До пирамиды и ее дряхлого обитателя отсюда было очень далеко.
Но, судя по тому, как потекла беседа, его знали и здесь. Предводитель нападавших, лохматый и бородатый, больше слушал, лишь изредка кивая, потом внимательно изучил протянутый ему кусок пергамента с какими-то закорючками, похожими на птичьи следы.
– Пропускают, – с облегчением сказал Хорст, глядя, как лохматый машет и что-то орет своим.
Нападавшие мигом исчезли, точно тараканы, застигнутые врасплох на кухонном столе.
– Что, договорились? – спросил Авти у вернувшегося к остальным старшего.
– Протыв волы богов нэ поыдэт дажэ дыкыы разбоынык, – ответил тот торжественно, – а тот, кто выполнаэт волу Долыны, становытса нэпрыкосновэнным, как жрэц!
Тропка, петляя по склонам, потихоньку поднималась, но Хорст не видел впереди перевала, через который им предстояло пройти. Горы высились зубчатой мрачной стеной.
– Куда они нас везут? – поинтересовался он у Авти. – Или мы полетим?
– Кто знает, – ответил тот, почесывая изуродованную фурункулами щеку. – Надо будет, так и полетим!
Вскоре после полудня, когда отряд достиг ровной площадки на краю ущелья, старший холиаст остановил фрона. Потом полез в седельную сумку и извлек из нее небольшую флягу.
– Пэытэ, – сказал он, протягивая ее Авти.
– Это что такое? – подозрительно спросил шут.
– Напыток забвэниа. Вы нэ должны запомныт таыного путы чэрэз горы!
– И тут секреты, – мрачно заметил Хорст. – Такое впечатление, что без них никто жить не может!
– А без этого точно нельзя обойтись? – спросил Авти. – Может, вы нам глаза завяжете? А то я не могу предугадать, как именно этот ваш отшибающий память напиток на меня подействует!
– Прыказ Долыны! – прохрипел старший из холиастов, и глаза его фанатично сверкнули.
Судя по всему, истинными правителями горцев были обитающие в заповедном месте жрецы.
– Ладно-ладно, – примирительно буркнул шут, слезая с коня, – не надо сердиться!
Хорст последовал примеру «учителя». Напиток забвения пах травами и еще чем-то сладким, вроде меда, а на вкус отдавал горечью.
– Нэ пэытэ много, – предупредил холиаст, – а то заснэтэ очэн надолго!
Хорст оторвал флягу от губ и протянул ее Авти. Перед глазами все закружилось, голоса холиастов стали очень далекими и тонкими. Он успел ощутить, что теряет равновесие, а потом провалился куда-то во тьму.
Открыв глаза, Хорст обнаружил, что высоко-высоко, в синем небе, неторопливо ползет сизое облако, а чуть ниже покачиваются верхушки сосен. Он лежал на чем-то ровном и твердом, а нос щекотал аромат хвои.
– Ох, – выразительный стон раздался совсем рядом, – ох…
Хорст повернул голову и обнаружил Авти. Тот сидел на одеяле и держался за голову.
– Что? Плохо? – Губы шевелились с трудом, поэтому голос прозвучал как-то дико, по-чужому.
– Как после пьянки, – шут повернул голову, явив «ученику» налитые кровью глаза на перекошенной физиономии, – ничего не помнишь, а башка трещит!
– А у меня вроде ничего не болит. – Хорст осторожно сел, на всякий случай пошевелил ногами. Тело было легким и послушным, как меч в руках опытного воина.
– Еще бы, ты лет на сорок меня моложе, – Авти с кряхтением потянулся к валявшемуся неподалеку мешку, – ну-ка, посмотрим, что эти горные воры оставили мне…
Судя по довольным восклицаниям, ничего не пропало. Хорст тоже осмотрел вещи – холиасты вернули бывшему пленнику все, включая меч.
– Где мы находимся, интересно? – спросил Хорст, привесив ножны к поясу.
– К западу от гор, – глубокомысленно заметил Авти.
Замечание было сколь верным, столь и бессмысленным. Горы высились за спиной, будто вал от исполинского плуга, а вперед, сколько хватало взгляда, простирался лес.
– А если точнее?
– Вариантов немного, – шут пожал плечами, – либо это империя, либо государство Таол.
– Таол?
– Да, земля беглых холиастов.
Хорст кивнул. Он слышал о том, как пятьсот лет назад несколько племен горцев покинули родные места и отвоевали земли на равнинах. За прошедшее время они переняли часть привычек соседей, смешались с людьми и теперь сильно отличались от сородичей.
Те презрительно именовали потомков беглецов полукровками.
– В любом случае, чтобы добраться до Вестарона, нужно идти на север. – Хорст вздохнул. Дабы вернуться в знакомые места, придется преодолеть не одну сотню ходов.
– Для начала хотелось бы найти людей, – возразил шут, – так что пойдем-ка лучше на запад!
Они неспешно брели, спускаясь все ниже. Лес становился гуще и гуще, среди зелени там и сям попадались валуны, похожие на громадные лысые головы. Клокотали стекающие с гор речушки и ручьи, на берегу одного из них без боязни посмотрел на людей красавец-олень.
– Видит, стервец, что луков у нас нет, – сказал Авти, – или просто не знает, что двуногие бывают опасны. Второе – хуже…
Стук топора показался Хорсту одним из приятнейших звуков, который он когда-либо слышал. Принесший его ветер на мгновение стих, и шут с «учеником» замерли, напрягая слух.
– Почудилось? Или нет? – напряженно вопросил Авти.
Но новый порыв доказал, что со слухом у путешественников все в порядке. Не так далеко кто-то остервенело лупил топором по дереву.
– Вперед! – сказал шут и чуть ли не вприпрыжку помчался вниз по склону.
Они выскочили на неширокую прогалину, на другой стороне которой седой и бородатый крестьянин очищал от ветвей только что сваленную сосну. В стороны летели щепки. Неподалеку виднелась большая телега и равнодушно щиплющие траву лошади.
На людей, выбравшихся из чащи, лесоруб уставился, выпучив глаза.
– Спокойно, мы не разбойники! – сказал Авти, оценив зажатый в мозолистой руке тяжелый и острый топор. – Просто заблудились в лесу!
– А, во имя Владыки-Порядка, – крестьянин шумно выдохнул, – вы это, осторожнее выскакивайте… Что надо-то, люди добрые?
Неподалеку затрещало и верхушка торчащей над кустами сосны стала медленно заваливаться набок. Пожилой лесоруб был не один.
– Мы заблудились. Куда мы забрели?
Дерево с грохотом рухнуло, из кустов донеслись приглушенные ругательства.
– Да, не шутовское это дело – по лесам шляться, – крестьянин почесал затылок, глаза его с сомнением пробежались по тощей фигуре Авти, остановились на мече Хорста, – и чего вас сюда занесло? Вам куда надо? Если в Хисти, то он тут неподалеку, а если еще куда, то и не знаю…
Говор лесоруба звучал как-то чудно, приходилось напрягать слух, чтобы разобрать отдельные слова. Семь веков назад пришедшие на Полуостров люди изъяснялись на едином наречии, но за прошедшее время оно растеклось на сотни ручейков-диалектов.
