. – Зачем вы сказали мне неправду?!
– Какую неправду? – растерянно переспросил секретарь.
Вместо ответа Лиула выдернула его в коридор – и тогда брат Теверин тоже услышал:
Свист ветра, кони на дыбы,
Связали руки – и на дыбу!
Зов скрипки или зов трубы -
И невозможно сделать выбор….
– Это его голос! – Лиула выглядела так, что, казалось, способна в одиночку взять любую крепость. Во всяком случае, попыталась бы это сделать – и секретарь тоже это понял.
– Я должна быть с ним! Можете пытать, можете на костер отправить – но только вместе с ним! Где эти ваши грешные кельи?
– Вниз по левой лестнице, – машинально указал брат Теверин. В следующую секунду Лиула, будучи женщиной крупной и сильной, буквально отшвырнула его с дороги, ринувшись в указанном направлении.
* * *
Голос менестреля умолк, как обрезанный ножом. Ало-золотое сияние уже выстроило защитный кокон над вмятым в солому телом, и Растар знал, что увидит, когда оно начнет гаснуть.
И тут за его спиной заскрипела дверь.
– О мать моя, что это?!!
На пороге кельи, вцепившись в дверной косяк, застыла знахарка Льюланна. Зрачки ее расширились так, что не видать было радужки.
– Скажите мне, что это?! Что тут происходит?!
– Смотри сама, – выдавил из себя Растар.
На этот раз сияние разгоралось долго, а померкло почти сразу. Только что метались алые и золотые сполохи – и нет их, а на соломе, с рукой, прижатой к груди, лежал менестрель Хено.
Глаза его были закрыты, но лицо странно напряжено, не позволяя поверить, что он всего лишь спит. И….
Возгласы изумления одновременно вырвались у Лиула и Растара. У Лиула – потому что она разглядела, во что одет Гинтабар. Снова золотое с коричневым, но на этот раз по изысканнейшей кастельской моде. Искусно расшитый камзол, узкие штаны-чулки, золотая пряжка на берете, почти скатившемся с головы…. И плащ, примятый телом, но все же видно, что не зеленый и не черный, а роскошный темно-лиловый, атласный, с тонкой алой каймой.
Растар же совсем не обратил на это внимания, ибо впервые за всю жизнь его зрение души включилось само собой. Теперь у менестреля была одна аура – но столь ослепительно яркая, что, по прикидкам Растара, была немыслима даже у святого – разве что у огненного ангела, кого-нибудь вроде архистратига Михаила!
Казалось, ало-золотой отсвет – а цвет ауры был именно таков – навек задержался вокруг головы Хено, обличая его непохожесть на остальных людей….
….Знание нахлынуло, как река, и на миг он даже растерялся – но лишь на какой-то миг. А потом все срослось, улеглось и выстроилось в ослепительно ясную картину. Он знал, кто такая Ланнад, знал, что она сделала с ним, знал, что оба раза это было практически невозможно, ибо требовало сочетания трех условий: выщербленного кристалла, капли крови, попавшей на щербинку, и экстатического состояния оживившей кристалл…. Знал – и в конечном счете даже чувствовал за это благодарность, ибо она сделала его большим, чем он был, оставив ему в наследство все, что могла сама. Но при этом он все-таки сумел остаться самим собой, и в этом была только его заслуга – заслуга тех двенадцати лет, что пролегли между Сарнаком и Олайей.
А сквозь блистательную картину солнечным лучом прорезалось главное знание: ИМЯ. Его Истинное Имя, которое он сознавал сейчас так же ясно, как если бы снова стоял в Кругу Света. И имя это было хаанарским, и вместе с именем вернулись способности, да что там вернулись – тысячекратно усилились. Для него больше не существовало непрямых дорог, достаточно было сделать шаг – и миры послушно распахнулись бы перед ним.
Он открыл глаза и ничуть не удивился, увидев перед собой Лиула и Растара с одинаково искаженными лицами. Естественно – зрелище не для слабых нервов.
Ознакомительная версия.
