Хэледис вошла в храм.
Главная зала была пуста, но многие шторки в малые были задернуты. Люди обсуждали свои проблемы и просили разобраться в них.
Даже если боги игнорировали смертных, жрецы помогали им, чем могли.
Люди всегда помогают людям.
Хэледис улыбнулась и внесла пожертвование. Одну «луну» – серебряную монету без примесей дешевого сплава. На эту сумму она могла позволить себе новое платье или закупить продуктов на неделю.
– Спасибо, госпожа, – раздался приятный голос за ее спиной, – ваши деньги пойдут на благое дело. Идемте со мной, я выслушаю вас.
Она обернулась и застыла.
Длинные синие одежды и жреческая налобная повязка на Миране сидели так правильно, словно он никогда не был исследователем Крепости Врат. Бородка его отросла, но была аккуратно подстрижена, а распущенные светлые волосы падали на плечи.
– Привет, – смущенно поздоровалась она. – Хотела бы сказать, что удивлена, но это неправда. Ты очень к месту здесь.
Миран улыбнулся.
– Копаться в чужих душах оказалось интереснее, чем сидеть в пустой лаборатории. Пойдем, та зала свободна.
Напряжение, охватившее Хэледис, отступило. Миран ни тоном, ни взглядом не выдал осуждения, и она последовала за ним.
Малая зала вмещала в себя стол, два удобных кресла и маленькую жаровню. Все, чтобы прихожанин мог расслабиться и довериться жрецу.
– Чай будешь?
– Буду.
Чайник с водой был поставлен на жаровню, а Миран с Хэледис сели друг напротив друга.
– А почему ты сказал, что лаборатория пустует? – спросила она.
– Так ведь разведку закрыли, откуда брать новые образцы? Все, что было, мы уже использовали. Начальник велит проводить опыты над моллюсками, а сам уходит на целый день. Ребята уже даже не выдумывают ничего: все перепробовали, моллюски изучены от и до. Сидят, читают. Кто-то сбегает на подработки. Я плюнул и уволился. Не люблю зря проедать жалованье. А ты как?
Хэледис пожала плечами.
– Нормально. Сплетен не слышал? Меня еще не повесили.
Миран сокрушенно покачал головой.
– Жрицы Возлюбленной осудили поступок принца. Он не должен был публично срывать с тебя платье, даже если считал своей невестой. Хочешь, спрячем тебя здесь? Примем в послушницы, под чужим именем, и пусть попробует найти.
Хэледис прыснула.
– Ох, вот теперь мне его даже немного жалко. Слухи раздули из угля пожар.
– Он тебя не обижал?
– Я не пустила принца в свой дом и непочтительно отказалась выйти за него замуж. Он рассердился, побился об дверь и угрожал разрезать мое платье. Но угроз обесчестить меня не было. Вообще странно, если подумать. Как будто ему именно платье не понравилось.
– Прятаться не будешь?
– Нет, я уезжаю в Тамарию на полгода. Не успеет повесить до того – его проблемы.
Миран засыпал в чашки высушенные листья и залил кипятком.
– Тебе ведь нельзя уезжать, разве нет? Ты – Привратница.
– Я – сумасшедшая, – серьезно ответила Хэледис, – да и наказание там год тюрьмы, вроде бы?
– И дальнейший надзор.
– Переживу.
Она вдохнула чайный аромат и расслабилась. Ей было хорошо.
Миран потеребил бородку, разглядывая Хэледис со смесью любопытства и беспокойства.
– Мне кажется, ты ступила на опасную дорожку. Однажды такая беспечность выйдет тебе боком. Думаешь, родные и друзья не будут горевать, если ты попадешь в тюрьму?
– Ты все испортил.
– Я пытаюсь тебя образумить.
– Табита и Тароит все еще считают меня подлой лгуньей?
Миран помешал заварку и пригубил чай.
– Не суди строго, им нужно время, чтобы понять, насколько они ошибались. Мы все очень любили Джелона, и больно было думать, что ты его предала. Слухи и в самом деле грязная штука. Они звучали убедительно, хоть и мерзко.
– Вы же меня знали, – теперь Хэледис смотрела ему прямо в глаза, – по-твоему, я способна на такое?
– Нет, но так бы я сказал и о твоем побеге за Врата. Люди всегда удивляют своими поступками. Прости, что оскорбили тебя недоверием.
