— Твои силы истощились, друг, — сказал Ошикай. — Отдохни. Я попробую пройти мимо медведя.
— Нет уж, я продержусь до конца, — проворчал Друсс. — Не беспокойся обо мне.
Он побрел дальше и скоро увидел мост, перекинутый через бездну. Друсс заглянул за край обрыва, и ему показалось, что пропасти нет конца. Голова у него закружилась, и он быстро отступил назад. Держа Снагу обеими руками, он двинулся дальше. Дальнего конца моста не было видно.
— Да в нем добрых несколько миль, — в отчаянии прошептал Друсс.
— Не будем заглядывать вперед, дружище, — ответил Ошикай.
Преодолевая цепенящую усталость, Друсс заковылял к мосту. Над бездной дул холодный ветер, пахнущий едким дымом, а Друсс все шел и шел, пересиливая себя на каждом шагу.
Ему показалось, что минуло много часов, прежде чем они добрались до середины моста. Теперь стал виден дальний конец — черная скала на свинцово-сером небе. Оттуда кто-то шел, и Друсс прищурился, силясь его разглядеть. Медведь шел медленно, на задних лапах, растопырив мощные передние. Шаошад описал его верно: две головы — одна медвежья, вторая змеиная. Не упомянул шаман только о злой стихии, исходившей от этого демона. Она охватила Друсса, как леденящая метель, перед которой человек бессилен.
Мост здесь был менее десяти футов в ширину, и казалось, что медведь заполняет его целиком.
— Да улыбнутся тебе Боги Камня и Воды, Друсс, — прошептал Ошикай.
Друсс ступил вперед. Медведь оглушительно взревел, и этот рев отбросил воина назад, как удар.
— Мы, Великий Медведь, пожиратель душ, говорим тебе, — произнесло чудовище: — Ты погибнешь в мучениях, смертный!
— Не дождешься, сукин сын! — ответил Друсс.
— Верни его назад! — вскричал Зибен. — Не видишь разве, что он умирает?
— Он гибнет не напрасно, — сказал шаман, и Зибен прочел злобу в его глазах.
— Ах ты, вероломный пес! — крикнул Зибен и бросился на него. Носта-хан вскинул правую руку, и огненные иглы вонзились в голову поэта. Зибен с криком отшатнулся, но все-таки нашарил нож у себя на бедре. Носта-хан произнес какое-то слово — рука Зибена замерла.
— Помоги Друссу! — взмолился поэт. — Он не заслужил такой участи.
— Дело не в том, чего он заслуживает, глупец. Он сам отправился в ад — я его не принуждал. И он еще не завершил того, за что взялся. Если он умрет, так тому и быть. А теперь помолчи!
Зибен охотно нарушил бы приказ, но язык его прилип к гортани. Боль немного отпустила, но двинуться он не мог.
Обе головы зверя произнесли хором:
— Иди сюда, Друсс, и познай смерть!
Друсс поднял топор и шагнул вперед. Великий Медведь с удивительным проворством упал на четвереньки и кинулся на него. Снага сверкнул и врезался между двумя головами, круша кости и сухожилия. Медведь налетел на воина и сбил его с ног. Друсс, упустив топор, проехал на спине через мост, ноги его повисли над бездной. Он перевернулся на живот, вцепился пальцами в черный камень и влез обратно на мост. Медведь снова встал на задние лапы, из его раны хлестала черная кровь. Друсс бросился на него. Когтистая лапа разодрала колет и обожгла болью тело. Друсс ухватился за рукоять Снаги, застрявшей в ране, и вырвал топор. Кровь, брызнувшая ему в лицо, жгла словно кислота. Змеиная голова разинула пасть и плюнула ядом Друссу на колет, который тут же загорелся. Друсс рубанул Снагой по змеиной шее. Голова покатилась на мост, из шеи повалил дым. Медведь снова взмахнул лапой, отшвырнув Друсса прочь. Тот упал, но тут же встал с топором в руке. Медведь двинулся вперед. Яд прожег колет насквозь, и Друсс с криком боли и ярости кинулся на смертельно раненного врага. Когти рассекли воздух, но Друсс успел проскочить и плечом ударил медведя в грудь. Зверь зашатался и рухнул с моста. Друсс подполз к краю, глядя, как тело, кружась, падает все ниже и ниже.
