— Утро?
— Я спала. И проснулась. Значит, утро.
Он наконец-то приблизился, чуть разгоняя туман, но все еще недостаточно, чтобы Эвиэль смогла разобрать его черты.
— Как вы себя чувствуете?
— Ай, девочка, ну куда же ты вскочила? А ну, пойдем-ка обратно, полежишь еще!
Чьи-то ладони крепко сжали плечи девушки и повлекли за собой. Эвиэль успела лишь еще раз обернуться, в последней попытке ясно увидеть то, третье лицо, подаренное ей милостью божьей, но безуспешно: туман беспамятства снова сомкнул свои крылья.
* * *
— Она блаженная, — равнодушно сказал инквизитор.
Что-то подобное Конрад и подозревал. Ни одна послушница, находящаяся в здравом рассудке, не станет тратить все свои силы сразу. Тем более на рану, которая не может привести к смерти. Следовало лишь слегка залечить порез, а уже потом, в аббатстве, заниматься целительством сколько душе угодно. Да и парень потерпел бы.
— Отче?
А вот и он, легок на помине! Уже твердо стоит на ногах и вроде в отличие от сквайра даже успел подремать.
— Да, сын мой?
— Окажите милость, примите мое покаяние.
Второго подарка судьбы в течение пяти минут Конрад и вовсе не ожидал. Инквизитор может отказать в любой просьбе, только не в исповеди, значит, неприятный разговор откладывается.
— Разумеется, сын мой.
Монах поднялся со скамьи, пряча явное неудовольствие в уголках губ, и последовал за чудесно исцеленным воином, оставляя сквайра наедине с возможностью придумать сотню новых отговорок.
* * *
Марк дождался, когда инквизитор плотно прикроет за собой дверь, опустился на колени, молитвенно сложил руки и склонил голову.
— В чем ты грешен, сын мой? — ласково спросил исповедник.
— В том, что храню многие тайны, отче.
— Желаешь поведать о них?
— Ни в коем случае.
Инквизитор удивленно приподнял брови, а Марк раскрыл ладони, и луч света зайчиком отразился от перстня, повернутого печаткой наружу. Больше можно было ничего не объяснять и не называть никаких имен, но охотнику требовалось не просто доверие и благосклонность старшего брата по церкви, а его полное содействие.
— Что угодно брату моему?
— Вы видели эльфийский лук.
Марк не спрашивал, а утверждал. Инквизитор кивнул:
— Яснее ясного.
— Вы собираетесь обвинить сквайра в ереси.
— Этого требует закон.
— И как скоро?
Иоганн задумался.
— Когда прибудет очистительный отряд.
— Вы уже посылали за ним?
— Намереваюсь в ближайшем времени.
— Я прошу вас о промедлении. Настоятельно прошу.
Инквизитор обошел охотника по кругу и встал за правым плечом.
— В чем причина твоей просьбы, брат мой?
Еще утром, глядя, как монах в серой сутане воскрешает павшую лошадь, Марк ясно понял, с кем его столкнуло провидение. И еще яснее осознал, что все его планы могли разрушиться вмиг, когда сквайр пустил первую стрелу из «шершня». Инквизиция никогда не упускала из своих рук добычу, если только ей не попадалась другая, более лакомая. И пожалуй, охотнику было что бросить в алчно раскрытую пасть церковной ищейки.
— Поручение, которое я исполняю.
— И конечно же ты не можешь открыть мне его суть?
— Зато могу открыть имя поручителя.
— И кто же он?
— Его святейшество, епископ Андерер.
Приступ дрожи, прошедший по телу инквизитора, Марку даже не надо было видеть, потому что его эхо проникло и в голос монаха:
— Сам епископ? И что же он?..
Охотник позволил себе улыбнуться, благо улыбка осталась незамеченной. Итак, старший брат проглотил наживку? Пожалуй, даже слишком глубоко, если так сильно затрясся. Знать бы еще, почему… А впрочем, какая разница?
— Ты ищешь ведьм?
Марк кивнул. Глупо было бы отрицать очевидное. Но инквизитор, похоже, был осведомлен куда больше, чем рассчитывал охотник, потому что спросил, чуть ли не затаив дыхание:
— А у ведьм ты ищешь… кольца?
Марк промолчал, невольно пожалев, что начал эту игру. Впрочем, другого выхода все равно не было: оставь он все как есть, и попытку добраться до Амменира можно было считать провалившейся.
— Такие невзрачные, простенькие кольца. Они совсем ничтожны с виду, но стоит надеть их на палец, и…
Ладонь инквизитора мягко легла на плечо охотника, словно желая уловить смятение духа и плоти, но Марк остался спокоен. Впервые в жизни он был близок к исполнению всех своих желаний, и прежние устремления казались ему сейчас жалкими и презренными. Только бы добраться до кольца Эрхог, и весь мир будет у его ног, даже не замечая, кому служит.
— Можно обратиться, к примеру, в волка. Большого седого волка со шрамами на лапах.
— И в волка, — согласно улыбнулся Марк.
Инквизитор зашел спереди, всматриваясь в безмятежное лицо охотника.
— Ты собрал много колец?
— Я отвечу. Отвечу на все ваши вопросы. Но вы должны обещать, что не станете преследовать сквайра. Хотя бы пока я не выполню последнее поручение.
— Оно настолько важно?
— Я связан присягой.
Инквизитор брезгливо скривился. В свое время он и сам приносил подобные клятвы, правда, исполнения их с него ни разу не стребовали по всей суровости, а вот те, кому не посчастливилось… Они кричали от боли, но не могли нарушить присягу. Легче было умереть.
Марк рисковал, упоминая о нерушимом обете, потому что от последней присяги Андерер освободил его, получив упомянутое волчье кольцо, а новый обет наложить не успел. Или забыл. По крайней мере, охотник честно ждал несколько дней в столице, пока его святейшество соизволит на что-то решиться, а потом потихоньку исчез, рассчитывая, что успеет закончить намеченное дело прежде, чем епископ измыслит новую пакость.
— Но ты знаешь, для чего твоему поручителю нужны кольца?
— Знаю.
— И подтвердишь это перед Советом?
— Да.
Он не колебался ни мгновения. Не колебался и Иоганн, уже предчувствовавший восхождение к самым высоким вершинам по так неожиданно открывшемуся пути.
* * *
Конрад опасался, что дознаватель вернется, но день завершился вечером, прошла ночь, наступило утро, а серой сутаны поблизости так и не появилось. Невинное же лицо Марка позволяло понять лишь то, что отпущение грехов завершилось вполне успешно. Да и вообще, новый работник выглядел вполне счастливым человеком, что было особенно непонятным, если учесть, куда он направлялся.
Впрочем, сквайру было некогда раздумывать над странностями чужого поведения: целые сутки поместье жило без присмотра, и неизвестно, что могли учудить другие работники, особенно после воплей селян о мертвяке.
