— Слушай, у него же тело совсем высохло, — пискляво возразил Ирп.
— Тем лучше. Легче будет тащить.
Ворча себе под нос, Ирп забрался наверх и стал выдергивать железные прутья. Руд, улыбаясь, следил за «черной работой». Неожиданно он вздрогнул.
— Пошевеливайся, Ирп! Я что-то учуял. Не знаю, что именно, но мне очень не нравятся мои ощущения.
Икарий медленно открыл глаза и не сразу узнал широкое грубое лицо, склонившееся над ним.
— Маппо? Это ты, друг мой?
— Я, Икарий. Как ты себя чувствуешь?
Полуджагат слегка шевельнулся и поморщился.
— Похоже, я… ранен.
— Да, а мне даже нечем тебе помочь. Два своих последних снадобья я отдал.
Икарий с трудом улыбнулся.
— Значит, кому-то очень требовалась твоя помощь. Возможно, чья-то рана была куда опаснее моей.
— А что ты скажешь, если эти снадобья пошли для спасения жизни двоих собак?
Улыбка Икария не погасла.
— Должно быть, эти собаки стоили того. Я с удовольствием послушаю твой рассказ. Помоги-ка мне встать.
— Ты уверен, что удержишься на ногах?
— Вполне.
Маппо помог ему встать. Икария шатало, но затем он обрел равновесие. Оглядевшись по сторонам, он спросил:
— Где это мы?
— Сначала ответь: что ты помнишь?
— Ничего… Нет, постой… Мы, кажется, встретили апторианского демона и решили идти за ним. Это я помню. А что было потом? Мы до сих пор внутри Пути?
— Нет, Икарий. Мы уже не внутри Пути, а на юге, неподалеку от Арена. Могу тебе сказать, что мы зря пошли за демоном. Путь оказался ненадежным. Нас с тобой выбросило сюда. Падая, ты ударился головой о камень и потерял сознание.
— Вот оно что. И давно это было?
— Всего день назад.
— К западу от этих мест находится Джаг-одхан, — сказал трелль.
— Нам повезло, Маппо. Идем туда. Чувствую, что на этот раз я близок к разгадке. Очень близок.
Трелль кивнул.
— Никак уже рассвело? Смотрю, ты успел свернуть наш лагерь.
— Да. Только давай сегодня пройдем немного. Тебе нужно окрепнуть.
— Согласен. Мудрое предложение.
Но прошел еще час, прежде чем они смогли тронуться в путь. Икарию понадобилось время, чтобы смазать лук и наточить меч. Маппо уселся на валун и стал терпеливо ждать, пока друг закончит все приготовления.
Потом они встали и пошли туда, где лежали просторы Джаг-одхана.
— Что бы я делал без тебя, друг мой? — сказал Икарий.
— Изводил бы себя, пытаясь вспомнить, — с грустной улыбкой ответил Маппо.
Впереди лежал Джаг-одхан с его просторами, не затронутыми вихрем Дриджны.
Клобука призраки явились толпой нестройной, и шепот смерти слышен в шорохе их крыл.
Мрачна их песнь и тем красива; она — как прах, что землю удобряет.
Виканская погребальная песнь. Рыбак
Молодая вдова вышла из шатра знахарки, сжимая в руке глиняный кувшинчик. Ее босые ноги тяжело ступали по желтоватой траве, а большие пальцы то и дело застревали между жестких стеблей. Небо над головой казалось ей безжизненным.
Пройдя несколько десятков шагов, вдова остановилась и опустилась на колени. Вокруг лежала безбрежная Виканская равнина. Женщина потрогала свой большой живот. От кувшинчика, который она держала в другой руке, исходило приятное тепло.
Пока знахарка вела свои дознания, вдова еще надеялась. Но сегодня та объявила, что многократно все проверила и перепроверила. Ребенок, которого носила вдова, был… пустым. Просто тело, лишенное души. Она и сейчас видела перед собой бледное, вспотевшее лицо знахарки и слышала негромкие, похожие на шелест ветра слова: «Даже у колдуна должна быть душа. Дети, которых колдуны забирают себе, ничем не отличаются от остальных детей. Понимаешь? А то, что растет внутри тебя… лишено души. Твое дитя было проклято, но причины проклятия ведомы только духам… Этого ребенка нужно предать земле».
Вдова откупорила кувшинчик. Знахарка предупреждала ее: поначалу будет больно, затем тело онемеет. Она не знала, видели ли ее соплеменники. Но даже если и видели, никто не позволил бы себе любопытного взгляда. Все понимали, насколько это тяжко — оборвать жизнь еще не родившегося ребенка.
С севера приближалась грозовая туча. Вдова и не заметила, как она появилась. Туча разрасталась, становясь все темнее.
Вдова поднесла кувшинчик к губам.
Неожиданно чья-то рука сжала ей плечо. Другая рука схватила ее за запястье. Вскрикнув, вдова обернулась и увидела знахарку. Старуха задыхалась после бега; ее широко раскрытые глаза безотрывно глядели на тучу. Кувшинчик упал в траву. Из поселения к ним бежали соплеменники.
Ничего не понимая, вдова смотрела на морщинистое лицо знахарки, видя на нем страх и… надежду.
— Что случилось? Почему ты мне помешала?
Знахарка не отвечала, а продолжала следить за темным облаком. Оно уже накрыло собой близлежащие холмы. Приглядевшись, вдова поняла, что это вовсе не грозовая туча. Это было нечто живое, состоящее из множества живых точек. Некая сила удерживала их вместе, не давая разлететься в разные стороны.
Вдове стало страшно. К ее ужасу примешивалась телесная боль: знахарка будто щипцами сжимала ей запястье, грозя сломать кости.
«Да это же мухи! Огромный рой мух».
Рой надвигался.
Потом знахарка пронзительно закричала. Отпустив руку вдовы, она упала на траву.
Сердце молодой женщины заколотилось.
«Это не мухи. Вороны! Стая ворон. Они летят сюда. Ко мне».
Словно почуяв их, ребенок в ее животе шевельнулся. Потом еще раз и еще.
ПУТЬ РУК
Икарий — полуджагат, вечный странник.
Маппо — трелль, неизменный спутник Икария.
Искарал Паст — верховный жрец Тени.
Рилландарас — Белый Шакал; дивер.
Месремб — странствующий.
Гриллен — дивер.
Могора — дивер.
МАЛАЗАНЦЫ
Фелисина — младшая дочь из Дома Паранов.
Геборий Легкокрылый — ссыльный историк и бывший жрец Фенира.
Бодэн — спутник Фелисины и Гебория по каторге и побегу.
Скрипач — сапер Девятого взвода («сжигатели мостов»).
Крокус — молодой парень, житель Даруджистана.
Апсалара — новобранка Девятого взвода («сжигатели мостов»).
Калам — капрал Девятого взвода («сжигатели мостов»).
Дюкр — имперский историограф. Кульп — боевой маг Седьмой армии.
