Взглянув на лежавшее между ними тело Келлена, он протянул руку и положил ее на плечо Джорема. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить.
— Мы, Дерини, не всегда исповедуем честную борьбу, — произнес Джорем.
Его голос сорвался, и Камберу показалось, что он не в себе; с проверкой отцовских опасений тем не менее можно было повременить — разрешения требовали более неотложные вопросы.
— Что ты нашел?
— Эриеллу. — Джорем невидяще смотрел на распростертое тело между ними. — Очевидно, Келлен и его люди увидели, что она хочет убежать, и догнали ее в этом лесу. Рыцари убивали друг друга, а Келлен и Эриелла бились между собой насмерть, впрочем, она продолжала и после…
— Что?!
— По крайней мере, больше не придется об этом тревожиться, — прошептал Джорем. — Она проиграла.
Он кивнул на кусты, в которых только что побывал. Камбер взглянул туда, потом на Джорема, поднялся и побежал через поляну.
Эриелла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди; рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал меч Келлена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ. Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди — мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия — и долго боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения заклинания, которое большинство Дерини считало невозможным. Неудивительно, что Джорем был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не касаясь его и внедряясь в мозг, В этом поверженном существе уже не теплилась жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Эриеллу. В противоположность Келлену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Эриеллы ее окровавленным плащом, а своим обернул руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Эриеллу в плащ и взял на руки. Перебросив тело через седло лошади Джорема, оказавшейся поблизости, крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света, задумался о своем погибшем друге. Со смертью Келлена слишком много оборвалось.
Все это было связано с военной победой и концом Эриеллы, и сохранением трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Эриелла оставила сына, который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его родителями престол. Наследник Эриеллы достигнет совершеннолетия, когда Гвиннед будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое здоровье, Синхил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая), но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой — урод с увечной ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий, Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синхиле внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было говорить с Синхилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все племя Дерини.
В безотчетной подозрительности Синхила был определенный смысл. Все его враги были Дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу, достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синхила не станет до того, как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства Дерини могут начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.
Такое развитие событий весьма вероятно и даже скорее всего неминуемо. Можно ли будет остановить грядущий шквал тупой нечеловеческой злобы? Предотвратить его? Или хотя бы ослабить мстительный удар? Есть ли способ сберечь великое наследие Дерини? Господи, избавь от всего этого!
Нет. Провидение не спасет ни жизни его собратьев, ни деринийские знания. Камбер пришел к этому печальному заключению и принялся безо всякой нужды проверять качество ременных узлов, которыми было приторочено к седлу тело Эриеллы.
Но пути спасения должны существовать. Удар можно по крайней мере смягчить. Можно, хорошенько обдумав, предпринять встречные, предупредительные шаги, привлечь к этому делу лучших из Дерини, непременно использовать, даже не во все посвящая, возможности Келлена…
Нет. Элистера больше не будет с ними. Беспорядочные мысли роились в склоненной голове Камбера. Среди вороха давних полузабытых воспоминаний мелькнул проблеск. И возникла идея. Сумасшедшая и рискованная, она тем не менее могла помочь им. Только бы Джорем согласился помочь сделать этот шаг.
Приготовившись к возражениям сына, Камбер потрепал лошадь по шее и пошел к Джорему. Он опустился на колени так, что тело викария разделяло их. Немного погодя Джорем осенил себя крестом и поднял голову.
— Что она с ним сделала, отец? — прошептал священник. — Тут что-то очень неладно.
— Знаю. И займусь этим. Но сначала хочу спросить кое о чем. Очень важном.
— Более значимом, чем бессмертная душа Элистера?
— Если взглянуть на это широко, пожалуй, да. Хотя скорбь помешает тебе понять это сейчас.
Джорем резко вскинул голову и рукой в перчатке прикрыл глаза, стараясь подавить рыдания.
— О чем ты?
Камбер откинулся на пятки.
— Ты поверишь, если я скажу, что смерть Элистера может положить начало осуществлению великого замысла?
— Что ты говоришь?
— Я говорю о Синхиле, о его растущей враждебности ко мне и нашему народу, за редкими исключениями для таких, как Элистер. Мы создали его, Джорем. Сделали королем простого, усердного и набожного священника. Научили тому, что он должен знать, и он постарался усвоить все как можно лучше. Мы очень торопились с преображением Синхила — даже такой Халдейн на троне был предпочтительнее безумца-Дерини, властвовавшего тогда.
