Кривой Корень слушал молча, Барвинок непонимающе переводила взгляд с одного на другого, наконец Кривой Корень ответил очень осторожно:
— Едрена вошь, кто ж спорит! Это село получше всех прочих в округе. А то и дальше.
— Заметно отличается, — подчеркнул Олег.
— Заметно, — согласился Кривой Корень.
— Очень заметно, — сказал Олег с некоторым нажимом. — Сами люди так бы не сумели. Я имею в виду, без подталкивания со стороны. Люди у нас такие…
Кривой Корень не сводил с него настороженного взгляда.
— И чё? Едрена вошь, это ты в меня тычешь пальцем? Это я, значитца, творю всякие перемены?
— Твой огород самый неухоженный, — произнес Олег мерным голосом. — Сад вообще запущен. Даже крыльцо прохудилось, любой другой хозяин давно бы заменил ветхие доски на новенькие. Или, скажем точнее, у него крыльцо… обновилось бы. Кроме того, все спят, как по команде, а только у тебя горит свет. Многое надо обдумать, верно? Дел все больше, хотя должно быть меньше, не так ли? Странно, да?.. Забот не меньше, а больше. Непонятно даже…
Кривой Корень застыл в нерешительности, Барвинок видела по его лицу, как он пытается выбрать верную линию поведения, явно нелепые слова волхва что-то зацепили, хотя и непонятно, почему и что, наконец произнес с великой осторожностью не желающего прогадать в торге крестьянина:
— Дел в самом деле многовато…
— И все прибавляются? — спросил Олег понимающе.
— Прибавляются, — согласился Кривой Корень. — Едрена вошь, прибавляются!
Они смотрели друг на друга через стол в непонятном для нее поединке, наконец Олег сказал с сочувствием:
— Может, бросишь эту затею?
Кривой Корень ответил тут же быстрым нервным голосом:
— Ни за что!
— Почему?
— Они счастливы, — заявил Кривой Корень. — Знаешь, что здесь было? Да самое худшее село в округе! Раз в десять лет — мор, через каждые пять — засуха. А саранча? Народ бедствовал, едрена вошь!
— И ты?
— И я, — подтвердил Кривой Корень. — Это же мое село, я здесь родился и жил. Но когда… когда вот так смог, а чё не?.. я не стал хапать все себе, хотя мог бы! Я взялся помогать людям. Я такой.
Олег кивнул.
— Понимаю. Очень благородно. Сперва занялся огородами и садами, потом пошли дома, наконец и все это друг за другом… Может быть, надо было остановиться только на огородах?
Кривой Корень сказал быстро:
— Но я мог больше, едрена вошь! Почему должен останавливаться? Я мог им дать щастье!
Олег сказал с сочувствием:
— Дал много. Даже чересчур. Да только счастья все равно нет. Здесь даже улыбаются через силу. Смеха не слышал вовсе… только детский. Но за детей ты еще не брался?
Кривой Корень помотал головой.
— Руки не дошли. Но займусь ими тоже. Позже. Людей надо воспитывать с детства.
— Верное замечание, — заметил Олег. — Твои родители померли рано, как я понимаю?
Она видела, как Кривой Корень весь ощетинился, словно еж при виде хищного зверя.
— На что киваешь? Что меня не воспитали? Так мало кого воспитали. Все с детства в огороде, в поле, работа всегда найдется и для самых малых!
— Верно, — согласился Олег. — Словом, ты занялся сельчанами, а свой дом остался запущенным?
Кривой Корень сказал с достоинством мученика:
— Неважно. Главное, могу помочь другим. Меня родители всегда учили помогать другим.
— Учили тебя хорошо, — проговорил Олег задумчиво.
Она наконец поняла в страхе и благоговении, что богатство и зажиточность людей села — дело рук этого невзрачного человека в невзрачном доме, который даже сейчас, когда все дрыхнут, думает о том, как всех сделать счастливыми.
Олег проговорил в задумчивости:
— Хорошо, что ты наткнулся на небольшой запас магической воды. Сейчас хватает на заботу о селе, но хуже было бы… займись ты городом. Или страной…
Кривой Корень сказал нервно:
— Тьфу-тьфу!..
— Да, — согласился Олег, — тьфу-тьфу… Ладно, спасибо за беседу. Нам надо идти. Барвинок, не спи, тут все равно есть не дадут.
Кривой Корень подхватился:
— Как не дадут? Да что пожелаете!
— Нет-нет, — сказал Олег. — Нам уже пора. Извини, и… спасибо за откровенный разговор.
Хозяин проводил их до двери, Барвинок вышла за Олегом, она чувствовала на спине встревоженный и чуточку испуганный взгляд Кривого Корня.
Олег уже на улице обернулся, глаза загадочно мерцают в лунном свете.
— Никому не скажем, — пообещал он. — Прощай!
Кривой Корень стоял на крыльце долго, провожая их взглядом, потом Барвинок услышала звук захлопнувшейся двери и лязг задвигаемых запоров. Колдун, еще раз подумала она с горячим сочувствием, не стал тратить магию на свой дом, самоотверженно отдавая все односельчанам. Ну разве есть еще что-то благороднее?
Олег шагал быстро, снова под ногами полная тишина, хотя Барвинок будто идет по тонкому льду: все трещит и прогибается, будто прямо корова какая неуклюжая…
— И куда идем?
— По делу, — ответил он сумрачно.
— Как ты сразу все понял? — спросила она. — Наверное, потому что всегда злобный и недоверчивый? А я вот такая доверчивая, добрая, меня всякий обманет, и как хорошо, что ты даже не стараешься! А то меня обмануть так просто, так просто!
Он буркнул хмуро:
— Опыт.
— Часто приходилось драться? — спросила она понимающе.
Он ответил все так же мрачно:
— Чаще, чем хотелось бы. Но мне кажется… и, боюсь, не случайно, именно сейчас я на передней линии величайшей битвы… самой страшной и тяжелой, хотя и незримой… А все прочие кровавые сражения, когда истреблялись и все еще истребляются целые народы, исчезают страны и государства, пустяки в сравнении…
Она спросила зло:
— И что это за битва?
Он внимательно посмотрел на нее.
— Еще не поняла?
Крыши домиков еще серебрятся далеко за спиной, а впереди уже выросла темная полоса деревьев, только на верхушках лежит призрачное покрывало лунного света.
Барвинок поежилась и поняла по свежести, что за этими деревьями уже река, такие растопыренные великаны растут почти всегда по берегам. Олег сразу бездумно углубился в чащу, дальше над водой такой туман, что ее не видно вовсе. Она видела, как Олег вошел в это белое месиво по колени, нагнулся, некоторое время можно было рассмотреть только могучую спину, затем разогнулся и помахал ей рукой.
— Иди сюда!
— Я не полезу в воду, — заявила она твердо.
— Почему?
— Там жабы!
— Жабы в огородах, — ответил он, — а здесь только лягушки.
