Простившись со своим бывшим единомышленником, критиком и вдохновителем, другом и братом, он открыл глаза и встретил испытующий взгляд сына.
— Он…
— Теперь покоится с миром.
Джорем опустил глаза, прошептал молитву, перекрестился и взялся за доспехи. Отец помогал ему в молчании. Когда Келлен был освобожден от кольчуги, Камбер начал снимать собственную амуницию; Джорем обряжал в нее покойника, а Камбер облачался в доспехи викария. Покончив с ремнями и пряжками, он опустился на колени напротив сына. Джорем расправлял на бездыханной груди куртку голубой кожи, защищавшую во многих боях грудь Мак-Рори. Камбер спохватился, стянул с пальца фамильный перстень с монограммой и надел на левую руку Келлена, перепачканную в крови. Джорем снял печатку настоятеля михайлинцев и бережно положил ему на грудь.
— Чем ты объяснишь смерть Камбера? Когда мы отправлялись на поиски Элистера, ты был невредим. Тебя убила Эриелла?
Камбер взял увенчанный крестом шлем Келлена и надел поверх кольчужного наголовника.
— Мы расскажем все, как было, сместив происшедшее во времени. Поехав сюда, мы стали свидетелями поединка Келлена и Эриеллы. Я вступил в бой вместо израненного Элистера, но получил смертельный удар, и тогда Келлен убил Эриеллу. Мы привезем в лагерь тела погибших. Кто возьмется оспорить наш рассказ?
Джорем безразлично кивал, не поднимая головы. Камбер наклонился вперед и положил руки на плечи сына.
— Теперь мы так все и сделаем.
Джорем порывисто обнял отца, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Камбер улыбнулся.
— Будь добр, поставь защиты.
Джорем с глубоким вздохом воздел руки и заговорил с закрытыми глазами. Слова таинства были привычны, он проделывал его множество раз, с отцом и без него, но никогда прежде не вкладывал в волшебство столько чувства.
Голубоватое сияние, хорошо заметное в наступившей тем ноте, взметнулось вокруг них. Джорем опустил руки, по лицу катились слезы, блестя на щеках.
Не замечая сыновних слез, Камбер нагнулся над Келленом и тронул перстень на его левой руке — холодный белый свет ударил из кольца. Левая рука отца и правая сына протянулись друг к другу и соприкоснулись кончиками пальцев; правую руку Камбер положил на лоб Келлена.
— Вспомни, — глухо промолвил он, силой любви сближая их, как это было два с лишним года назад в часовне Кайрори. — Протяни мне свою руку, сердце и мозг и, когда мы станем едины, соедини свой свет с моим.
Тем временем взгляд Джорема потускнел, дрожащие веки опустились. Он безропотно покидал реальный мир, погружаясь в глубокий деринийский транс. Камбер перевел взгляд на перстень между ними, свечение становилось все ярче, Спустя мгновение он закрыл глаза и сосредоточился — все, соединяющее души отца и сына, стянулось в тончайшую нить. Теперь Джорем был подготовлен.
Оставалось волнение, поверхность сознания не походила на зеркало пруда, скорее напоминала танец ручья, бегущего по камешкам солнечным весенним днем, Но в глубине, куда устремился Камбер, холодный ровный свет заливал сознание — Джорем раскрывался, все более подчиняясь.
Он уже не волен был влиять на происходящее, да и не пытался. В слиянии с Камбером сыну пришло осознание смысла и целей, поставленных отцом, их значения для будущего. Больше не было недавних страхов.
— Смотри, — зазвучал голос Джорема; по успокаивающейся поверхности заскользили зеленые листья. — Вот твоя телесная оболочка. Смотри, отец, ее суть раскрывается тебе. Она та же, что и у тела нашего друга. — Он перевел дух. — Пусть в холодном огне, дремлющем меж нами, смешаются два облика. Прими вид Элистера Келлена, а его телесная оболочка примет облик графа Кулдского. Да будет так. Fiat, Аминь.
Камбер беззвучно шевелил губами, но слова не шли с его уст. Джорем, не мигая, смотрел, как черты отцовского лица словно заволакивает дымкой. За густой пеленой облик его менялся и то же самое происходило сейчас с Келленом.
На мгновение перстень вспыхнул между ними, так что Джорем невольно вскинул руку, дабы прикрыть глаза. Когда же зрение вернулось к нему, то в человеке, стоящем напротив него на коленях, он не узнал родного отца. На лице, еще недавно принадлежавшем мертвецу, распахнулись глаза цвета морского льда и недоуменно уставились на него. А у человека, почившего вечным сном, что лежал у его ног, были черты Камбера.
Джорем с трудом сглотнул, отдергивая руку, когда ее коснулся чужой человек.
ГЛАВА VIII
Не много поспишь, не много подремлешь, не много, сложив руки, полежишь.[9]
Когда они вернулись в лагерь, стояла глубокая ночь. У солдатских палаток повара разжигали костры, а в проходах между шатрами были воткнуты в землю факелы, чтобы обозначить проход. Их миновали несколько групп санитаров, переносящие раненых, но вид двоих михайлинцев, ведущих в поводу лошадей с телами погибших не привлек особого внимания. Мертвецов было немало, и уже совсем стемнело, и день был таким бесконечно-долгим.
Джорем указывал дорогу, оберегая тело того, кто скоро будет явлен миру как покойный Камбер Мак-Рори. Сам же Камбер вел лошадь с мертвой Эриеллой. Несмотря на то, что порой они спотыкались и увязали в грязи, Камбер не стал зажигать факел, чтобы до времени не показывать окружающим сыновнее горе. Скоро наступит его час А пока да укроет его спасительная тьма! Впереди ждет смертельно опасная игра.
Да вот она и началась. Едва они миновали королевский шатер, направляясь к стану михайлинцев, Джорема узнали сперва несколько рыцарей, а потом и солдаты из Кулди, сидевшие у костра под графским штандартом. По серебристым волосам опознали и викария, зашептались, и Камбер потупил взор, избегая смотреть по сторонам.
Гвейр Арлисский, обрадованный, бросился им навстречу с радостным возгласом на устах — но тут же осекся, завидев выражение лица Джорема. Ухватив священника под руку, он пробежал за ним несколько шагов, ибо тот, не задерживаясь, продолжал идти к шатру Мак-Рори.
— Отец Джорем, что случилось?
Джорем отвернулся, его плечи содрогнулись. Гвейр взглянул на ношу лошади, затем с тревогой — на Джорема и, осененный страшной догадкой, на его спутника — Элистера Келлена. Бросился к лошади Джорема, откинул плащ и посветил факелом. Стон сорвался с его губ.
— О, Господи, Не может быть! Лорд Камбер! — он вцепился в Джорема и развернул к себе. — Нет, скажите, что это не он! Это другой лорд убит! Кто угодно, хоть сам Господь Бог, но только не Камбер!
Трое людей Камбера, потерянные, с застывшими лицами, приблизились и отвели рыдающего Гвейра в сторону. Джорем бросил повод и развязал ремни, крепившие к седлу страшную поклажу. Вокруг собирались люди, дымящие факелы образовали кольцо мерцающих огней. Камбер — теперь викарий — передал коня какому-то михайлинцу, теперь одному из его Ордена, и помогал сыну.