– Тебя прощаю, а им придется извиняться самим, – Хэледис сделала глоток чая. – Вкусно. Хочешь к нему сырного хлеба? Мы с Рилой испекли, а съесть не получается, его слишком много.
– Хочу. Ты и в самом деле изменилась.
– Вредина. Я бы хотела угостить Джелона им, но уже не выйдет. Однако я знаю, что он бы с тобой обязательно поделился.
С хлебом чай показался еще вкуснее. Миран с удовольствием смолотил весь здоровый кусок, который она взяла с собой, и откинулся на спинку кресла.
– Спасибо, я не успел пообедать. Может, все-таки пойдешь в жрицы? Ты любишь помогать людям.
– Это могут делать не только жрицы.
– А кем ты хочешь быть?
Хэледис вздохнула.
– Не знаю. Пока что просто лечу куда несет. Я не понимаю, что мне делать со своей жизнью, Миран. Точно знаю только, чего не хочу. Не хочу быть жрицей, выходить замуж или возвращаться в Крепость Врат. С желаниями у меня проблема.
– А хлеб ты печь тоже не хотела?
– Хотела.
– Тогда начни с малого, – посоветовал он, – делай то, что хочется, пусть и в мелочах. Путешествие в Тамарию неразумная идея, но оно может помочь определиться с желаемым. Зайди ко мне после возвращения, хорошо? Попробуем подобрать тебе дело по душе и уму, если не определишься сама.
Хэледис улыбнулась и встала, Миран тоже.
– Спасибо. Можно тебя обнять?
– Можно. Но я все еще много ем, и содержать меня накладно.
Хэледис рассмеялась и стиснула его в объятиях.
– Почему тебе вечно кажется, что я с тобой заигрываю? Я обнимаю всех близких людей.
Миран легонько погладил ее по плечам.
– Если бы я так думал, никогда бы с этим не шутил. Сохрани тебя Ловкач в дороге, а Чтец – всегда. Пусть у тебя все будет хорошо.
Глава 16. Бессердечный принц
После позорной сцены у дома Хэледис Шек Сэргару пришлось выслушать много неприятного от Рейнара, чье терпение наконец лопнуло. Они поссорились и теперь не разговаривали. Поначалу это не волновало Сэргара, но дни складывались в недели, потом в месяцы, и ему стало тоскливо в одиночестве. Кошмары отступили, люди больше не вызывали желания агрессивно от них защищаться, а в собственных покоях он начал натыкаться на стены. Не мог же он просидеть взаперти до конца дней своих? Нужно было что-то делать.
Он посетил храм Сердечной Возлюбленной, но приняли его там холодно. Несмотря на щедрое пожертвование, ни одна из жриц не изъявила желания восславить богиню вместе. Сэргару и не хотелось, но к такому пренебрежению он не привык. Как мужчина, он снова выглядел привлекательно, хотя исхудавшее лицо и потухшие глаза делали его старше. Что ж, не хотели и пусть, но у выхода его остановили и вернули деньги. Этого Сэргар уже вынести не мог и потребовал встречи с главной жрицей.
– Богиня гневается. Она не желает принимать ваши дары, – пояснила та, – пока ее гнев не прошел, вам бессмысленно приходить в храм, ваше высочество.
– С каких пор Возлюбленная верит сплетням? – резко спросил Сэргар. – Я и пальцем не трогал Хэледис Шек. Богиня не стала бы осуждать меня за то, чего я не совершал.
– Вы отвергли ее благословение: женщину, направленную за вами в иной мир. Избранница богини должна была стать вашей женой, но была оскорблена вами и публично унижена. Возлюбленная не терпит такого отношения к своим любимицам, ее покровительство легко получить, но так же легко потерять. Вы больше ей не желанны.
– Чушь! Это Хэледис Шек отвергла меня, а не я ее, она оскорбила меня! Не верю, что Возлюбленная этого не увидела.
– Дело ваше. Но пока богиня не смилуется, пожертвование принято не будет. Вам придется постараться, чтобы изменить сложившуюся ситуацию. Приходите, когда осознаете свои ошибки. Более мне нечего сказать, ваше высочество.
Рассерженный Сэргар вернулся во дворец. Слуги при нем старались слиться со стенами. Он вдруг заметил, что давно не видел служанок: все необходимое ему приносили мужчины. Среди лекарей тоже были только они: последней целительницей, что к нему прикасалась, была тетя Реланна.
