В тот же миг он рухнул на землю, и перед сомкнувшимися веками опустилась тьма, глубину которой не измерить Он не слышал более ни звука.
ГЛАВА VII
И увидят народы правду твою и все цари — славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа.[8]
Тени удлинялись и понемногу пропадали, когда войска Гвиннеда вновь начали строиться. Синхил с Джебедией у подножия холма принимал первые печальные донесения о потерях, а Камбер с Джоремом почти одновременно выехали на вершину и встали бок о бок, обозревая окрестности.
Тени двигались в сумерках — это санитары отыскивали уцелевших на поле боя, конюхи избавляли раненых лошадей от мучений, а легко пострадавшие, хромая, сами пробирались к своим. Чуть левее, у палаток госпиталя разводили сигнальные костры, яркими точками мерцавшие в сгущавшейся тьме, а за ними понемногу оживал лагерь.
Вдалеке, на другом конце равнины, во вражеском стане разъезды собирали трофеи и захватывали последних пленных, дабы удостовериться, что с этой стороны более не угрожает никакая опасность. Конные патрули были высланы на поле боя, чтобы отпугнуть мародеров и защитить от нападения раненых и санитаров. Крики умирающих невнятной волной достигали вершины холма — единственные звуки в безмолвии сумерек.
Камбер с сыном несколько минут стояли неподвижно. У Джорема была кровь на правой руке и на лбу, но сам он не пострадал. Кольчуга осталась цела, хотя тоже запятнана чужой кровью, а когда он снял шлем, то обнажились слипшиеся от пота волосы. Камбер также остался практически невредим, но был весь в грязи, а накидка с гербом Кулди была разорвана в клочья. Непокрытая голоса отливала серебром в гаснущих лучах солнца. Он протянул свой шлем и щит подоспевшему оруженосцу.
— Большие потери? — спросил он, бросив взгляд на михайлинское знамя, под которым конвой Ордена куда-то уводил пленных.
— Слишком большие — но это всегда так бывает. — Джорем, свесившись в седле, опустил щит на землю. — А ты?
— Столько же. — Камбер промолчал. — Но по крайней мере с Синхилом все в порядке. Ты не знаешь, как он там?
Джорем пожал плечами.
— Ты же его видишь. В седле держится. С виду все нормально. Сейчас меня больше волнует то, что после полудня никто не видел Эриеллы. Вдруг ей опять удалось ускользнуть?
— Господи, надеюсь, что нет.
Камбер поднял руку, приветствуя приближающегося зятя. Райс натянул поводья, становясь рядом с ними. Оберегая себя от холода и ночной сырости, он надел мантию Целителя, из-под нее выглядывала рубаха, подол которой был выпачкан в крови, — Райс вытирал рубахой руки. На пальцах все еще виднелись бурые пятна. Целитель был бледен и выглядел усталым, под глазами залегли темные круги. Он шумно вздохнул.
— Не могу задерживаться надолго, если не нужен вам, но хотел бы узнать, когда вы в последний раз видели отца Келлена. Внизу готовы отдать Богу душу несколько человек, кое-кто из них хочет, чтобы непременно он отпустил им грехи.
Лицо Джорема омрачилось, он снова оглядел поле брани.
— Я не видел его несколько часов. А ты, отец?
Камбер склонил голову, словно припоминая, затем указал вправо та небольшой лесок.
— Он с группой михайлинцев преследовал отступавших в том направлении. Это было полчаса назад. Надеюсь, ничего не случилось.
От холма донесся крик, Райс поднял руку в ответ.
— Боюсь, не смогу помочь вам в поисках. Я нужен внизу. Когда найдете его, присылайте ко мне.
— Разумеется.
— Да поможет вам Бог.
Он развернулся и поехал вниз. Джорем резко натянул поводья, чтобы его лошадь не увязалась за конем Райса, и взглянул на отца.
— По-твоему, что-то не так?
— Давай выясним.
Джорем сжал пятками бока лошади и начал спускаться с холма. Камбер последовал за ним, щадя своего захромавшего коня.
На опушке они обнаружили мертвого телохранителя Эриеллы, потом встретился и первый михайлинец, чья синяя накидка казалась черной в полутьме. Камбер ненадолго задержался над телом, пытаясь определить, что произошло, но ехавший впереди Джорем крикнул, что увидел труп в одежде фестилийских захватчиков. Затем Джорем пустился еще дальше, скрывшись среди деревьев.
Дурное предчувствие все более крепло в Камбере. На втором найденном им михайлинце был значок личной охраны Элистера Келлена; заглянув под забрало, Камбер узнал в нем преданного друга и секретаря Келлена Джаспера Миллера.
Камбер обеспокоился всерьез, и его рука непроизвольно потянулась к мечу — если убит Джаспер, Келлен в опасности, Неподалеку вскрикнул Джорем, ужаснувшись чему-то. Вздохнув, Камбер пришпорил коня и пустил на голос, не сомневаясь в том, что сейчас увидит.
Остановившись на краю поляны, Камбер спрыгнул на землю, сотворил шар мягкого серебристого света и поспешил к найденному сыном телу.
Келлен лежал на боку, словно спал, положив голову на руку. На этой руке была кровь и на груди тоже. На ребрах остался след удара — страшная рана разрывала кольчугу, кожу и мясо.
Камбер застыл от ужаса и в то же время проверил округу, но не обнаружил опасности. Он уловил Джорема, тот продирался через кусты в дальнем конце поляны, нервничал, но был невредим. Им ничто не угрожало. Оставалось только тело, лежащее у его ног, другие тела людей и животных и запах крови и смерти.
Усилием воли Камбер преодолел столбняк безысходности, поразившей его над телом Элистера. Повесив огонек, как маленькую луну, в ярде от земли, он опустился перед мертвым викарием на колени, стянул перчатку и коснулся холодного лба. Его сознание проникло в тело мертвеца… Камбера ожидало новое потрясение.
Какой дьявольской силой совершилось это. Келлен не был жив, но он не умер! Телесная оболочка была разбита, но часть его существа по-прежнему жила, безнадежно отторгнутая от тела, но прочно привязанная к нему невидимой нитью, не разорвавшейся даже со смертью убийцы Келлена. И нет возможности вернуть это тело к жизни — серебряный шнур единства души и тела лопнул. Плоть погибала безвозвратно.
Как освободить душу, Камбер не знал и ничего не мог придумать. Он призвал на помощь все свое мужество и тут же резко поднял голову — в круг света от волшебного шарика вступил его сын.
В бескровном лице Джорема без труда читалось все, что творится у него внутри, никаких расспросов не требовалось. Джорем тяжело опустился на колени, уронив голову на грудь. Камбер испугался за сына, но, услышав его сдавленный всхлип, понял, что Джорема сразил не предательский удар, а скорбь.
Взглянув на лежавшее между ними тело Келлена, он протянул руку и положил ее на плечо Джорема. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить.