Воин перевернулся на спину. Усталость давила его, и он жаждал забыться блаженным сном.
— Не закрывай глаза, — произнес голос Шаошада, и Друсс увидел шамана на коленях около себя. Шаошад коснулся ран Друсса, боль прошла. — Заснуть здесь — значит умереть.
Ошикай пронесся через мост и достиг противоположного края как раз в тот миг, когда медведь рухнул в бездну. Перед ним высился черный холм, и Ошикай полез вверх, мысленно призывая Шуль-сен. Вскоре он увидел на склоне черную каменную дверь и почувствовал, что дух Шуль-сен там, за ней. Он налег на камень, но дверь не поддалась. Он отступил назад, ударил по камню своим золотым топором. Полетели искры — дверь раскололась. Ошикай еще дважды ударил по ней Колмисаем, и дверь распалась на четыре части.
За ней был темный ход. Когда Ошикай ступил туда, на него из мрака бросился черный лев с огненными глазами. Колмисай врезался зверю в грудь, и тот с ужасающим воем рухнул слева от Ошикая. Воин рассек его толстую шею и отрубил голову. Подняв ее за гриву, Ошикай зашагал вперед. Огненные глаза потускнели, но еще светили, рассеивая тьму.
Услышав слева шорох, Ошикай швырнул голову зверя туда. Челюсти огромной змеи сомкнулись на ней — череп лопнул, и мозг выступил из длинной зубастой пасти. Чудовище потрясло головой и выплюнуло львиный череп. Ошикай обрушил Колмисая на широкую чешуйчатую голову, раздробив золотым лезвием кость. Чудище сползло наземь, испустило долгий стон и издохло.
Оставшись в темноте, Ошикай двинулся дальше. Одной рукой он придерживался за стену.
— Шуль-сен! — позвал он. — Ты слышишь меня?
— Я здесь, — ответил ее голос. — О господин мой, это ты!
Голос шел слева и сверху. Ошикай увидел в стене дверь, расколол ее топором и вошел. Внутри царил непроглядный мрак.
Тонкая рука коснулась его лица.
— Это правда ты? — прошептала Шуль-сен.
— Правда, — внезапно севшим голосом ответил он. Он привлек ее к себе левой рукой и прижал к груди, дрожа всем телом. — Любовь моя, сердце мое. — Их губы соприкоснулись, и слезы Шуль-сен смешались со слезами Ошикая. На миг он позабыл обо всем, хотя опасность еще не миновала.
В туннеле послышались осторожные шаги. Взяв Шуль-сен за руку, Ошикай пролез обратно в дверь. Звуки шли слева, он повернул направо. Вскоре ход стал подниматься в гору, и впереди забрезжил слабый свет.
Ошикай остановился и стал ждать.
Показался еще один лев с огненными глазами и с ревом бросился на них. Ошикай прыгнул ему навстречу и разрубил череп топором.
Свет шел из трещины в скале. Ошикай вскарабкался туда и рубанул Колмисаем по камню. Сверху обрушился целый обвал, трещина расширилась на два фута. Ошикай раскачал и вытолкнул застрявший в ней валун, вылез наружу и протянул руку Шуль-сен. Тут мшистая почва под ним заколебалась. Ошикая отбросило в сторону, и он едва удержал свой топор. То, что он принял за мох, отделялось от земли. Склон холма содрогнулся, и развернулись два огромных крыла, а вершина превратилась в голову гигантской летучей мыши. Ошикай едва успел уцепиться за крыло, как чудовище взмыло в воздух. Все выше и выше поднималось оно над мостом и бездной. Ошикай висел, зарывшись пальцами в мех. Чудовище повернуло к нему голову, разинуло пасть, и в ней показалось знакомое лицо.
