Десси отталкивает Карстена:
— Все. Жди меня на том конце моста.
«А вот теперь тихонько. Тихонечко. Как там дверь? А ладно, мне до этого дела нет. Я тут вообще одна. Одна-одинешенька. Никого нет. Только я и туча. И еще Клайм за спиной… на всякий случай».
Десси вскидывает руки, раскрывает ладони, тянет тучу, как огромное одеяло, на себя. Над ее головой послушно возникает черный клубящийся водоворот. Ветер туго захлестывает запястья.
«Ну же! Ну же! Иди, иди ко мне!»
Дверь разлетается в щепы.
По реке, по мосту, по спинам людей хлестнули тугие плети дождя.
Рейнхард, раскинув плащ, пытается прикрыть костер.
Птица расправляет крылья, взлетает — хрупкое белоснежное совершенство.
«Ну, скорей же, я так давно жду, я устала, скорей же, скорей!!!»
Молния!
Она разбивает воздух, стекает в ладони женщине.
Кровь закипает в жилах.
Десси кричит, но не от боли, от радости. Такого наслаждения ей не дарил даже Клайм.
Уши шеламки будто залепило мокрой глиной. Глаза… С глазами тоже творится что-то странное. Все вокруг: люди, дождь, согнутые ветром деревья, смертоносная птица в вышине — вдруг замерли, и Десси приходится изо всех сил напрягать зрение, чтобы различить малейшее, едва уловимое движение.
Миллиарды крошечных шариков падают с неба, и каждый отражает весь мир.
Птица висит в воздухе, бесконечно медленно опуская крылья, и так же бесконечно медленно сама Десси шагает ей навстречу.
«Лети же сюда, бедолага! Сейчас я отпущу тебя».
С ладоней Десси срывается бурый огненный шар. Он летит прямо в грудь птице. Но птица с легкостью уклоняется. Шар попадает в донжон, белая паутина вспыхивает, как солома.
Птица бросается на шеламку.
Десси встречает ее новым шаром.
Птица планирует чуть ниже, и шар вновь уходит в пустоту. Он трещит, разом взрывается, искры падают на мост, белая паутина начинает потихоньку тлеть. Дождь бурому огню не помеха. Замок потихоньку заволакивает белым дымком.
«Гла!»
Клюв щелкает перед самым лицом шеламки. Она отскакивает, поскальзывается, катится по настилу. Приподнявшись на локте, выпускает в птицу третий шар.
С тем же успехом.
Над головой шеламки проплывает топор. Она отползает, утыкается спиной в сапоги Карстена.
Птица набирает высоту, заходит на новый круг.
«Грмм!»
Дудочник выпускает стрелу, но птица уклоняется от нее.
«Клайм, она не уходит! Клайм, я не понимаю! Клайм, что это!?»
«Все просто, солнышко. Чтоб выгнать привидение из нашего мира, нужно ему что-то отдать. Но ты забыла одну мелочь: не то, что не нужно тебе. То, что нужно ему».
«Но я думала…»
«Ты ошиблась. С кем не бывает. Иди ко мне, обсудим твои промахи».
«К тебе?»
«Сюда. За Меч».
У Карстена на носу, на бровях повисли дождевые капли, дым ест глаза, и Дессин защитник сердито трясет головой.
Птица заходит Карстену за спину и бросается в атаку.
Тот оборачивается, едва не спотыкается о Десси и все же в последний момент успевает взмахнуть топором, метя птице в шею.
Птица резко берет вверх.
Рейнхард вынимает из костра новую стрелу, протягивает Дудочнику.
Замок заполыхал от крыши до основания, но жар от бурого огня несильный. Не сильней, чем от летнего солнца. Хоть на этом спасибо.
Дудочник оттягивает тетиву.
Вода Павы побурела от отраженных в ней языков пламени, огонь лижет дальний конец моста.
«Грмм!»
Стрела падает в реку.
Карстен пинает Десси:
— Ведьма, в задницу тебя, ты что, уснула? Сделай что-нибудь!
Десси кажется, что он кричит в огромный глиняный горшок: «Сдыелыай чтыо-ныбыудь!»
Десси отчаянно трет глаза, хлюпает носом:
«Клайм, я не понимаю, не хочу, не могу так!»
«Ты все знаешь. Ты знаешь все, что нужно».
«Клайм, я не соображаю ничего!»
— Ведьма, мы спать тут останемся?! Я не железный!
(«Выедымыа! Мыы спыаты туут остыаныемысыя?..»)
«Гла!»
Десси сжалась в комок, зажмурилась, зажала уши ладонями. Собственные движения кажутся ей медленными, тягучими. Как лягушка в патоке.
«Ой, вляпалась, ой и вляпалась же, все коту под хвост, дура, не соображаю ничего, нужно было дуре соваться, делать что будешь? Делать-то нечего. Ой, глаза-то как дерет! Век не проплачусь. То, что ей нужно… А я знаю что? Тоже мне — привели собаку для драки, спрашивать надо было, ходить и спрашивать, кто, как, что, колдуна искать, а ты полезла, не терпелось, да? Молнию хотелось, так и получай.
Клайм, ну почему ты мне не помогаешь?
Клайм, ну почему ты тоже умер, если такой умный?! Клайм!!!
…Она плачет, как я тогда.
„А в замке ровно кто-то застонал, или ребенок заплакал!“
„Есть что-то, что не дает ей уйти…“
Ребенок в люльке.
„До самой могилы кнутом гнал!“
„Ты знаешь все, что нужно…“
„Дать то, что ему нужно…“
Даната! Колдун подсунул ей эту деревяшку, а она поверила, что это ее сын. Умно. Без ребенка она не уйдет. Чрево шеламское, да что ж я сделаю!?»
— Ведьма! Сейчас мост рухнет!
(«Выедымыа!..»)
* * *
Десси поворачивает голову и видит, как Дудочник протягивает Радке руку — требует пятую, последнюю, стрелу.
Десси хватается за штаны Карстена, с трудом поднимается на колени, кричит:
— Себя, Радка! Сначала себя!
(«Сыбяя, Рыадыкыа!..» — отдается у нее в ушах.)
Она так никогда и не узнает, как умудрилась девчонка понять ее слова, да и Радка никогда не узнает, что она поняла, но младшая сестрица ведьмы делает все так, будто сам Шелам нашептывает ей на ухо.
Радка берет стрелу, с усилием проводит острым краем наконечника по предплечью, макает кончик в выступившую кровь, передает стрелу Дудочнику.
Тот оттягивает тетиву, прицеливается, отпускает.
Птица бросается навстречу стреле.
Гортанный крик, последний всплеск белых крыльев, и птица (для всех — стремительно, для Десси — бесконечно медленно) падает в гигантский темный костер.
Карстен хватает Десси за плечо, рывком поднимает на ноги.
Они бегут по мосту. Спрыгивают на берег.
Десси падает на землю, прижимается к ней, отдает оставшийся огонь.
И снова чувствует пинок под ребра.
Она переворачивается на спину. Над ней, на фоне разметанных ветром грозовых облаков, возвышается Карстен.
— Что ты сделала с моим замком, ведьма? — спрашивает он сурово.
Десси улыбается. Ей приятно вернуться в мир обычных голосов.
— Не тревожься, доменос. Огонь потухнет, когда выгорит все белое колдовство. К человеческим вещам он не притронется.
